Ангел. Презумпция жизни
Шрифт:
– Я скучал.
– Я тоже.
Мишка почувствовал себя обделённым вниманием и поднялся на задние лапы, положив передние на наши сцепленные руки, и мокро лизнул меня в лицо.
– Фу, блин, Миша!
– Я скривился и стал вытирать лицо, Ксюха рассмеялась, прикрывая лицо руками, сказала:
– Разувайся, проходи на кухню.
Она зажгла свечи, мы пили чай, заедая целой горой притащенной мной еды, хотя я больше налегал на горячие оладьи. Болтали о всяком, смеялись, иногда замолкали и долго смотрели друг на друга.
Я не вмешивался – всё что было нужно, я уже сделал.
В разговоре в темноте есть своя неповторимая прелесть… В темноте стираются грани и условности, становится легче и проще говорить о тонком и неосязаемом. Мерцает отблеск свечи в расширенных зрачках, в спутанных волосах пробегают искры, в причудливой игре света и тени знакомое до каждой чёрточки лицо кажется непривычным и по-новому привлекательным.
– Ты очень красивая, - вдруг невпопад сказал. Она смутилась, опустила глаза, прячась в тень от чёлки.
– Правда. Очень. А я никогда тебе этого не говорил.
– Слава…
– Иди сюда, - тот я похлопал по диванчику рядом с собой, она прикусила губу, покраснела.
Я приподнялся с пола, тихо сказал:
– Ну сделай человеку приятное, он год тебя не видел.
Из-за спины донёсся гораздо более грубый голос:
– Сиди, не дёргайся, сейчас начнёт опять клеиться.
Я обернулся, обречённо посмотрел сверху вниз на наглого Беса, простонал:
– Ну вот какого ты явился, а? Изыди, нечистый!
Он презрительно усмехнулся, закатил глаза:
– Перекрести меня!
Я уронил голову на руки:
– Ну можешь ты хоть немного… Эх!
Пёс поднялся на лапы, отряхнулся и пошёл в сторону двери. Аккуратно обойдя Беса, поднял на него задумчивый взгляд, шевельнул ухом.
– Миш, съешь его, а? В благодарность за то, что я подарил тебе такую классную хозяйку.
Пёс посмотрел на меня, потом на Беса и пошёл дальше в коридор. Моё кривое отражение усмехнулось, сложило руки на груди:
– Что, силы добра и света уже вербуют четвероногих помощников? Из-за профнепригодности действующей армии, надо полагать?
Я смотрел, как высунувшиеся из коридора челюсти аккуратно примериваются к заднице моего соперника и изо всех сил старался не заржать. Мои усилия были вознаграждены сполна, когда челюсти наконец сомкнулись, мигом переключив Беса с режима «наглая самоуверенная дрянь» в режим «какого хрена?!» а потом и в долгожданное мной состояние «эта ситуация не заслуживает моего монаршего внимания», когда он исчез, тщетно пытаясь сохранить лицо. Отсмеявшись, я похлопал водолазище по хребтине:
– Молодец, молодой! Объявляю благодарность от лица всей армии Её Величества! Печеньку хочешь?
Он не отказался. Я стащил со стола целую горсть, пока Ксюха и другой я были заняты игрой в гляделки. Я вздохнул:
– Ну чего ты ждёшь? Не хочет подсаживаться – подсядь сам!
Мой исходник улыбнулся, пересел к Ксюхе и осторожно обнял её. Она хихикнула:
– Если гора не идёт к Славику…
– Значит, гора сама нарвалась!
– Закончил он и поцеловал её в макушку. Она прижалась к нему, меня сжигала дикая зависть – я тоже хотел обниматься!
Пёс
ткнул меня мокрым пятаком в шею, я обернулся к нему:– Тебя тоже забыли?
Мы с ним вместе вздохнули и улеглись на пол, забытые и одинокие.
Другой я аккуратно взял девушку под колени, усадил себе на руки, обнял, зарывшись лицом в её волосы, потом наклонился ниже и тихонько поцеловал в щеку… и замер.
Я замер вместе с ним, внутренне сжавшись, готовый к чему угодно. Моя Любовь заскулила, задрожала…
А Ксюха подняла голову и поцеловала его в губы.
Я выдохнул, потрясённо уставившись на них, если бы я не лежал на полу – у меня бы подкосились колени. Ксюха целовала меня, нежно и очень медленно, пока совсем не остановилась и не спрятала лицо у меня на шее.
– Ух ты… Что это было?
– Он дышал как после стометровки, я с середины комнаты слышал, как колотится его сердце. Впрочем, как и её.
– Я много чего поняла за этот год, Слав…
– Например?
– Я перебирал её волосы, она играла моим крестиком, не поднимая головы.
– Например, что всё меняется — мальчики, подружки, друзья, жизнь вообще… А ты остаёшься. Всегда рядом. Всё сможешь и всё простишь… И что без тебя очень плохо. И что когда тебе плохо – мне тоже плохо.
Я провёл пальцем по её щеке, приподнял подбородок и с улыбкой заглянул в глаза:
– Знакомься, это – любовь. Интересная зверушка, с характером, но очень забавная. Говорят, она лечит бессонницу и головную боль, а ещё, если с ней спать, избавляет от кошмаров. У меня есть одна, отдам в хорошие руки. Возьмёшь?
Она тихо засмеялась, коснулась губами моей щеки:
– И давно она у тебя?
– Давно, - вздохнул я.
– Очень.
– Так чего ты раньше жадничал? Отдавать не хотел?
– А ты бы взяла?
Она задумалась, её тон вдруг стал серьёзным:
– Знаешь, я полжизни отдала бы за то, чтобы вернуться в то лето, когда мы познакомились и всё исправить. Чтобы не было Джо, не было этой идиотской ссоры, чтобы ты не женился…
– Так что, изобретаем машину времени?
– Хмыкнул я.
– С меня эскизы, с тебя ПО и железо!
– Хихикнула она.
– Так нечестно!
– Возмутился я.
– Ну, что поделать, жизнь такая штука! Каждому своё, - она подмигнула.
– Кто-то всех мальчиков растерял, а у кого-то и любовь собственная имеется!
– Так мне же не жалко, - я осторожно её обнял, зарываясь лицом куда-то в воротник, глубоко вдохнул, блаженно прищурился.
– Забирай, если хочешь.
– Знаешь что, - она взяла его лицо в ладони, заглянула в глаза.
– Давай кормить и выгуливать её по очереди?
Они опять начали целоваться, пёс отвернулся и накрыл морду лапой, я тоже почувствовал себя лишним. Вышел в её комнату, сел на подоконник, посмотрел на полную золотую луну... Хорошо!
Ну что ж, я – машина времени, со встроенным исправлятелем всего и климат-контролем. И я только что получил задание. Так что стройся, армия Её Величества Любви, равняйся на «то лето» и шагом марш всё исправлять.
Я всегда рядом. Я всё смогу и всё прощу.
Я улыбнулся луне и прыгнул в небо.
***