Ангары

6

В инфинитиве – стол учебный и наборприборов, молотки на стендах, пассатижи,учителя, подзорные в упор,в инфинитиве – мы, инфинитива тише.И зоокабинет – Адама день вчерашний,где на шкафу зверёк, пушистый, как юла,орёл-инфинитив с пером ровней, чем пашня,сплочённая в глазу парящего орла.Наш сон клевал Нерона нос неровный,нам льстила смерть в кино, когдапринц крови – Кромвель падал с кровли,усваиваясь нами без следа.

7

В год выпуска, кучкуясь и бродя вразвалку,пятнали мы собой заезжий луна-парк,где в лабиринте страха на развилкес тележки спрыгнул ты и убежал во мрак.Ты цапал хохотушек, ты душу заложил,рядясь утопленницей от Куинджи.Снаряд спешил под мост. Пригнитесь, пассажир!Но этот мост установил ты ниже,чем требовал рефлекс. Ты выведен и связан.Ты посетил луну и даже ею был.В кафе «Троянда» ты стал центровым рассказом,а в КПЗ царапался и выл.

8

Молочный террикон в грозу – изнанка угля,откуда ты не вычитаем, даже еслислоистые, как сланцы, твои дубливсё удалённее (их тысячи, по Гессе)от матрицы, запомнившей твой облик.Вот энный твой двойник даёт черты Хрущёва(поскольку оба вы напоминали бублик).Черта по ходу закрепляется и сновавыпячивается. Я вижу, вы напротивсидите, мажете друг друга красками(а ваши лики цвета спин у шпротин,чёрно-златые) и шуршите связками.

9

Наш социум был из воды и масла,где растекался индивид,не смешиваясь, словно числаи алфавит. Был деловитнаш тип существованья в ширину,чтоб захватить побольше, но не смешиватьсяс основой, тянущей ко дну,которое к тебе подвешивается.Тот, кто свободу получал насильно,был вроде головы хватательной среди пустот,то в кителе глухом свистал в калибр маслины,а ты дразнил их, свергнутых с постов!

10

Ты стал бы Северяниным патанатомки,таким, мне кажется, себя ты видел, —твой мешковатый шаг, твой абрис ёмкий,в себе на людях высмеянный лидер…Оставивший азовский акваторий,твой ум, развёрнутый на ампулах хрустящих,обшарив степь, вмерзая в тьму теорий,такую арку в небе растаращил,откуда виден я. Прощальная минута.Я уезжаю, я в вокзал вошёл,где пышный занавес, спадая дольками грейпфрута,разнеживает бесконечный холл.

11

И властью моря я созвалимеющих с тобой прямую связь,и вслед тебе направил их в провал:ходи, как по доске мечтает ферзь! Координат осталось только две:есть ты и я, а посреди, моргая,пространство скачет рыбой на траве.Неуловима лишь бесцельность рая.Пуст куст вселенной. Космос беден.И ты в кругу болванок и основмашиной обязательной заведен.Нищ космос, нищ и ходит без штанов.

12

Как нас меняют мертвые? Какими знаками?Над заводской трубой бледнеет вдруг Венера…Ты, озарённый терракотовыми шлаками,кого признал в тенях на дне карьера?Какой пружиной сгущено коварствоугла или открытого простора?Наметим точку. Так. В ней белена аванса,упор и вихрь грядущего престола.Упор и вихрь. А ты – основа, щёлочь, соль…Содержит ли тебя неотвратимый сад?То съёжится рельеф, то распрямится вдоль,и я ему в ответ то вытянут, то сжат.

Стеклянные башни

О. С.

С утра они шли по улице в беспорядкестеклянные башни похожие на связанные баранкиподвешенные к пустотепросматриваясь отовсюдусквозные пчёлы избегаюшие себя словноэто и есть контакты контактызвон и если что оборонасо всех сторон черезподушечку мизинцаколенка обозреваема и цейлонобманутые пряткистеклянные башнииз колбочек и шариков чуткихвыше среднего роста чуть-чутьс пустыми термометрами на верхушкебережно башню настраиваешь на себявыгибаясь как богомол на придирчивом стебелькевходишь в неё сверяяслегка розоватаябудто в степи на закате сохнетстада её нюхают замечаяклёв и благо и не жаль ничегоа на деле едет она в метро погромыхиваявсегда с тобой и слегка розоватаястеклянные башни бестеневые будто бы на дворемрачное утро как и века спустяшли стеклянные башни к хлопковой белой горетам ягнёнок стоял копытца скрестячто для сходства берут они у того кого повстречаютони становятся им самимих зрение разлитое различий не различаетв стеклянной башне я заменимглавное не умереть в стеклянной башнеиначе не узришь овна парящего над гороюони ошибаются мною и это страшночем стеклянные башни ошибаются мноюони поднимались в гору перфорация мираи в том же темпе валились внизжаль ты сластёна и притвораспала в одной из башен и никто не спаспобег из башни возможен по магнитной волневдохновляя воздух вокруг свистом устнадо бежать ещё долго с ней наравнечтоб убедиться корпус её без тебя пустони разбиваются и мутнеют вскорепод подошвами кашляют их сухие осколкистеклянные башни противоположны морюи мне как святыне его возгонкипотому что они прозрачны в темноте их нетвозьми от черной комнаты ключкнут чтобы дрессировать их как молитвами хома брути комната пусть хохочет прыгая словно грачничего не увидишь ты но поймаешь звондубли от них отделяются стекляннее предыдущихневидимыми осколками покрывается склонбелоснежный склон и райские кущи

Горбун

Ты сплёл себе гамак из ядаслежения своей спинойза перепрятываньем взглядаодной насмешницы к другой.А под горбом возможна полостьгде небозём на колесе,где резали б за пятипалостьнадменную, но слепы все.

Жужелка 3

Находим её на любых путяхпересмешницей перелива,букетом груш, замёрзших в когтяхтемпературного срыва.И сняли свет с неё, как персты,и убедились: паритжужелка между шестинаправлений, молитв,сказанных в ледовитый сезонсгоряча, а теперьона вымогает из нас законподобья своих петель.И контур блуждает её, свиреп,йодистая кайма,отверстий хватило бы на свирель,но для звука – тюрьма!Точнее, гуляка, свисти, обходясей безъязыкий зев,он бульбы и пики вперил в тебя,теряющего рельеф!Так искривляет бутылку виноневыпитое, когдазастолье взмывает, сцепясь винтом,и путает провода.Казалось, твари всея землиглотнули один крючок,уснули – башенками заросли,очнулись в мелу трущоб,складских времянок, посадок, мглыпечей в желтковом дыму,попарно – за спинами скифских глыб,в небе – по одному!

3

Жужелка – фрагмент шлака.

Бессмертник

У них рассержены затылки.Бессмертник – соска всякой веры.Их два передо мной. Затычкидна атмосферы.Подкрашен венчик. Он пунцовый.И сразу вправленная точностьсерёдки в церемонный цокольвменяет зрителю дотошность.Что – самолётик за окошкомв неровностях стекла рывкамибессмертник огибая? Сошка,клочок ума за облаками!Цветок: не цепок, не занозист,как будто в ледяном орехерулетку, распыляя, носитничто без никакой помехи.Но с кнопок обрывая карты,которые чертил Коперник,и в них завёртывая Тартар,себя копирует бессмертник.Он явственен над гробом грубо.В нём смерть заклинила, как дверца.Двуспинный. Коротко двугубый.Стерня судеб. Рассада сердца.

Тренога

На мостовой, куда свисают магазины,лежит тренога и, обнявшись сладко,лежат зверёк нездешний и перчаткана чёрных стёклах выбитой витрины.Сплетая прутья, расширяется треногаи соловей, что круче стеклорезаи мягче газа, заключён без срокав кривящуюся клетку из железа.Но может быть, впотьмах и малого ударадостаточно, чтоб, выпрямившись резко,тремя перстами щёлкнула железкаи напряглась влюблённых пугал пара.