Англия и Уэльс. Прогулки по Британии

Этот неукротимый человек проповедовал по всему Уэльсу. Иногда за день он проезжал сотню миль, устраивал тайные моления на горных вершинах, чтобы ускользнуть от преследователей. Однажды он семь ночей подряд спал, не снимая одежды.

«Вчера был замечательный день, — писал он по одному поводу. — Я был на большом пиру, противостоял дьяволу на его же земле; мы устроили спор в нескольких ярдах от трактира, где должна была состояться беседа. Никогда еще я не чувствовал в себе столько силы. Кого-то я поразил в самое сердце, многие рыдали, один человек потерял сознание, другие бились в судорогах, и все преисполнились благоговения».

Вот таким человеком был Харрис. Очень скоро весь Уэльс охватило евангелистическое возрождение. На сцену вышли другие проповедники. Движение разрослось, и за сто лет неверующее крестьянство превратилось в самый богобоязненный слой населения Британских островов. И на пике популярности движения удивительный Харрис внезапно ушел от мира! Он организовал секту, члены которой вложили все свои сбережения в общественный фонд. «Семья», как ее называли, была религиозной и трудолюбивой. Они стригли шерсть и вязали из нее разнообразные изделия. Купили печатный станок, усовершенствовали земледелие. В ту пору, когда в Англии только начинали знакомиться с энергией пара, диковинная секта Хауэлла Харриса стала провозвестником промышленной революции в Уэльсе.

Один инцидент в бурной карьере Хауэлла Харриса почти невероятен. В 1759 году, во время войны с Францией, он вступил в местное ополчение! По всей вероятности, и волонтером он был не худшим, чем евангелистом, так как вскоре его сделали прапорщиком, а потом и капитан-лейтенантом. Увы, во время войны он дошел лишь до Ярмута, иначе мы бы услышали о нем гораздо больше! Последние его годы прошли в общине. Пятнадцать священников приобщали святых тайн конгрегацию из двадцати тысяч человек, пришедших на его похороны.

Среди героев Уэльса он занимает одно из первых мест. Благодаря Харрису и его великим последователям, один из которых — достопочтенный Томас Чарльз, зачинатель движения воскресных школ в Уэльсе, Бала по праву считается религиозным центром княжества. В Бале имеется теологический колледж.

Харрис и Чарльз не менее удивительны и интересны, чем Ллевелин и Глендовер. Даже человек, ненароком заглянувший в Уэльс, непременно о них услышит. Валлийская часовня и воскресная школа значат для Уэльса больше, чем может это себе представить англичанин, шотландец или ирландец. Интеллектуальная жизнь Уэльса выросла в этих не отличающихся красотой зданиях. Часовня в Уэльсе не просто церковь: это клуб, в котором сосредоточена вся религиозная и социальная жизнь сообщества. В часовне читают лекции, здесь же дают концерты, здесь собираются члены литературных кружков.

Чарльз, создавший воскресную школу — а валлийская воскресная школа предназначена не только для детей, но и для взрослых, — был противоположностью пылкому Харрису. Харрис и его «возрожденцы» пробудили в людях тягу к религии. Люди, что шли за ним, как Чарльз из Балы, были студентами и организаторами. Воскресные школы Чарльза начинались просто: в них учили читать. Впоследствии они стали средоточием культурной жизни Уэльса. В этих школах валлийский язык и сохранился, и обогатился.

Роман валлийской церкви с валлийской воскресной школой — часть долгой и славной истории Уэльса.

2

Маленькая ферма крепко стоит на земле в тени высокой горы. Стены большой темной кухни облицованы крупными плитками голубого сланца. С потолка на крюках свисают окорока. В этой комнате старая миссис Эванс целый день метет, моет и хлопочет возле огромного очага. Дверь закрывается только на ночь, так что частенько петух в сопровождении своего гарема стоит на пороге, подняв лапу, и с любопытством смотрит в полумрак.

Моя спальня — странное место: она выбивается из общего стиля. Дело в том, что летом старые мистер и миссис Эванс немного подрабатывают — сдают спальню гостям из города. С течением времени эта комната стала похожа на все арендуемые помещения. Ее изобличает некая фальшь, столь отличная от почти суровой реальности фермы. Кровать из мореного дуба, обтянутое ситцем кресло-качалка… в маленькой комнате все еще витает дух жившей здесь до меня худенькой учительницы. Миссис Эванс, пытаясь угодить городским гостям, в одно из редких посещений Шрусбери купила для комнаты несколько бессмысленных украшений. Одно из них — фарфоровый юноша в присыпанном золотом костюме восемнадцатого века, любезно склонившийся перед безносой девушкой. В комнате есть две картины. Одну из них, вероятно, купили вместе с фигурками. На ней изображена смерть генерала Гордона, на другой картине — исключительно глупого вида девушка с длинными волосами. В разгуле фантазии художник назвал картину «Вольная страсть».

Со всей этой нереальностью контрастируют три карточки с черными уголками. Они повешены над дверью в рамках. Это — фотографии умерших родственников семьи Эванс. Единственная литература, которую удалось обнаружить, нашлась под подушкой в кресле-качалке: три экземпляра журнала мод «Уэлдоне» за прошлый год. Наверняка их позабыла рассеянная учительница.

Из окна этой чистой, женственной комнатки можно увидеть свинарник, поглощающий всю жизнь мистера Эванса, а также кур, уток и гусей, отнимающих часть жизни миссис Эванс. Прямо на ферму с горы бежит ручей, отчего земля здесь очень влажная и болотистая. Впрочем, в этом есть и преимущество — природный бассейн для уток и гусей.

Миссис Эванс — само очарование. Годы тяжелого труда и горе оставили сотни морщин на ее лице. Можно было бы назвать это лицо печальной картой, если бы оно не освещалось твердой верой в доброту и мудрость Господа.

«Все к лучшему», — говорит она. Думаю, она сказала это и после того, как два ее сына погибли во Франции.

Это, конечно же, трагедия старого мистера Эванса. На маленькой ферме ему помогают не его кровь и плоть, а — от случая к случаю — двое местных парней. После смерти фермера некому будет продолжить его дело. В Англии живет замужняя дочь, но это совсем другое. Двое стариков остались одни в кухне со сланцевым полом, и их жизнь почти закончена, а из сумрака, с каминной полки, на них смотрят двое молодых людей в форме валлийских фузилеров.

Мистер Эванс — энергичный маленький валлиец с ироничным взглядом. Его старческое лицо напоминает орех, но серые глаза светятся, как у юноши. Единственные книги, которые он читает, — валлийская Библия и сборник псалмов. Тем не менее он обладает разнообразнейшими знаниями и помнит уйму валлийских легенд. Как истинный кельт, он уважает всех поэтов и писателей. Ему нравится, когда я сижу за кухонным столом и пишу при свете масляной лампы, потому что процесс связывания слов в предложения его завораживает. Когда я нелицеприятно высказываюсь о некоторых поэтах и писателях (а это бывает довольно часто), он обижается, поэтому я меняю тему и говорю что-нибудь забавное, заставляя его смеяться. Думаю, в его генах заложено древнее уважение к бардам.

Как-то раз я попросился вычистить свинарник. Сказал, что писательство — дело для стриженых женщин и длинноволосых безумцев. Он явно расстроился, и мне никак не удавалось уговорить его дать мне вилы.

К вечеру он очень устает и садится возле очага с миссис Эванс. Старушка усердно вяжет что-то из черной шерсти. Иногда мистер Эванс берет Библию и читает жене по-валлийски. Иной раз поворачивается ко мне, если я пишу что-то рядом:

— Простите, может, я вам мешаю?

Я говорю, что мне ничто не мешает. Это неправда: я сижу, притворяясь, что работаю, а сам слушаю древний язык Британии. Слова поднимаются и падают, словно река, несущаяся с горы.

Возможно, самые важные эпизоды его жизни связаны с молитвенными собраниями. Иногда он рассказывает о великих проповедниках, которых ему приходилось слышать. Он говорит о них так, как грек мог бы говорить о Демосфене. Рассказывает, что его отец однажды слышал проповедь Джона Элиаса на Англси. Он считает Элиаса величайшим проповедником всех времен и народов.

— Мистер Эванс, — прошу я, — не расскажете ли вы мне о короле Артуре?

— Неужели он вам еще не надоел?