Англия и Уэльс. Прогулки по Британии
Шрифт:
Проехав несколько миль, я прибыл в Харлех.
Если бы меня попросили выбрать ландшафт, в котором отразился бы весь Уэльс, я пригласил бы желающих на высокую стену над морем и предложил посмотреть на север, в сторону Сноудона.
Этот вид, на мой взгляд, истинно валлийский. Так же и белые скалы Дувра олицетворяют для нас Англию, долина реки Твид — Шотландию, а горы Керри — Ирландию. Это — один из тех ландшафтов, что навсегда отпечатываются в сознании. Это — память о доме, приносящая боль и утешение бесчисленным шотландцам и валлийцам во всех концах света. Это — земля людей Харлеха…
Широкое полукружье яркого песка тянется на долгие мили. Вспененные волны медленно накатывают на берег.
Справа на скале высится замок Харлех. Вид у него среди всех валлийских
Далеко внизу — зеленая долина, бывшая некогда морем. Большой замок обращен к горизонту и похож на ненароком задремавшего рыцаря. На севере голубым щитом выстроились горы Сноудонии.
Я смотрел на Харлех. Горы в некоторых местах были цвета черного винограда. Сноудон высвободил из облаков могучую голову. Голубые холмы у его подножия сложились длинными складками. Соседи Сноудона на западе и востоке, Моэл-Хебог и Моэл-Сиабод, мнились вырезанными из синего бархата.
Чудесный вид! Лучшая панорама Уэльса! Валлиец, должно быть, видит в ней национальный символ своей родины. В этих голубых горах валлийский дух скрывался, страдал, голодал — и выжил.
«Люди Харлеха» — все знают эту великолепную валлийскую песню. Ее поют каждый день даже те, кто никогда не видел Харлеха.
Мелодия традиционная, слова написал Сериог Хью, сын фермера, ставший клерком в управлении железной дороги Манчестера. Вторую половину жизни он работал начальником станции в Северном Уэльсе. Это Роберт Бернс Уэльса, но своей славой он обязан не только этой песне. Во время войны Алой и Белой роз он мужественно защищал замок Харлех вместе с Дафиддом ап Айвеном и отражал осаду, затеянную сэром Ричардом Гербертом.
Харлех сражался за Алую розу Ланкастеров, а йоркисты месяцами осаждали его ворота. Когда храброму гарнизону предложили сдаться, Дафидд ап Айвен ответил: «Я удерживал замок во Франции до тех пор, пока об этом не услышала каждая старушка Уэльса, и я буду удерживать замок в Уэльсе, пока об этом не услышит каждая старушка во Франции!»
Итак, осада продолжилась. Когда угроза голодной смерти стала неотвратимой, замок вынужден был сдаться, — после того как Эдуард IV пообещал прощение Дафидду и «людям Харлеха». Король попытался отказаться от своего обещания, когда замок сдался, но тогда сэр Ричард Герберт пригрозил вернуть валлийский гарнизон в замок. Королю пришлось сдержать слово. Вот так мир получил великий марш.
Харлех, как и множество других валлийских городов и деревень, связан с прошлым, хотя и не безразличен к будущему. Доказательством тому — колледж Харлеха. Целью этого учебного заведения является образование рабочего класса Уэльса. Колледж напоминает средневековый монастырь, и это в нонконформистской стране! Преподаватели идут в города и деревни и утоляют жажду населения в знаниях. Они поддерживают тесную связь с Университетом Уэльса, Ассоциацией образования рабочих и другими подобными организациями.
Студенты-рабочие получают стипендию или гранты от образовательных ассоциаций.
Колледж Харлеха столь же типичен для современного Уэльса, как замок для Уэльса средневекового. Графство напоминает Шотландию в стремлении к знаниям. Уважение к просвещению пронизывает всю жизнь валлийцев. Отличительной чертой системы образования является демократическое предоставление возможностей к обучению. Самоотверженность старшего поколения, тяжко работавшего ради образования детей (шотландские фермеры не уступают в этом валлийцам), дала миру много великих ученых. Большинство знаменитых валлийских священников прошлого столетия родилось на маленьких фермах или в рабочих лачугах. Такие люди, как сэр О. М. Эдвардс, сэр Джон Рис, сэр Генри Джонс и мистер Ллойд Джордж, были сыновьями людей, мудро распорядившихся возможностями, предоставленными им отцами.
Колледж Харлеха должен посетить всякий, кто приедет в Уэльс. Он олицетворяет собой прекрасное чувство равенства, свойственное валлийцам. К тому же это наиболее свежее (учебному заведению всего несколько лет) проявление веры валлийцев в то, что наличие возможности — половина успеха.
Западное
побережье Уэльса поражает своим богатством и разнообразием: здесь есть море и болото, горы и леса, что не позволяет предпочесть одно место другому. Не успел я причислить панораму Харлеха с голубым щитом гор на севере к самым совершенным ландшафтам Уэльса, как оказался в Бармуте. Город, как и все валлийские города, пострадал, на мой взгляд, от архитекторов, но, когда на Бармут ярко светит солнце, а яхты скользят по заливу, может показаться, что смотришь на Гибралтар, пусть поменьше и не такой экзотичный.Длинный деревянный мост, переброшенный через широкое устье Минаха, наряду с Плимут-Хо является, возможно, самым красивым искусственным променадом Великобритании. Вы смотрите в сторону материка, где бурлит соленый прилив, в сторону гор вокруг Долгелли. Горы складками находят одна на другую, и получается сплошная длинная линия, пламенеющая утесником, зеленеющая травой, темнеющая лесами. Незабываемое сочетание воды, гор и леса, непревзойденный ландшафт валлийского высокогорья…
Дорога к Долгелли то поднимается, то опускается, проходит по райским долинам меж освещенных солнцем гор. Речное устье осталось позади, но вот вы снова видите блеск воды. Русло сужается, река прокладывает себе дорогу. С правой стороны открывается потрясающий вид на гору Кадер-Идрис и ее отроги. По мощным склонам скользят тени облаков. Проходящее облако словно обдувает гору дымком и движется дальше по голубому небу. В Пенмэнпуле, где лесистые холмы отражаются в спокойной воде, есть мост.
Вскоре вы въезжаете в город из серого камня; из труб поднимается серый дым, за садами круто вздымается Кадер-Идрис.
Это Долгелли.
Суббота. День в Долгелли перевалил за вторую половину.
Я сижу на зеленом стуле возле гостиницы. Фасад обращен на площадь, и я думаю, что оказался в самом иностранном уголке Уэльса. Да, Карнарвон казался чужим, но Долгелли мог бы находиться в австрийском Тироле.
На площади полно альпинистов. Толпа преимущественно мужская. Раньше я наблюдал такое на ирландской ярмарке. Мужчины стоят группками. Судя по всему, это фермеры и их работники. Я вижу бриджи, кепки и шляпы-котелки. Большинство держит в руках грубые палки или вырезанные из забора жерди. Некоторые косматы, точно горные пони; встречаются блондины; есть маленькие и темные, как испанцы; попадаются высокие, светлые и тощие, как шотландцы. Время от времени проходят попарно местные девушки. Мимо мужчин они прогуливаются неоднократно, улыбаются в ответ на обращенные к ним фразы.
Деревенский полицейский проявляет в этот день свою власть. Он стоит посреди площади, странный и одинокий в синей форме. Выглядит он совершенно неуместно, как те смуглые мужчины в синей форме, что контролируют движение на улицах Гибралтара.
Долгелли — суровый горный городок. Здания из горной породы напоминают шотландские дома и, кажется, построены на века. Позади площади Кадер-Идрис поднимается к облакам. Ее склоны, ярко-зеленые, серовато-зеленые и коричневые, прорезаны ущельями и изрезаны поперек узкими тропами.
Вот из такой дикой страны пришли эти мужчины с быстрой речью и неторопливыми движениями. Я смотрю на них и скучаю по горным пони, на которых они, как мне кажется, должны были бы приехать на рынок. Но они прибыли сюда на автобусах. Гротескная мысль. Они стоят так часами и выглядят в точности как новобранцы Ллевелина Великого или Оуэна Глендовера. Кажется, они ожидают именно вождей, а не автобуса, который отвезет их через горы в Балу или на юг, в зеленую долину реки Дови.
Валлийские горцы на площади Долгелли — зрелище, без сомнения, такое же древнее, как сам Уэльс. Все знают друг друга и домочадцев, вплоть до третьего и четвертого колена. Многие, возможно, породнились, поженив детей. Их жизни разделены милями гор, дома прячутся в тени вершин, они встречаются друг с другом не чаще раза в неделю на таких вот сборищах под сенью Кадер-Идрис. Поэтому им есть о чем поговорить, и они передвигаются от одной группы к другой. Таким вот образом в горах распространяются новости. Интересно, сколько горцев выписывают газеты? Очень может быть, что ни один! Они слышат все, что хотят узнать о мире — их мире, — на маленькой каменной площади Долгелли…