Ангелочек. Время любить

– Нет, будет! – воскликнула молодая женщина. – Она любит моего отца. Она будет молчать из опасения ранить его еще сильнее или потерять, поскольку при его ершистом характере он вполне может бросить ее и уйти куда глаза глядят…

– Святые небеса! До чего же мужчины бывают непреклонны! – вздохнула Жерсанда. – У него есть только ты, а он отрекся от своей единственной дочери. Ты должна была послать мне телеграмму. Я немедленно приехала бы. А этот Гильем! Он думал, что ты ждешь его, что тут же упадешь в его объятия. Это мы должны презирать мужской род. Впрочем, лорд Брунел тоже меня разочаровал.

– Как? – удивилась Анжелина.

– Не хочу об этом говорить, по крайней мере сейчас. Меня очень беспокоит то, о чем ты мне рассказала, малышка. А если нам уехать? По сути, здесь нас больше ничто не удерживает. Твой отец заявил, что больше не хочет тебя видеть и слышать. А вот Гильем будет все время вертеться около тебя, словно голодный волк, почуявший запах свежей плоти. У меня достаточно денег, чтобы купить дом в другом городе. Этот же я продам. Энджи, ты везде сможешь заниматься своим ремеслом. Кроме того, мы будем жить все вместе: Розетта, ты, Октавия, Анри и я. Что ты скажешь, если мы переедем в Фуа или, например, в Тулузу? Сен-Годан тоже показался мне приятным городком. И Тарб. Да и По неплохой город.

Анжелину ошеломило предложение Жерсанды. У нее никогда и в мыслях не было покидать свой дом, тем более свой прекрасный родной город, раскинувшийся вокруг старых укреплений.

– Нет, это немыслимо, – прошептала она. – Возможно, отец простит меня когда-нибудь. И не надо забывать о Луиджи, вашем сыне!

– Луиджи! Не называй его так! Он Жозеф, мой сын Жозеф, – сказала старая дама недовольным тоном. – Скажи, каким чудесным ветром его занесет в Сен-Лизье? Он думает, что его по-прежнему обвиняют в совершении чудовищных преступлений. Даже если он осмелится появиться в наших краях, хотя бы для того, чтобы тебя увидеть, ты не сможешь находиться везде одновременно. Он может бродить в районе Бьера, Масса, Тулузы… Энджи, ты мне сотни раз повторяла, что у нас нет никаких шансов встретить его, если только случай не будет к нам благосклонен. Честно говоря, малышка, я думаю, что никогда больше не увижу своего сына, которого когда-то бросила. Это для меня самая страшная кара.

– Полно, полно, мадемуазель, – проворчала Октавия. – Надо верить в Божественное Провидение. Вы не на пороге смерти, вам еще жить и жить. Предложение лорда Брунела показалось мне заманчивым…

– О чем идет речь? – спросила заинтригованная Анжелина.

– Малькольм посоветовал мне дать объявление в несколько французских газет, в котором сообщалось бы, что он невиновен и что его разыскивает один член его семьи, – объяснила Жерсанда. – Но я на это не рассчитываю. Я не могу представить его читающим газеты, его, которого ты описала мне как бродягу, акробата, скитающегося по горам и долинам.

Молодая женщина нахмурилась. В ее мечтах больше не возникал образ этого странного человека с чарующим взглядом. У нее появилось столько других забот! И ее терзали совершенно иные муки. Мысль о том, что Гильем находится в мануарии Лезажей, недалеко от города, ввергала Анжелину в странное состояние. Она испытывала одновременно негодование, эйфорию и нежность. Тело Анжелины еще помнило умелые ласки ее любовника, ласки, которые он ей навязал… или подарил, смотря как посмотреть на происшедшую сцену. И ей было тяжело расстаться с Анри, вновь доверив его старой даме и Октавии. Ребенок уже привык к дому на улице Мобек, к смеху Розетты, к нежности Анжелины. Особенно он привязался к большой белой овчарке, и это порождало проблемы. «У мадемуазель нет места для Спасителя, к тому же я не хочу с ним расставаться», – размышляла Анжелина.

– Энджи, о чем ты задумалась? – заволновалась ее благодетельница. – Ты действительно не хочешь, чтобы мы уехали? Но нам необязательно ехать далеко. Расстояния в тридцать километров вполне достаточно. Важно, чтобы ты не стала предметом сплетен, чтобы Гильем Лезаж не смог причинить тебе зло.

– Почему бы не Фуа? – бросила Октавия, идя в кухню.

Славная служанка скучала в Люшоне, и теперь она ликовала, вновь вернувшись к своим кастрюлям.

– Дайте мне время подумать. Я допускаю, что, возможно, это хорошее решение. Но при доме должен быть сад для Спасителя и конюшня. Я не смогу обойтись без Бланки и коляски.

– Разумеется! – прервала Анжелину Жерсанда де Беснак. – Нам нужен большой дом из нескольких комнат, с внутренним двором и садом. Кто знает, может, в другом месте ты найдешь мужа, достойного тебя, твоей красоты и твоего ума.

Анжелина, почувствовав легкое раздражение, подумала, что ее подруга вновь собирается выдать ее замуж.

– У меня нет никакого желания выходить замуж по расчету, мадемуазель. Я не хочу следовать примеру Гильема. Сдается мне, что вы с удовольствием выдали бы меня за вашего сына Жозефа.

– Да. Если бы ваши судьбы слились воедино, я была бы безмерно счастлива. Но я вовсе не глупая и не обольщаюсь понапрасну. Я прекрасно осознаю, что этот мужчина, хотя и плоть от моей плоти, для меня незнакомец, чужак. Конечно, я испытала трепет, когда в Бьере случайно столкнулась с ним. Боже, как он похож на своего отца! Но хватит ненужных воспоминаний! Малышка, надо защитить Анри от злых языков и от его производителя.

– О, что за ужасное слово! – простонала Анжелина.

Они обе замолчали. Жерсанда обводила взглядом просторную гостиную, которую так любила, с окнами, выходившими на горы, с бледно-зелеными деревянными панелями, с паркетным полом. Анжелина же смотрела на свои миниатюрные, но такие умелые руки. Они не только дарили жизнь, но и ловко шили, делая мелкие стежки на тончайших тканях.

– Несколько дней назад Розетте пришла в голову одна мысль, – нарушила молчание Анжелина. – Она посоветовала мне переоборудовать мастерскую отца под диспансер. Но я сразу не захотела это обсуждать. Однако, должна признаться, эта идея пришлась мне по вкусу.

– Диспансер? Боже, какая глупость! Ты не врач и не медсестра.

– Я то же самое сказала Розетте.

Октавия, вошедшая в комнату с хрустальной вазой, в которой лежали свежие фрукты, подлила масла в огонь:

– А у этой Розетты с головой все в порядке, – заявила она. – Такое заведение принесло бы пользу нашему городу. Иногда по вечерам вы могли бы консультировать будущих матерей и осматривать младенцев.

Анжелина резко поднялась. Подойдя к окну, она меланхолично взглянула на еще заснеженные вершины Пиренеев, возвышавшиеся на юге.

– Нет, мадемуазель права. Это глупость. В Фуа я действительно могла бы заработать этим немного денег, но не здесь, не в нашем городе. К тому же я просто повитуха. Вот и все.

Они разговаривали еще около часа, но уже без Октавии, которая ушла в кухню готовить обед. В полдень пришла Розетта вместе с Анри и овчаркой.

– О, мой прекрасный малыш! – воскликнула служанка, едва они вошли в вестибюль. – Иди ко мне! Дай я тебя поцелую! Как мне тебя не хватало!

Подхватив ребенка на руки, Октавия принялась его целовать. Анри немного оробел, но вскоре уже радостно смеялся. Потом ребенка провели к Жерсанде. Старая дама растрогалась до слез.

– Мой херувим, мой малыш! Ты прекрасно выглядишь. Ты рад меня видеть? – тихо спросила она. – Рад видеть свою мать, которую ты так сильно любишь?

У Анжелины сжалось сердце, когда она посмотрела на растерянное лицо сына, не знавшего, что и ответить. «Бедному малышу всего лишь два с половиной года. И он никак не поймет, где оказался, – думала она. – Он три недели прожил со мной и Розеттой. В его возрасте это очень долго. Я никогда не задумывалась, как ему живется у двух пожилых женщин, которые могли бы быть его бабушками. Конечно, детей, у которых нет ни отца, ни матери, воспитывают бабушки и дедушки. Но с Анри все обстоит иначе».