Английский раб султана

Поистине дивлюсь такой горячей вере, По вере по твоей преобразился в рыбу И Нестор Мученик, сей новый осьминог [14] , Благочестивый муж. От мученицы Феклы Ты 60 зубов недавно приобрел И седину волос великого Предтечи, И всем ты хвастаешь, что получил на днях Брады святых детей, закланных в Вифлееме, Старинном городе Иудиной страны. О вера безупречной чистоты! Одно лишь извратившая — природу: То — старица маститая, у ней Десятков 6 зубов пересчитаешь; То юных поседеет голова, И борода роскошная младенцу Осенит подбородок. О когда Поистине во все ты веришь свято, Вовек мощей избыток не избудешь.

14

То есть спекулянты, торгующие мощами, продали доверчивым покупателям восемь рук Нестора Мученика.

Это Византия, а вот и католический Запад. Бесподобный пример бесстыдного, изворотливого, но вдохновенного словоблуда — монаха Чиполлы, спекулировавшего на всевозможных мощах — оставил нам Бокаччо в своем "Декамероне" (14 век). Вот что он утверждал, стоя перед собранием верующих:

"В виде особой милости я покажу вам святейшие и прекрасные мощи, которые я сам привез из святых мест за морем; это одно из перьев ангела Гавриила, которое осталось в святилище Девы Марии, когда он сообщил ей в Назарете благую весть".

Из той же когорты и чосеровский продавец индульгенций, беззастенчиво поведавший своим спутникам, идущим в Кентербери:

"Затем их (слушателей) взор прельщаю я ларцами, Набитыми костьми да лоскутами — Что всем мощами кажутся на вид. А в особливом ларчике лежит От Авраамовой овцы плечо" [15] (14 век).

И лэнглэндовский их коллега тоже хорош: "Он совал им [мирским людям] в лицо свою грамоту и ослеплял им ею глаза и добывал своей буллой кольца и брошки. Так они отдают свое золото, чтобы содержать обжор, и верят таким распутникам, которые предаются разврату… Но не против воли епископа этот малый проповедует: ведь приходский священник и продавец индульгенций делят между собой серебро, которое досталось бы беднякам прихода, если бы не они" [16] (14 век).

15

Перевод с английского И. Кашкина из книги: Джеффри Чосер "Кентерберийские рассказы".

16

Перевод с английского из книги: Уильям Лэнглэнд "Видение о Петре-пахаре".

Есть их представители и на борту замечательного "Корабля дураков" Себастьяна Бранта (15 век):

От века продавцы реликвий Народ обманывать привыкли. На паперти шумит базар, Разложен плутовской товар — Все тут священно, драгоценно: Из вифлеемских ясель сено, От Валаамовой ослицы Кусок ребра; перо хранится Архистратига Михаила (Не сякнет в нем святая сила); Тут есть уздечка боевого Коня Георгия святого; Одна сандалья святой Клары…" [17]

17

Перевод с немецкого Л. Пеньковского.

Впрочем, давно уже пора вернуться к нашему повествованию. Англичане покинули крипту храма Святого Лазаря и вышли из тени портика, когда Лео обратил внимание на водостоки в виде горгулий.

Здесь это были не уродливые готические исчадия ада, злобные химеры. Мастеру то ли не хватило искусства, то ли он нарочно, по простоте сердечной и доброму лукавству, изваял демонических чудищ в образе милых, безобидных поросят. Они не могли испугать не то что чертей, но даже вездесущих (и вездегадящих) голубей, идиллически восседавших на каменных свиных головах.

Пожилой добродушный бенедиктинец предложил:

— Не желаете ли прогуляться до соленого озера? Тут недалеко. Удивительное Божье чудо, настоятельно советую. Быть в Салине и не видеть его — все равно что посетить Иерусалим и не зайти в храм Гроба Господня, простите уж меня за такое сравнение малого с величайше-несравненным, но…

— Почему бы и нет, — единодушно порешили англичане и отправились смотреть на чудо природы. Полчаса неспешным шагом — и вот уж оно, соленое озеро, простирающееся сухими солончаками к западу от храма Лазаря.

— Озеро? — недоверчиво переспросил Лео.

Бенедиктинец весело рассмеялся:

— Именно так. Понимаю, что оно должно быть как-то поводянее, однако, поверьте моему слову, еще месяц назад здесь была ледяная вода и фламинго — пролетом. Так бывает каждый год.

Брат Сильвестр нагнулся, поковырял соль, поинтересовался:

— И хорошая соль?

— Великолепная. Торгуем ею успешно, так что и в Европу отправляем.

Брат Сильвестр умилился — делать деньги практически из грязи под ногами! Мечта любого казначея!..

Торнвилль пошел было по соли от берега, но кипрский монах его остановил:

— Молодой человек, лучше не надо! Можно провалиться.

Лео посмотрел под ноги — и вправду, под слоем белоснежной соли была жидковатая черная грязь. Ступил еще пару шагов — стало еще мокрее и грязнее, пришлось вернуться назад.

Вдруг кто-то мелкий пролетел чуть ли не перед его носом, спикировал на соляное поле и исчез. Потом еще такой же.

— Видели? — спросил он монахов.

— Да, — ответил Сильвестр. — Вроде как птички. Только непонятно, что они делают внутри соли. Норы, что ль, там у них и они в них живут?

— Это летучие мыши! — рассмеялся бенедиктинец, который вообще, как было замечено всеми, отличался довольно веселым нравом. — Только крохотные.

Пригляделись — и правда. Изумились. Экое диво — мыши, живущие в соли. Кому рассказать — никто ж не поверит!

— Интересно, — сказал рыцарь, — а где они живут, когда озеро вновь становится водным?

— Кто ж знает, — развел руками бенедиктинец. — Только Богу ведомо.

Становилось жарко, решили идти назад. Сопровождавший предложил:

— Хотите — задержитесь, погостите. Завтра едем в Никосию, послезавтра там у братьев-доминиканцев торжественное сожжение ведьмы и еретички, некоей рабы Божией Иулии, можем и вас с собой захватить. Пригласили — не откажешься, хотя я, честно, не особый любитель подобных вещей. Странные дела происходят с нашими братьями-доминиканцами, не в суд или во осуждение. Нищенствующий орден — а богатств накопил немеряно. Призван обращать еретиков мудростью — а обращает железом и огнем… Впрочем, это такая гнусная, глупая, тупая и злобная баба… Не дай Бог, все женщины такими станут — тогда род человеческий вымрет.

Бенедиктинец, поскольку его никто не прерывал, с каждым мгновением распалялся и терял свое веселое добродушие:

— Все развращение идет от учения женщин — не всех, но глупых. И сути не схватит, и глубин не постигнет, только мозги набекрень своротит, и иных глупостью потом заразит. Сказал Соломон: "Красивая и беспутная женщина подобна золотому кольцу в носу у свиньи".

— А что за Иулия такая? — спросил Лео.

— Ее уже раз пороли прилюдно в Лимассоле, — охотно ответил бенедиктинец. — Пороли, да не помогло. Один наш достопочтенный брат написал в опровержение ее бредней солидный научный трактат, но она не унялась, и вот результат — попала к доминиканцам. Теперь ее сначала проклянут в Святой Софии, потом вырвут язык, а затем уж и сожгут. Ну, на счет языка я еще могу понять и, между нами, даже одобрить, а сожжение, кажется, чересчур. Надо всегда помнить о том, что свойство женщин — ткать, плакать и обманывать, да и душа женщин по природе своей неудержимо клонится ко злу. Они легковерны — посему демон жаждет главным образом испортить веру человека, что легче всего и наблюдается у женщины. Кроме того, сама естественная влажность их сложения весьма способствует им поддаваться воздействию со стороны духов. Даже само слово "femina" — женщина — происходит от соединения "fe", то есть "fides" — вера — и "minus" — менее. Сиречь в ней меньше веры, нежели в мужчине [18] , отчего она и была соблазнена древним змием. Женщина всегда обманывает, как несовершенное животное, скверное по своей природе. В самой их натуре — никому не подчиняться и следовать своим собственным внушениям. Ученые люди хорошо говорят: "Имеются на свете три существа, которые как в добре, так и во зле не могут держать золотой середины: это — язык, священник и женщина. Если они перейдут границы, то достигают вершин и высших степеней в добре и зле. Если над ними господствует добро, то от них можно ожидать наилучших деяний. Если же они попали под власть зла, то ими совершаются наисквернейшие поступки". Так-то вот…

18

Этимологически, конечно, натянутое, но подлинное рассуждение из "Молота ведьм" (1486 г.). (Примеч. автора.)