Ангелы-хранители

— Если вы привлечете прессу, соберете прессконференцию и предадите это дело огласке, вероятно, удастся через суд добиться, чтобы собака осталась у вас.

— Вы правда думаете, что это возможно? — спросила Нора.

— В лучшем случае, — признался Гаррисон, — наши шансы составляют пятьдесят процентов.

Тревис покачал головой:

— Нет. Мы не пойдем на такой риск.

— Что вы хотите предпринять? — спросил Гаррисон.

— Бежать, — ответил Тревис. — Будем все время переезжать.

— И что это даст?

— Эйнштейн останется на свободе.

Пес тявкнул в знак согласия.

— На свободе, но на сколько? — поинтересовался Гаррисон.

Тревис, слишком взволнованный, чтобы усидеть на месте, поднялся и принялся расхаживать взад-вперед по комнате.

— Они не перестанут его искать, — признал он. — По крайней мере еще несколько лет.

— Конечно, нет, — проговорил адвокат.

— Хорошо, это будет нелегко, но это единственное, что мы можем сделать. Будь я проклят, если позволю им забрать его. Пес страшно боится лаборатории. Кроме того, он более или менее вернул меня к жизни…

— А меня спас от Стрека, — сказала Нора.

— Он свел нас вместе, — сказал Тревис.

— Изменил наши жизни.

— Радикальным образом изменил нас самих. Сейчас он неотъемлемая часть нашей жизни, как если бы он был нашим ребенком, — сказал Тревис. От избытка чувств у него комок застрял в горле, когда он встретился глазами с благодарным взглядом Эйнштейна. — Мы будем бороться за него так же, как он боролся бы за нас. Мы — семья. Мы будем жить вместе… или умрем вместе.

Поглаживая ретривера, Гаррисон сказал:

— Вас будут искать не только люди из лаборатории. И не только полиция.

— То существо, — кивнул Тревис.

Эйнштейн вздрогнул.

— Ну, ну, спокойно, — проговорил Гаррисон, похлопывая собаку. Обращаясь к Тревису, он сказал: — Как вы думаете, что это за существо? Я помню ваше описание, но оно не многое объясняет.

— Что бы это ни было, — сказал Тревис, — это не Божьих рук дело. Его создали люди. А значит, оно должно быть продуктом каких-то исследований в области рекомбинации ДНК. Бог его знает, чем руководствовались экспериментаторы, почему им понадобилось создать что-то вроде него. Но они его создали.

— И, похоже, он обладает сверхъестественными способностями находить вас.

— Находить Эйнштейна, — уточнила Нора.

— Нам придется уехать, — проговорил Тревис. — Уехать далеко.

— Вам понадобятся деньги, а банки откроются не раньше чем через двенадцать часов, — заметил Гаррисон. — Что-то подсказывает мне: если вы хотите бежать, то надо отправляться сегодня.

— Здесь вы можете нам помочь, — сказал ему Тревис.

Нора открыла сумочку и вынула две чековые книжки, свою и Тревиса.

— Гаррисон, мы бы хотели выписать на ваше имя два чека, один — я, а другой — Тревис. У Тревиса на текущем счету только три тысячи, но в банке у него хранятся крупные сбережения, и часть денег переводится оттуда на текущий счет, чтобы не превышать кредит. Так же обстоит дело и с моими счетами. Если мы выпишем вам один чек со счета Тревиса на двадцать тысяч — завизированный задним числом, как бы до всех этих неприятностей — и один с моего счета тоже на двадцать тысяч, вы могли бы зачислить общую сумму на свой счет. Когда все будет сделано, вы купите восемь банковских чеков на пять тысяч каждый и пришлете их нам.

Тревис сказал:

— Полиция начнет разыскивать меня для дачи показаний, но им будет известно, что я не убивал Теда Хокни, ибо ни один человек не смог бы так его распотрошить. Поэтому вряд ли арестуют мои счета.

— Если за исследованиями, в результате которых появились Эйнштейн и это существо, стоит ФБР, — сказал Гаррисон, — они попытаются во что бы то ни стало найти вас, и они могут заморозить ваши счета.

— Вероятно. Но скорее всего не сразу. Вы живете в том же городе, и ваш банк не позднее понедельника переведет деньги с моего счета на ваш.

— И как вы будете обходиться без денег, пока я не перешлю ваши сорок тысяч?

— У нас есть немного наличными, а также дорожные чеки, которые остались с медового месяца, — ответила Нора.

— И у меня еще есть кредитные карточки, — добавил Тревис.

— Они могут выследить вас по вашим кредитным карточкам и дорожным чекам.

— Я знаю, — сказал Тревис. — Поэтому буду пользоваться ими только в тех местах, где мы не собираемся задерживаться, и удирать оттуда как можно скорее.

— Когда у меня на руках будут банковские чеки на сорок тысяч, куда мне их вам переслать?

— Мы вам позвоним, — сказал Тревис, возвращаясь к дивану и усаживаясь рядом с Норой. — Мы что-нибудь придумаем.

— А как быть с остальными вкладами: вашими и Норы?

— С теми решим позже, — ответила она.

Гаррисон нахмурился.

— Прежде чем уйти, Тревис, вам необходимо подписать письмо, где вы даете мне право представлять вас в любых вопросах, которые могут возникнуть. Если кто-нибудь попытается заморозить ваши счета или Норины, я, по возможности, постараюсь это оспорить, хотя до тех пор, пока полицейские не выйдут на меня, не буду высовываться.

— Вероятно, Норины вклады пока в безопасности. Ни она, ни я никому, кроме вас, не говорили о нашей женитьбе. Соседи сообщат полиции, что я уехал вместе с какой-то женщиной, но им неизвестно, кто она такая. Вы кому-нибудь о нас рассказывали?

— Только моей секретарше миссис Эшкрофт. Но она не из болтливых.

— Тогда все в порядке, — сказал Тревис. — Не думаю, что власти что-нибудь разузнают о нашей женитьбе, и пройдет немало времени, прежде чем они доберутся до Норы. Но, когда это произойдет, они выяснят, что вы ее адвокат. Если они проверят мои вклады и счета в надежде уточнить, куда я подевался, им станет известно о двадцати тысячах, которые я вам заплатил, и тогда они выйдут на вас.

— Это меня совершенно не смущает, — проговорил Гаррисон.

— Возможно, и нет, — сказал Тревис. — Но, как только установят существование связи между мной и Норой и между нами двумя и вами, они начнут за вами следить. Когда это случится… если мы вам позвоним, вы должны будете сразу же сообщить нам об этом, чтобы мы немедленно прекратили разговор и прервали с вами всякие отношения.

— Это я отлично понимаю, — заметил поверенный.

— Гаррисон, — сказала Нора, — вам вовсе не обязательно ввязываться во все это. Мы от вас слишком много требуем.