Ангелы Монмартра

– Я защищал себя, – сказал Анж.

– Это ложь! – уверенно отрезала она. – Ведь тот камень мог быть пущен в стеклянную дверь и пробил бы ее с легкостью!

– Но ты же стояла спиной к выходу и не могла видеть!.. – воскликнул Дежан.

– Мы много чего не могли бы, – голос Селены был тверд. – Однако поединок состоялся… Дальше было вот что. Модильяни отвез меня на мою квартиру и поехал за секундантами. Отчаянье внушает самые нелепые мысли. Я переоделась в трико, взяла эту дурацкую маску и выбежала из дома. Впрочем, здравый смысл всё же заставил меня захватить саквояж с повседневным платьем. Как я бездарно потратила драгоценное время! Случайно мне удалось нанять одинокий фиакр: ты ведь знаешь, что вчера на Холме словно вымерли все экипажи. В слабой надежде встретить тебя и все объяснить, я направила фиакр к твоему дому. Не удивляйся, адрес мне подсказал мсье Жерар. А дальше… что бы подумал извозчик, увидев, как я взобралась по виноградным лозам на второй этаж и стала на карнизе у твоего окна! Кстати, у тебя прекрасные гелиотропы… Но к тому времени ты уже ушел. В фиакре я расплакалась от бессилия. Извозчик пожалел меня и безропотно исколесил ближайшие улицы, которые могли вести с Монмартра к месту дуэли. Наконец я решила ехать в Люксембургский сад. Несколько раз фиакр останавливали какие-то агрессивные личности, дважды жандармы. Но, видимо, Бог хранил меня в эту ночь. Со всего Парижа к Ситэ стеклись толпы. Меня не интересовало, зачем, – мне они казались лишь досадной помехой на пути. У сада я отпустила фиакр и пешком отправилась к фонтану Медичи. Как и следовало ожидать, опоздала. Дуэль уже состоялась. Ты был один и почему-то закапывал мертвого пса. Моим первым порывом было броситься к тебе, обнять… Но твой взгляд был так страшен… Я стояла за деревом и не решалась открыться. Увидела, как ты куда-то побрел, и пошла следом. На мосту притаилась за одной из колонн. Ты стоял ко мне спиной, и было трудно понять, что замышляешь. Когда я, наконец, решилась подойти, тебя арестовали жандармы…

Анж слушал чрезвычайно внимательно. Если бы он тогда знал, что заставляет страдать и это трогательное, беззащитное существо!

Селена отвернулась. Плечи девушки вздрогнули. Дежан снова очень мягко привлек ее к себе и провел ладонью по волосам. Не гордая испанка, нет, – милая, ранимая, романтичная француженка…

– Когда тебя увезли, у меня отказали ноги. Я села на мостовую и разрыдалась. Дура, дура! Нет в мире таких проклятий, которыми не награждала бы себя женщина, которая собственными руками уничтожила счастье! Всё было зря: несчастливое падение с трапеции, уход из цирка, поиски в Париже, эта злосчастная затея с Моди…

В мозгу Дежана бомбой разорвалась догадка: да, конечно, падение с трапеции! Уход из цирка! Вот что было неестественным в ее походке: она хромала!

Эта хрупкая, но очень волевая девушка нашла в себе силы приехать в Париж и искать его без надежды на успех. Какая сила могла заставить ее совершить это?!

– Потом я всё же перешла через мост… – Селена отрешенно смотрела перед собой. – Мне ничего не оставалось, как вернуться на квартиру за чемоданами. К счастью, мимо проезжало такси, водителем которого оказался этот милый молодой человек. Он уже подвозил меня раньше…

– Гастон Маранбер, – отозвался тактично молчавший до сих пор таксист. – Быть может, вы помните меня, мсье.

– Помню, – ответил Дежан.

Они не заметили, как подъехали к дому художника.

– Это не мое дело, – сказал Гастон и передал девушке саквояж с платьем, – но от всей души желаю счастья. Мадемуазель, наконец-то я увидел вас без вуали!..

Художник помог Селене выйти из такси. Они остановились у ограды.

– Тогда случилось чудо, – продолжила девушка. – Ты снова оказался на мосту. Я наскоро отерла слезы, надела маску и выскочила из авто. А ведь еще минута промедления… Видимо, судьба в эту ночь была на нашей стороне. А когда я поняла, что именно ты собираешься сделать… У меня просто не осталось иного выхода, как появиться вовремя.

– И как эффектно! – с восхищением прошептал Дежан.

– Я актриса, – вздохнула Селена. – И вряд ли удержала бы тебя за разорванные штаны. Кстати, чтобы их починить, понадобится немало времени. Но теперь-то мы никуда не спешим?

Анж кивнул. Его сердце наполнялось тихим, уютным счастьем. Все события ночи, вплоть до встречи с Селеной, теперь казались незначительными. Впереди была целая жизнь. Жизнь вдвоем. Конечно, многое еще предстояло выяснить, понять, осознать, но только не сейчас. Не сейчас! Как же трудно бывает уверовать в чудеса…

Они прокрались через двор и вошли в дом. Дверь в комнату мадам Донадье была плотно затворена. Анж обнял Селену у лестницы. Девушка с готовностью ответила на его поцелуй. Художник легко подхватил ее на руки и понес по лестнице. Она обвила его шею руками и доверчиво зажмурилась.

– Надеюсь, у тебя есть вода? Нужно смыть переживания…

– Кувшин, почти полон… А завтра будет возможность полетать на грифоне.

– Что?..

– Это сказка со счастливым концом.

– Теперь ты не оставишь меня?

– Никогда…

Часть II Орфелина и Кристелла

ПРОЛОГ

Окрестности Нантейля, 5 км до реки Урк. Суббота, 5 сентября 1914 года, 2:40 пополуночи

– Таксист, папиросы остались?

– Найду, – пристально вглядываясь в наполненную густой влагой темноту, Гастон Маранбер пошарил в кармане куртки. – Еще две пачки. Если экономить – хватит часов на пять.

– Мало, – вздохнул пехотинец, оперся на приклад винтовки и тяжело вывалился из такси. – Ты извини, мы ведь из эшелона, сразу, без передышки, без ужина…

– Я тоже не отдыхал, – Маранбер вытащил папиросу и продул мундштук. – Наняли сменщика, так тот сразу заболел. Три выезда – и не проспался, как следует.

– Эй, а нас хотя бы довезешь? – засомневался солдат. – За рулем не заснешь?

– Довезу, что делать. Дождь усилился. Ты бы сидел в салоне.

– Затекли ноги, – вслед за первым пехотинцем высунулся наружу еще один, сонный, с грязными щеками. – А без ног какое наступление?

– На смерть, значит, – отметил таксист.

– За победой! – возразил первый пехотинец. – Да ты над папиросой пальцы козырьком сожми, а то погаснет.

* * *

Такси Маранбера, как и сотни других машин, мокло на обочине. Пропускали колонну артиллерии. Грузовики, тянувшие гаубицы, уже проехали. Сейчас за ними вышагивали упряжки молчаливых мохнатых першеронов – кони волокли легкие орудия. Было слышно, как дождевые капли барабанят по пехотной каске сержанта. Гастон подавил улыбку: уж очень эта каска смахивала на пожарную – почти такой же гребень, и удлиненная задняя пластина прикрывает затылок.

– Сворачивают к Пюизье… Неужели не могли пропустить? – возмутился таксист. – Ведь перероют копытами дорогу, дождь размесит землю в грязь. Как поедем дальше?

– По обочине, – из такси выглянул сержант. – Сумеем?

– Трудный вопрос… – Гастон бросил окурок. – Такси не рассчитаны на пятерых человек, четверо из которых в боевом снаряжении, с шинелями и винтовками. Спасибо, хоть отстегнули штыки, а то располосовали бы крышу.

– За что вы не любите солдат? – обиделся сержант.

– Не в этом дело, – Маранбер почувствовал запоздалый стыд. – Я попросту брюзжу. Меня не взяли на фронт.

– Ясно! – кивнул сержант. – Бывает.

– Видно, не очень хотел, – проговорил злой голос из темноты салона. – Парижа-анин…

– Я из Бельгии, как и ты, – Гастон безошибочно определил акцент. – Разве что уехал оттуда раньше. Если хочешь, эльзасец, давай свою винтовку, а сам садись за руль. Повоюю не хуже тебя, будь уверен.

– По машинам! – пронесся над дорогой долгожданный приказ, тут же подхваченный офицерами младшего командного состава. – Фары выключить, соблюдать дистанцию! Выезжаем на дорогу к северо-западу от Аси и Этавиньи! Остановка и высадка по команде!

– Теперь понятно, – кивнул Маранбер. – Разворачиваемся. Только не давите на стекла!