Angelo Caduto

— Б-больно, — прохрипела Анита.

На что он лишь усмехнулся и опрокинул её на сиденье, нависая сверху. Сжатая в тиски между мягкой обивкой и его стальным телом, Анита была не в силах пошевелиться, к тому же рука, сжимающая её горло, и не думала ослаблять хватку.

— Не смей меня трогать, — прорычал он ей на ухо. — Губы обсосаны, от тебя пахнет другим мужчиной. Меня от тебя тошнит, — прорычал он ей последние строчки прямо в губы.

Девушка старалась сдержать слезы, но как назло бусинка слезинки стекла по щеки.

— Шлюха. Еще раз увижу рядом с ним — убью, — на этой ноте, Занзас соизволил отпустить её, принимая прежнее положение.

Анита закашлялась, жадно глотая воздух, она дотронулась до шеи, на которой наверняка остался здоровенный след после небольшой попытки придушить её. Кое-как вскарабкавшись, она забилась в угол машины, подождав колени к груди, и прижалась лбом к стеклу, пряча слезы. Она не хотела, чтобы он видел, как она плачет, такое удовольствие она не могла ему позволить.

— Идиот, — прошипела сама себе под нос брюнетка, прикрывая глаза.

Так они и ехали, каждый уткнувшись в свое окно, отвернувшись друг от друга, до тех пор, пока машина не остановилась. Занзас, не дожидаясь, пока водитель откроет дверь, покинул автомобиль, громко хлопнув дверью, так что стекла рухнули вниз. Девушка, поджав губу, боялась покинуть салон, но дверь открылась. Фран сочувствующе смотрел на неё, протянув руку.

— Что, я так жалко выгляжу?

— Следы на шее, — пояснил молодой иллюзионист.

Анита подала руку и выбралась из автомобиля на трясущихся ногах, хотелось подбежать к мужчине и влепить ему пощечину. Ведь она ни в чем не виновата. Фран, попытался остановить её, но разве бы это сработало. Она все равно кинулась следом за ним, но вместо планируемого, догнав, обняла со спины. Он явно не ожидал такого расклада и остановился.

— Мусор, убери руки, или я не ручаюсь за себя.

— Ты поступаешь несправедливо, я ни в чем не виновата! — раздражено сказала Анита, прижимаясь еще сильнее, руками вцепившись в ткань рубашки.

— Иди, отмойся, не прикасайся ко мне после того мусора.

— Я не твоя собственность, чтобы вечно находиться у твоих ног! Это моя жизнь! Ты не имеешь права…

Но Анита не успела договорить, её руки резко расцепили, развернули, и влепили пощечину.

— Заткнись!

Девушка рухнула на пол, схватившись за рассеченную кожу. Занзас, будто протрезвев, сделал несколько шагов назад, злость как рукой сняло, в его глазах отразились страх и волнение. Губы задрожали, но он не произнес ни слова. Анита исподлобья бросила на него яростный взгляд и, прорычав во все горло, прокричала:

— Ненавижу тебя!

Она кинулась по лестнице вверх, чуть не сбив с ног Франа, который все это время с открытым ртом наблюдал необычную сцену, он хотел вставить комментарий, но вовремя остановился, словив предупреждающий взгляд босса «Лучше заткнись». И, тяжело вздохнув, парнишка тоже решил испариться.

Так он и остался один. Все еще смотря на место, где только что сидела Анита, схватившись за щеку.

«Ненавижу тебя», — фраза так и отдавалась эхом, резала уши, тело, и сердце.

Мужчина, все еще находясь в прострации, медленно поднимался наверх. Его сейчас бесило все: этот гребаный особняк Вонголы, эта лестница, тот идиотский вечер, нечего вообще с собой было брать эту бабу, она ведь все равно не хотела ехать. Больше всего бесил чертов иллюзионист Вонголы, так и хотелось вернуться обратно и спалить гребаный Кокуе Ленд, чтобы его жалкое тело билось в агонии. А больше всего бесила женщина. Какого хрена он послушался её? Надо было вырубить её и доделать свое дело.

Он уже дошел до своей комнаты, открыл дверь ногой, нашел бутылку виски, не тратя времени на стаканы, выпил полбутылки из горлышка, чтобы хоть немного привести себя в чувства. Его бесили чувства, которые вызывала эта женщина. Ну ударил и ударил, раньше бы ему было безразлично, а сейчас все так и съедало внутри. Неужели совесть? Нет, её у него никогда не было. Это другое. «Не твоя собственность». Еще чего. Она его, и только его… собственность.

Занзас рухнул на кровать, зажмурив глаза. Нужно просто уснуть и не думать об этом. Плевать на все. Сама виновата, сама напросилась. Откуда ему знать, что она делала с этим Мукуро. И вот тут мафиози распахнул вишневые очи, его затрясло от одного представления, что она ему отдалась.

Мужчина тут же вскочил с кровати. Это ревность. Вот что за чувство его мучает. Он разбил бутылку о стену. Разгромил столик, оставил чем-то вмятину в стене. Но ничего не помогало. Стащив с себя галстук, он расстегнул еще две пуговицы и принялся метаться из стороны в сторону. И все же не выдержав, он покинул комнату, направляясь туда, куда ноги сами вели. Он остановился у злополучной двери только с одной мыслью «Я проучу эту сучку. Так, что она больше в жизни не посмеет посмотреть в сторону другого». Но в душе все так и кричало крепко обнять её, впиться в её мягкие губы и не отпускать. Два идиотских чувства, которые разрывают изнутри. Но какое же овладеет сильнее. Занзас открыл дверь. Тихий скрип. Пробивающийся свет из-за приоткрытых штор. Анита, обмотанная полотенцем, стояла у окна, отрешенная, еще не заметившая его появления…

====== Глава 20. Мой ручной ангел. ======

Так больно Аните еще не было никогда. Она бежала по лестнице, по памяти пытаясь найти свою комнату. Щека ныла от боли, кровь капала на пол, по щекам струились слезы, терпеть больше сил не было, и она ревела, как маленький ребенок. Накипело. Кое-как она все же нашла комнату и, захлопнув дверь, скатилась по стенке, спрятав лицо в колени. Почему он так несправедлив к ней? Почему? Второй раз она уже получила пощечину. В прошлый было наплевать, и тогда она понимала, что заслужила. Но сейчас она виновата лишь в том, что полюбила деспота, безжалостную сволочь. Но больше всего злость брала на Мукуро. Помог, называется. Анита вообще в целом не понимала смысл поездки в Кокуе. Память не вернули, о прошлом она толком и не узнала, кроме небольшой байки. Зато Мукуро «помог» с Занзасом. Садистская помощь, ничего не скажешь.

Тихо всхлипывая, Анита поднялась на качающихся ногах и направилась ванную комнату. Лениво стянула с себя одежду и, забравшись в ванную, направила на себя струю холодной воды, чтобы хоть как-то успокоиться. Вода отрезвляюще била по дрожащей коже, которая вздрагивала в унисон с её всхлипами. Вода смешалась со слезами.

— Лучше бы сбежала, — дрожащим голосом простонала девушка. Был ведь один единственный шанс, когда он дал ей возможность уйти, а она осталась, глупая, ради него. И теперь он делает, что хочет. Превращает в свою собственность.

Анита свернулась в калачик, ложась на холодное дно ванной. Может остаться тут, замерзнуть и умереть. В конечном итоге, всем будет наплевать. Но она тут же отмела эту глупую мысль в сторону. Еще чего, такой радости она никому не предоставит. Шмыгнув носом, теперь уже от холода, а не от слез, Анита выключила воду и вылезла из ванной, найдя полотенце, обернулась в него и с босыми ногами вернулась в комнату. Противный свет раздражал глаза, и она задернула занавески, оставив небольшую щель. Настало время для меланхоличной обстановки: она, мрак, и безудержное веселье с бутылкой мартини. Самой смешной стало. Комкая край занавески в руках, девушка забылась, смотря далеко-далеко за горизонт, и даже не заметила шум открывающейся двери. В чувство привел его голос:

— Анита.

Она вздрогнула, услышав свое имя. Свое имя из его уст. Первый раз в жизни Занзас назвал её не мусором, не женщиной, не ведьмой, а Анитой. В такой своей привычной, надменной манере, но со странными нотками. Нотками сожаления.

Девушка сжала занавеску сильнее, не в силах повернуться к нему. Не хотела его видеть. Было больно, а он лишь подливал масло в огонь. Дверь закрылась, и шаги приближались к ней. Не уйти, не сбежать. Она медленно повернулась в его сторону, бросив на него безразличный меланхоличный взгляд. Его глаза горели, но не злостью, это было что-то другое, совсем новое в его взгляде. Рубашка расстёгнута почти на все пуговицы, волосы растрёпаны, на руке неглубокая царапина.