Ангел гибели

Посреди ущелья, где ребята пытались занять круговую оборону, рвались реактивные снаряды. Кто-то отчаянно вызывал помощь по радио. Им спешили на помощь - навстречу собственной смерти, по шоссе - под безоткатки, с воздуха - под стингеры и зенитные пулеметы. Над ущельем все так же летал и хохотал пестрый местный ангел.

Задохнувшись на секунду от негодования. Юрка кинулся на пестрого. Тот, не глядя, отшвырнул его локтем. Снизу вынырнул черный и ухватил Юрку за ноги. Юрка дернулся раз-другой, вырвал ногу, съездил черного пяткой по зубам и вспомнил про меч. Меч полыхнул в его руке, как факел над скважиной, горы треснули по разлому, и такая волна ненависти хлынула из земли, из чрева гор, что Юрку этой волной просто смыло, закружило, завертело и вышвырнуло куда-то.

Юрка огляделся по сторонам: куда же его занесло? Вокруг была та же жара, тот же песок, но он почему-то лежал в пыли, а перед глазами его торчал диагонально-полосатый пограничный столб. От расстройства Юрка даже, казалось, летать разучился. Сидел на гудроне шоссе и не двигался с места. По шоссе, крепко задев невидимого ангела боком, полз танк. Танк ехал домой, сминая гудрон. Танк пыхнул на битого ангела соляркой. За первым танком накатывался второй, и Юрка, опасаясь, как бы встреча с ним не вышла бедой дембелям, кое-как приподнялся, оторвался от шоссе и полетел в ту же сторону.

На этот раз он не спешил, летел себе помаленьку, со скоростью среднего самолета, и земля под ним расстилалась, открывая взгляду пески и заболоченные поймы, коптящие небо заводы и неухоженные поля.

"Если я ангел смерти, что же все-таки это означает?
– думал Юрка мучительно, - и что может меч в моих руках? Оружие это или просто знак отличия, вроде удостоверения? Главное - посоветоваться не с кем, совсем не с кем поговорить".

Конечно, лучше всего было бы посоветоваться с кем-то своего ранга, только где же такого взять? А еще считается, что у каждого человека свой ангел есть, хранитель. Обман! Кабы у каждого, так их сколько было б! "Может, не надо мне убивать, а просто заняться какой-нибудь охраной. Для охраны тоже оружие нужно, меч нужен. Кого бы мне выбрать, чтобы охранять? А если - маму?" - но додумавшись до этого. Юрка только сильнее расстроился. Он знал почему-то, что быть маминым ангелом-хранителем - не его удел. Он и явиться-то матери боялся. Не за себя, за нее боялся. Хотя мама-то как раз все могла понять и нашла бы, что посоветовать.

С архангелами же связываться Юрке не хотелось. "Господи!" - позвал он осторожно, но не получил ответа. Ясно, не до того Всевышнему, чтобы каждому его права и обязанности толковать.

И тут донесся до Юрки звук, резкий сначала, а потом громкий, раскатистый, отличный от других. Юрка полетел на этот звук, будто поймали его на крючок и потянули за леску. Звук нарастал, наполнялся цветом. Из всех шумов эфира он один был живым и манящим.

Пели колокола.

Юрка сделал круг над этим красным звоном и спланировал к высокой соборной колокольне.

Красный звон обволакивал приднепровский пейзаж. Осенним пламенем горели задумчивые акварели.

Звон был воскресный.

На колокольне Юрка увидел не скелет, но что-то вроде фигуры звонаря, истово раскачивающегося. И внизу, у собора, среди привычных уже скелетов, овеянных легкой дымкой, оказались вполне вещественные тела. Не страхом, болью или желанием веяло от этих немногих людей в толпе костяков, а незнакомым дыханием веры. Что-то подсказывало Юрке, что тут его смогут увидеть, и он предстал перед одним из тех, кого сам видел во плоти, перед высоким сутуловатым мужчиной средних лет, стоящим в отдалении от основной массы, в боковом приделе. Мужик не рухнул на колени, а опустился медленно, будто сел, и заговорил шепотом, но не с ужасом, а, кажется, даже с радостью.

– Вижу, - сказал тихо он, - вижу. Господи, слава Тебе!

– Встань, - попросил Юрка.
– Неудобно, Пойдем, поговорить надо.

– Веди, - согласился человек, поднимаясь с колен.

Они отошли в угол ограды, где скелеты толпились не так густо, а людей не было видно и вовсе. Но и здесь Юрке не понравилось, пришлось выходить с церковного двора в прилегающий заросший скверик или парк.

– Я давно ждал, - заговорил человек, еще сильнее сутулясь, но глядя на Юрку открыто и прямо.
– Если нужно, я всякую муку готов претерпеть.

– Угу, - буркнул от неожиданности Юрка, проворчав про себя: "Тоже мне, камикадзе". Потом спросил осторожно: - Слушай, я кто, по-твоему?

– Ангел божий, - выдохнул человек.

– Похоже на то, - согласился Юрка.
– И что я, по-твоему, делать должен?

– Душу мою взять.

– Это в свое время, - признал Юрка и замолк, исчерпав тему.

Человек обратил к Юрке горящие глаза, и такую веру выражало изнуренное его лицо, что Юрка несколько растерялся. Никто из его прежних знакомых ни во что особенно не верил. Даже в справедливость. Хотелось бы, конечно, чтобы справедливость торжествовала, но сначала кто-то должен ее устанавливать, справедливость, кто-то должен решать за других. А когда берутся решать за других, никакой справедливости не выходит.

– А ты кто?
– спросил он человека.

– Да я-то, - засмущался тот, - никто, можно сказать. Вадимом зовут. Бессемейный, сын есть, но жена давно ушла и сына забрала, он мужа ее папой называет. И работа у меня малая, покойников обмываю и обряжаю.

– Это что, - удивился Юрка, - профессия такая?

– Нет, профессия у меня другая вообще-то. Строитель я, каменщиком, облицовщиком, плотником могу.

– Почему же не строишь, а с покойниками возишься?

– Характер такой. Отовсюду гонят. Я всегда все до конца договариваю и вопросы до конца задаю, пока не получу ответа.

– Разве же на каждый вопрос есть ответ?
– засомневался Юрка.
– Я вот тоже узнать хочу, что делать должен, а никто не говорит. Что, по-твоему, должен делать ангел?

– Господь не наставил?
– неуверенно спросил Вадим.

– Нет, - скорбно покачал головой Юрка.
– Меч вот дал и все.

– Меч дан, чтобы диавола сокрушить, - бледными губами проговорил Вадим.

– Дьявола?
– задумался Юрка.
– Насчет дьявола ничего сказать не могу, не встречал я дьявола. Бесов видел, но это так, ничего особенного. Могу сокрушить, наверное, двух-трех, если постараться. Только мне кажется, ничего не изменится. У них свои задачи, своя работа.

– Дозволь спросить. Точно ли ты ангел Божий?

– Ангел, ангел, - подтвердил Юрка.
– Юрой зовут.

– Это Георгий, значит? Тебе лучше знать, конечно, только ты не такой какой-то. Как-то ты не так рассуждаешь, - сам себя испугался Вадим, - не как ангел, в общем.

– Приехали, - сказал Юрка, ухмыльнувшись.
– Может, ты меня поучишь, как я рассуждать должен. Теперь я, пожалуй, понимаю, почему тебя со всех работ гнали, разве вот покойники не протестуют. Больше ты, видать, ни с кем столковаться не можешь.

– Характер у меня и правда скверный, - мягко ответил Вадим.
– Только кому-то ведь надо мертвых прибирать, а родственники этого часто не умеют. Сам ведь себя усопший не причешет, не обмоет. А хоронить тоже надо по-людски, по-божески. Я и хочу, чтобы всем хорошо было, - Вадим помялся, не решаясь сказать непривычные слова, но сказал: - Долг чтобы отдать. Мы остаемся, а их уже там встречают.

– Ты хороший мужик, - расчувствовался Юрка.
– Слушай, попробуй забыть, что я ангел, ну, вроде как просто парень, сосед, например, посоветоваться зашел. Мне ведь посоветоваться не с кем. Я в ангелы-то случайно попал, и власть мне дана страшная, видишь - меч, убивать я, значит, должен, ангелом смерти меня называют.