Английская мята

– Он знал, что Клер может попытаться его скомпрометировать?

– Да, знал. Но не из злого умысла. А… как бы сказать… из-за того, что она была не в себе… я выбрал это слово просто за неимением другого. С того момента, как она оказалась в тюрьме, ей вполне могло прийти в голову и его затащить туда же. Она ведь была к нему очень привязана.

– А он?

– И он тоже. Кто знает, вдруг у нее была надежда, что они окажутся вместе в одной и той же тюрьме? Может, она сама об этом расскажет…

– А как вы думаете, каким образом Альфонсо мог догадаться не только обо всем остальном, но и об этом тоже?

– Понятия не имею. Но знал, это уж точно.

– Хотя ни разу не говорил с ней об этом?

– Не вижу, в какой момент они могли бы поговорить об этом наедине…

– А вы знали, что иногда она гуляла по ночам?

– Я знаю, потому что он сказал об этом на следствии. Прочитал в газете. Только оттуда.

– Но ведь и он тоже часто бродил по ночам, похоже, страдал бессонницей и спал очень мало, так что не исключено, что им случалось порой встречаться, даже перекинуться словечком-другим, разве не так?

– Возможно. Но я говорю вам только то, что знаю наверняка. Я ведь ни разу не видел их нигде, кроме как в «Балто» и вместе с Пьером, – никогда наедине или где-нибудь еще, кроме своего кафе. По-моему, между ними никогда ничего не было, даже прежде, во всяком случае, ничего такого серьезного.

– Он бы сказал вам об этом?

– Да нет, такое вряд ли, и все же не думаю…

– Она утверждает, будто встретила его на третью ночь после убийства. Он это отрицает. А вы что об этом думаете?

– Знаете, если уж он наврал полиции, то только чтобы хоть как-то облегчить ее участь. Так что это не в счет. Дело понятное… Просто он всеми силами стремился защитить эту женщину.

– Выходит, в тот последний вечер вы с ним так ни разу и не затронули вопроса об этом убийстве?

– Нет, я уже сказал вам, мы говорили о ней, но в прошлом.

– А вам не кажется странным, что вы тогда ни единым словом не обмолвились об убийстве?

– Пожалуй, нет.

– А почему Клер не призналась Альфонсо, что убила Марию-Терезу Буске? Подумайте сами, почему бы ей не признаться ему во всем? Ведь она прекрасно знала, что может целиком и полностью на него положиться, согласны?

– Но когда бы она могла ему признаться?

– Может, той ночью в Виорне?

– Но ведь он же отрицал, будто они встречались… А если выбирать между ними, то я бы скорее поверил ему, чем ей. А теперь можно, я тоже задам вам пару вопросов?

– Разумеется.

– Что нового узнали вы из моего рассказа об этом преступлении?

– О самом преступлении – ничего нового, разве что еще больше укрепился в уверенности, что вы разделяете те же самые сомнения насчет виновности Клер, что и я сам. А вот что касается самой Клер, тут вы сообщили мне одну очень важную вещь, а именно, что она была в Виорне не так уж одинока, как можно было подумать поначалу, ведь ее здесь оберегал не только Альфонсо, но и вы тоже.

– И все-таки она была очень одинока – как одинока всякая сумасшедшая, где бы они ни жила.

– Все это так, но ведь безумие ее было не того сорта, чтобы полностью изолировать ее от людей, сделать равнодушной ко всему на свете…

– Знаете, я-то лично пришел сюда, в основном, ради Альфонсо. Если бы речь шла только о ней, я бы и отвечать-то вам не стал. У нас ведь не было с ней никаких отношений. Ну, заходила она в кафе, что правда, то правда, частенько, как и многие другие, так что со временем начинало казаться, будто все знают друг друга, но это все очень по-разному… Вот Альфонсо, Пьера – тех я, и правда, знал, а ее – нет. Признаться, как женщина она никогда мне особенно не нравилась.

– А вам случалось когда-нибудь говорить с Альфонсо о ней как о женщине, у которой не все дома?

– Нет, скорее как просто о женщине, пусть со странностями, но все равно прежде всего как о женщине, а не как о сумасшедшей. Говоря о ней, мы никогда не произносили вслух этого слова. Это было все равно что приговорить ее, что ли… Уж скорее мы могли бы обозвать сумасшедшим кого-то другого, вполне нормального, но не ее…

Второй вопрос, который мне хотелось бы задать вам, вот какой: почему вас так интересует, знал ли Альфонсо о преступлении, которое совершила Клер?

– Я пытаюсь понять, что за женщина эта Клер Ланн и почему она утверждает, что совершила это преступление. Сама она никак не объясняет мотивов убийства. Поэтому мне хотелось бы доискаться до них самому вместо нее. И, по-моему, если есть на свете человек, который хоть что-то об этом знает, то это Альфонсо…

Если, конечно, предположить, что она действительно виновна, я задаю себе вопрос: либо Альфонсо все знал, и тогда (если уж он допустил, чтобы ее арестовали, стало быть, у него не оставалось никакой надежды, что она когда-нибудь образумится, справится со своим безумием) он счел, что лучше уж ей быть за решеткой, – либо Альфонсо не был уверен, что же произошло на самом деле, может, у него и были какие-то догадки, подозрения, но и в этом случае, если уж, повторяю, он допустил, чтобы ее арестовали, стало быть, тоже хотел положить чему-то конец.

– Чему же?

– Ну, скажем, общей обстановке, в которой жила Клер.

– Кажется, я немного догадываюсь, что вы имеете в виду.

– Может, он допустил, чтобы она попала в руки полиции, по той же самой причине, которая довела ее до убийства. В таком случае, если разобраться, оба они сделали одно и то же – она, совершив убийство, он, допустив, чтобы она попала в руки полиции…

– А может, это и есть любовь?

– Каким словом назвать такую огромную привязанность? Конечно, она могла превратиться в любовь, но могла обрести и другие формы…

– И что, думаете, они так ни разу и не говорили об этом?

– Уверен, что нет. А что было у Альфонсо с Марией-Терезой Буске?

– Да ничего такого, разве что переспят когда, вот и все дела. Он не из тех мужчин, у кого могла бы вызвать отвращение немота Марии-Терезы.

– Или безумие Клер?

– Да, или безумие Клер.

– А вам никогда не случалось слышать об одном мужчине, который сыграл важную роль в жизни Клер, когда она была еще молодой, некоем полицейском из Кагора?