Ангард!

– К мотоциклистам?

– К ним я присоединюсь раньше. Мне ехать к свидетельнице.

– Она красивая?

– Нет. Уродливая.

– Врешь!

– Милая, я люблю только тебя!

– Как редко ты это говоришь!

– Зато думаю об этом постоянно.

– Я хочу, чтобы ты звонил мне через каждые два часа. Это компенсирует твое отсутствие.

– Значит, мир?

– Перемирие. До вечера.

– Хорошо. Я позвоню тебе ровно через два часа. Засекаю время.

– Я тоже. Барышев все еще спит?

– Его тоже хотят ругать?

– А нечего было врать! Поедем в зоопарк, поедем на дачу…

– Мы же не знали, что найдем труп Рощина!

– Ну и не искали бы! Другие мужчины находят клады, а ты только трупы.

– Ты тоже можешь заняться поисками. Может быть, твой следующий муж будет сущий клад.

– Не переходи на личности. К тому же у нас дети.

– Вот и не надо ссориться. До свиданья, милая. Позвоню через два часа.

– Желаю приятно провести время. Но если ты посмеешь найти еще один труп…

Он тут же дал отбой. Потом вздохнул и взглядом обвел кухню. Ну и где тут у них кофе? Надо взбодриться. «Если ты посмеешь найти еще один труп…» Это вряд ли. Два королевских мушкетера убиты, два других сидят в камере. А ему ехать к самой королеве. К королеве Марго. Но сначала кофе. Он открыл дверцу кухонного шкафа. Неловкое движение – и пирамида кастрюль рассыпалась. Две верхних упали на пол, нижние Алексей успел подхватить. Но грохот был ужасный. В кухне появился заспанный Серега Барышев:

– Что здесь происходит?

– Завтрак.

– Моя жена готовит его бесшумно, – зевая, заметил Серега.

– Не в этот раз. Не веришь, можешь набрать номер моего домашнего телефона. Тебе так озвучат завтрак, что грохот двух упавших кастрюль покажется колыбельной.

– А… Зоопарк! Сколько сейчас времени?

– Не беспокойся, я тебя уже отмазал. Едем к Марго. Как себя чувствуешь?

– Сносно. Голова немного гудит.

– Я думаю, Белкин тоже в порядке.

– А ведь и верно! – спохватился Серега. – Надо бы с ним побеседовать!

– Сначала к Белкину, а потом к Марго?

– Белкин рядом, а Маргарита Лепаш далеко. Во сколько тебе назначено?

– Назначено! Выходит, признаешь, что эта женщина – королева?

– Ну… Что-то в этом есть.

– Серега, ты жену любишь или боишься?

– Разве я могу кого-то бояться?

Барышев расправил могучие плечи. Он был в трикотажной майке защитного цвета и семейных трусах в цветочек. Места, не защищенные тканью, бугрились мышцами. Аполлон женатый. Вот как называется картина.

– А жену боишься, – злорадно сказал Алексей. – Пойди умойся. А я сварю кофе.

– У нас кофе только растворимый. Банка в верхнем правом шкафу. Чайник слева, на столике, там же розетка. Извлечь из нее электричество путем втыкания вилки тебе доступно?

– Вполне! Я освоил это еще в детстве.

– Действуй.

За завтраком он думал: «Воскресенье. Хорошо это или плохо? Работают только рынки и магазины, официальные учреждения закрыты. Сможет Барышев узнать, почему вчера в течение получаса не было света?» Смерил его взглядом.

– В чем дело? – спросил Серега, отхлебывая кофе.

– Воскресенье.

– Я заметил.

– Я насчет света. Сможешь выяснить причину?

Барышев на это ничего не ответил. Он принципиально не отвечал на глупые вопросы. Надо узнать – узнаем! Наваливая на толстенный кусок хлеба разноцветными слоями нарезанные сыр и колбасу, Серега сказал:

– Вот потому что жену не боишься, ты не знаешь многих полезных в хозяйстве вещей. Например, где взять конфорки для электрической плиты, когда они выходят из строя.

– При чем здесь это?

– При том. Их берут там же, где справляются насчет света. А еще там круглосуточно дежурит лифтер. Потому что лифты ломаются как в будни, так и в праздники. Так что информацию можно получить всегда. И адрес электрика, который знает о свете все, а не только как воткнуть вилку в розетку.

– Какой ты умный! – восхитился Алексей. – А ведь ты прав! Я не знаю не только, где берут эти конфорки, но даже понятия не имею, что они могут ломаться! Мне всегда казалось: это вечно.

– Сашка тебя бережет, – заметил Барышев.

– У меня замечательная жена, – согласился Леонидов.

– Надо собираться. Я вчера запихнул Белкина к нам в «обезьянник». Прежде чем следователь до него доберется, надо артиста как следует потрясти.

– Ты что, не доверяешь следователю?

– Да как тебе сказать? – вздохнул Серега. – По-моему, он ни рыба ни мясо. Допрос ведет, что пономарь молитву читает. Бу-бу-бу. И все у него для галочки. Артист же может рассказать немало интересного, если с ним побеседовать по душам. Может, он и в самом деле не убивал? А?

…После ночи, проведенной в камере, Валерик Белкин выглядел помятым и перепуганным. Алексей с трудом узнал в нем красавца с цветных портретов, которыми были увешаны стены Маниной спальни. Тот словно полинял, потерял свое богатое оперение. Краски лица поблекли, нос словно бы стал больше, губы уже. Руки Белкина еле заметно подрагивали.

В кабинете, где проходила беседа по душам, их было трое.

– Присаживайтесь, гражданин, – предложил Барышев, расположившись за столом, на котором лежала тоненькая папка: дело.

Белкин послушался. Сел на стул и смерил обоих оценивающим взглядом. Удовлетворил ли его результат, осталось за кадром. Алексей невольно вздохнул. Все ж таки дело по факту предумышленного убийства гражданина П. А. Волового возбуждать придется. А Белкин проходит свидетелем.

– Итак, начнем. У меня к вам несколько вопросов, – сказал Барышев, выложив на стол огромные кулаки.

– В чем меня обвиняют? – запетушился артист.

– Обвинения вам предъявят потом. И не здесь.

– А здесь я почему?