Ангелы на кончике иглы

Помявши губами край яичницы, Макарцев смущенно отодвинул сковороду. Он отломил кусочек черствого хлеба, помазал высохшей горчицей, стал жевать. Голод притупился, осталось дождаться кофе. Есть у нас еще недостатки, есть. Быт – наша болевая точка. Он вспомнил Фомичева. Когда того открепили от распределителя, жена его купила колбасу прямо в магазине. Они отравились всей семьей, неделю болели. Потом привыкли. Лучше не открепляться, тогда отдельные недостатки переживаются легче.

– Мне бы кофе, – жалобно попросил он официантку, – я спешу.

– Все спешат, – сказала она, глядя в окно. – Еще не готово.

– Рассчитайте меня…

Скривив обильно накрашенные губы, она пожала плечами, ушла на кухню. Почему она ходит в домашних тапочках? Может, у нее болят ноги? А ведь нестарая… Скоро официантка вернулась, держа двумя пальцами чашку кофе и сахар в бумажном пакетике, как подают в поездах.

– А ложку можно?

– Не слепая. Сейчас принесу.

Она сказала это без сердитости, спокойно, но ложку принести забыла. Он любил кофе без сахара, отглотнул сразу.

Кофе оказался такой же холодный, как яичница, без запаха и безвкусный. Макарцев отодвинул его с откровенной брезгливостью, поискал глазами подавальщицу, которая снова исчезла. Тогда он вынул из кармана рубль, поколебался, положил еще рубль и быстро пошел прочь. Неужели так трудно сварить обыкновенный кофе? Если бы они знали, кто я, наверняка не посмели бы обслужить так плохо!

Однажды на планерке зашел разговор о кофе. Редактор отдела фельетонов рассказывал, как он однажды задался целью сварить такой кофе, как подают в столовой. Он подогрел воды в большой кастрюле, немытой после супа, слил туда остатки старой кофейной гущи, добавил старой заварки чаю. Сливок у него не было, он ополоснул банку из-под маринованных помидор и вылил туда же. Когда попробовал, все равно оказалось, что кофе получился вкуснее, чем в общепите. Столовский рецепт остался непостижимой тайной.

Конечно, один случай не дает типической картины. Но надо поднять в газете вопрос о повышении культуры обслуживания в связи с тем, что Москва должна стать образцовым коммунистическим городом. Сделать это солидно, с перспективой, дать слово министру торговли, специалистам. Правда, пока Игорь Иванович шел к машине, мысль его переключилась на предстоящее чтение готовых полос. Он вообще умел забывать второстепенное, что помогало ему помнить о главном.

– Давай, Леша, в редакцию, да поживей.

Мелкий мокрый снег валил валом. Машины оставляли за собой черные колеи. Дворники мерно дергались, словно отбивали время, и стекло залеплялось снова. Проходя в кабинет, он позвал секретаршу и пропустил ее вперед.

– Мне никто не звонил?

Локоткова задернула портьеры, зажгла ему настольную лампу.

– Звонили многие, но ничего серьезного, я все сделала. Полосы на столе… Чаю?

– Ага! – обрадовался он. – И покрепче.

– Не боитесь покрепче? А сердце?

– Сердце у меня железное, – сказал он и погладил Локоткову по плечу.

Пальто повесил на плечики в шкаф, стряхнув с воротника капли от растаявших снежинок. Подождал, пока Анечка вышла, расстегнул пиджак и, расслабив ремень, подтянул брюки, заправляя в них белую рубашку, уже успевшую за день измяться. Животик, животик, – он увидел себя в зеркале. Пока пятерня его откидывала назад волосы, ноги уже устремились к столу, а глаза, еще ничего не видя, уже рыскали по полосам. Он сел, похлопал ладонью по столу в том месте, где должны были лежать очки. Там они и лежали. Порядок расширяет мысль, – был его любимый афоризм. К сожалению, не удавалось следовать этой мудрости из-за суеты.

Очки лежали на чем-то, на возвышении. Макарцев хотел отодвинуть это что-то, чтобы приняться за чтение. То была папка, пухлая серая папка с черными коленкоровыми боками, туго связанная зелеными тесемками. Он же подписал сегодня все бумаги бухгалтерии. Еще какой-нибудь годовой отчет? Никогда эти растеряхи не могут сделать сразу! Он отодвинул папку в сторону (черт! тяжелая!), надел очки и обратился к первой полосе. Он пробежал глазами шапку: «Коммунизм – светлое будущее всего человечества!» – и, подумав, выкинул слово «всего». Проглядел заголовки статей, даже мелких, отметил уже стоящий в полосе материал секретаря райкома Кавалерова. Все было в порядке. Макарцев нажал на селекторе рычажки замредактора, ответсекретаря, его зама, ведущего номер, и выпускающего. В кабинет ворвался гул линотипов из наборного цеха, отделенного от столов верстальщиков стеклянной перегородкой. Всем четырем сразу редактор сказал в микрофон:

– Как дела? Докладывайте…

Из общего бормотанья он понял, что верстка идет по графику, отклонений нет.

– Но будут, – вдруг насторожил Полищук. – Только что ТАСС обещал. Генсека набрали вчера, а сегодня, после выступления, поправки…

– Большие?

– Блохи. Но много, в общей сложности сотни полторы. И еще идут… Снова те места, где мы уже поправили, переисправляют по-старому… Первую и вторую полосы задержим на час, не меньше…

– Ясно, – Макарцев удержал вздох. – Кстати, насчет первой полосы… Шапка – чья идея?

– Моя, – выдавил Полищук.

– Остроумно! Но уберите «всего»! Зачем пугать быков красным цветом? Сейчас не время! Остальные мои замечания в полосах. Все!

Загудел телефон – Анна Семеновна допустила к нему жену.

– Почему ужинать не едешь?

– Закрутился. Сам поел…

– Сегодня поздно?

– Думаю, нет… А ты что?

– Как всегда, телевизор смотрю…

– Борис дома?

– Нет еще… Ты договори с ним, ладно?

– Конечно, договорю. Только не приставай, Зина…

– Я не пристаю, Гарик, но время идет. Знаешь, он днем пьяный пришел, спал…

– Ладно, после. Некогда…

Зина избаловала сына, а теперь хочет, чтобы я исправлял. Он закурил, сгреб рукой полосы и вызвал Локоткову. Она унесла их в секретариат. Стол сразу освободился – порядок расширил мысль. Но взгляд снова уперся в толстую серую папку. Он перевернул ее двумя руками и увидел крупные черные буквы: «ДЕЛО No…»

Снова загудел телефон, Игорь Иванович снял трубку.

– Что за чертовщина? – раздраженно пробурчал он, придвигая папку ближе к себе.

– Какая чертовщина? Это Волобуев. Добрый вечер, Игорь Иваныч. Извините, что беспокою…

– Слушаю, – сказал он цензору.

– У меня жалоба на отдел спорта. Раз сто им говорил: в статьях по Московской области спортивные общества «Химик», кроме города Воскресенска, упоминать нельзя. Они с предприятий оборонной промышленности. А сегодня опять на четвертой полосе «Химик». Не хочу я выговоров получать!

– Приму меры… Все?

– Не все… Есть новые ограничения в публикации некоторых материалов…

– Ладно. Освобожусь – ознакомите…

Он вызвал по селектору дежурного в отделе спорта, отчитал.