Ангел из прошлого

– Хватятся, – она снова пожимает плечами. – Но у тебя они меня не найдут. Я так думаю. Они не будут слишком долго меня искать. Они сделают вид, что меня никогда и не было… Ведь я там никому нужна, только одни проблемы им создавала.

Проговорив все это, Сима старательно отгоняет мысли о Тамиле.

– Да это же просто… это круто! – Назарий подхватывает ее под руку и ускоряет шаг. – Надо же, как удачно я зашел.

– Подожди, – Сима снова притормаживает. – А вдруг твои родители будут против? Ну… что я займу целую комнату и вообще, они, наверное, еще не знают обо мне?

– У меня только отец, – небрежно произносит Назарий. – Пока что он не знает о тебе. Ну и что? Узнает и примет, как родную, вот увидишь.

– Какой ты счастливый, – вздыхает Сима. – У тебя уже есть папа, и тебе не нужно его искать. Он добрый, да?

– Да знаешь ли… кхм. Иногда мне не хочется его видеть. Вру. Мне никогда не хочется его видеть!

Сима останавливается. У нее даже в глазах темнеет от услышанного.

– Ты не рад, что у тебя есть отец? – шепчет она. – Ведь это такое счастье. Неужели ты можешь вот так отказаться от него?

– Да уж, такой я, – усмехается Назарий, но как-то невесело. – Не жадный. Могу и поделиться этим «счастьем». Если тебе так нужен отец, я с удовольствием могу подарить тебе своего.

– Нет. – Сима отворачивается. – Он ведь твой. А я никогда не смогу назвать отцом чужого человека. Ведь это же предательство.

– Эх ты, даже не осознаешь своей выгоды. – Назарий прибавляет шагу и увлекает ее за собой. – Ну же, идем, тут совсем недалеко.

Они идут еще минут десять молча, минуют большие железные ворота – Назарий открывает кованый замок. Сима оглядывает большой двор с деревьями, несколькими лавочками. Впереди громоздится массивный дом из белого кирпича. Парадные ступеньки напоминают какой-то театр или музей, куда ее иногда с группой водила воспитательница.

Он пропускает ее вперед. Сима оказывается в небольшой прихожей без двери. Дальше простирается холл или зал с несколькими дверями.

– Назарий, это ты? – слышится мужской голос. Сима дергается, оглядывается по сторонам, но никого не видит.

– Да, папа, – отвечает Назарий.

Сима вся покрывается мурашками – от мысли, что сейчас увидит чужого отца. Но больше всего ее поражает то, как равнодушно Назарий произнес это слово, ради которого она готова бежать на край света.

Семейный обед

11. Семейный обед

– Ну, надо же, я думала, ты знаешь хотя бы элементарные правила этикета! – надменно произносит Алена, откинувшись на спинку стула в царственной позе.

Назарий переводит на нее взгляд. Его так называемая невеста с презрением смотрит на Симу, которая вся сжалась, будто ожидая удара.

Не нужно было приглашать Симу на этот «семейный обед». Просто поначалу Назарий посчитал, что так будет лучше: отцу надо как можно чаще сталкиваться с его будущей «дочерью», общаться с ней, смотреть в ее красивые голубые глаза, наблюдать за ее доверчивым взглядом и вообще видеть, какая она миленькая. Но стоило учесть, что с ними на этот раз будет Алена, и что она может повести себя неадекватно. Почему-то Назарий прикинул, что она тоже, как и отец, жаждет этого брака. Поэтому должна держать себя достойно, особенно при папаше, ведь у того норов крут. Но он горько ошибся, думая, что она постесняется при отце выставлять напоказ свой дурной характер.

– Ты что, не слышишь меня? – воцарившуюся тишину снова прорезает голос Алены.

– В чем дело? – Назария это напрягает. Он весь подается вперед, хотя этим он вряд ли кого-то защитит. Сима сидит как раз напротив него и за огромным столом, на стуле с высокой спинкой кажется совсем маленькой и беззащитной.

– Дорогой, она неправильно держит вилку, – капризно отзывается Алена, прикасаясь к его руке, отчего Назарий невольно дергается. – И вообще я не понимаю, что она здесь делает? Я думала, это семейный обед, – с нажимом на последнюю фразу говорит она.

– Какую вилку? – Назарий старается говорить спокойно, но это удается ему с большим трудом. – Пиццу едят руками, ты об этом не знала?

Дело в том, что отец всегда не слишком заморачивался насчет еды. А точнее – просто не хотел нанимать кухарку, для него это было слишком дорого. Посчитал, что выгоднее будет заказывать еду из местной забегаловки. Вот так они и жили. А на «семейный обед» в честь прихода Алены, естественно, он раскошелился и заказал пиццу из ресторана – эдакий хрустящий сухой блин с несколькими кусочками помидоров и еще чего-то, что не хотелось даже пробовать. Все это чудо кулинарного искусства было обильно полито сыром, таким же засушенным и неаппетитным, как и сам «блин». Ко всему прочему, отец решил впечатлить Алену и заказал фондю – растопленный сыр с хлебом, и здесь он раскошелился действительно. Только вот он забыл поставить глубокие тарелки для этого швейцарского шедевра, но зато вместо этого выложил на стол все серебряные столовые приборы, какие были в доме. Сухая тонкая пицца, занимающая четверть стола, горшок с желтоватой смесью, красные огромные, плоские до невозможности тарелки, куча тяжелого серебра, дешевенькие искусственные цветочки в такой же дешевой целлюлозной вазе сбоку стола – все это смотрелось феерично и безвкусно.

Алена медленно отклоняется от спинки стула. У нее злостью горят глаза.

– Это я-то не знаю? Кажется, ты забываешься, – произносит она негромко, но ее интонации приобретают визгливые нотки. Назарий смотрит на нее с плохо скрытым отвращением: и что отец нашел в ней красивого – непонятно.

– Мне кажется, ты очень неучтиво говоришь со своей невестой, – отец хмурит брови. Сейчас его речь крайне сдержанна – конечно из-за того, что здесь Алена.

– Я просто подсказал, как нужно есть пиццу, чтобы не приставать к людям с глупыми претензиями, – Назарий садится прямо, глядя ему в глаза без доли страха: молчаливая испуганная Сима в который раз придает ему сил противостоять тирану.

Отец тяжело опускает руку на стол.

– Думаю, что ты должен извиниться, – говорит он ледяным голосом.

– Мне кажется, в извинениях нуждается не Алена, а Сима, – в тон ему произносит Назарий.

– Этой подзаборной девке не место в моем доме, а уж тем более – за моим столом! – Отец мгновенно сбрасывает маску вежливости – недолго продержался.

– А если, к примеру, Сара жила бы в детдоме, и с ней так же плохо обращались бы какие-то богачи? – Назарий игнорирует грубость и идет в наступление.

– Вот только не примешивай сюда Сару, – морщится отец.

– Предлагаю успокоиться и не говорить ничего такого, отчего потом будет больно и стыдно.

– Перед кем это?

– Перед ней. – Назарий едва заметно кивает на Симу. – Перед той, которую ты так хотел видеть в своем доме.

– Что еще за бред. – Алена рывком откладывает салфетку. – На что ты намекаешь?

– Папа знает, – говорит Назарий.

– Ничего я не знаю. – Отец встает из-за стола. – И тоже не понимаю, почему мы должны терпеть эту убогую, она весь аппетит портит своим видом.

– Прекрасно. – Назарий хлопает в ладоши. – Не думал я, что ты так можешь - просто не видеть очевидного.

– И чего же я не вижу?

– А что, если эта убогая, как ты ее назвал – твоя родная кровь?

– Чего? – Отец тут же давится пиццей и закашливается.

Алена вскакивает, чуть не опрокинув на себя горшок с фондю, стоящий как раз около нее.

– Я вижу, тебе совсем плохо, – говорит она своим противным резким голосом. – Называть эту… родной кровью своего отца?

– Он знает, о чем я говорю.