Английский с Джеком Лондоном. Золотой каньон. Рассказы / Jack London. All Gold Canyon. Stories

“Just about two yards above that manzanita bush an’ a yard to the right (только около двух ярдов над тем кустом толокнянки и ярд вправо),” he finally concluded (заключил он наконец).

Then the temptation seized him (потом искушение овладело им; to seize – хватать; охватывать). “As plain as the nose on your face (совершенно ясно: «так же просто, как нос на твоем лице»),” he said, as he abandoned his laborious cross-cutting and climbed to the indicated apex (сказал он, оставив утомительное пересечение, и взобрался к намеченной вершине). He filled a pan (он наполнил лоток) and carried it down the hill to wash (и отнес его к низу холма, чтобы промыть). It contained no trace of gold (он не содержал и следа золота). He dug deep (он рыл глубоко), and he dug shallow (и он рыл неглубоко; shallow – мелкий, неглубокий), filling and washing a dozen pans (наполняя и промывая десятки лотков), and was unrewarded even by the tiniest golden speck (и не был награжден даже самой крошечной песчинкой). He was enraged at having yielded to the temptation (он пришел в ярость /от того, что/ поддался искушению; to yield – уступать, соглашаться на что-либо), and cursed himself blasphemously and pridelessly (и бранил себя непотребно и безжалостно; blasphemously – богохульный, нечестивый; pride – гордость, чувство собственного достоинства). Then he went down the hill and took up the cross-cutting (затем он спустился по холму и продолжил нарезать /ряды/; to take up – продолжать /начатое/).

 He was now a hundred yards from the water, and the inverted “V” was assuming definite proportions. The width of the pay-dirt steadily decreased, and the man extended in his mind’s eye the sides of the “V” to their meeting-place far up the hill. This was his goal, the apex of the “V,” and he panned many times to locate it.

“Just about two yards above that manzanita bush an’ a yard to the right,” he finally concluded.

Then the temptation seized him. “As plain as the nose on your face,” he said, as he abandoned his laborious cross-cutting and climbed to the indicated apex. He filled a pan and carried it down the hill to wash. It contained no trace of gold. He dug deep, and he dug shallow, filling and washing a dozen pans, and was unrewarded even by the tiniest golden speck. He was enraged at having yielded to the temptation, and cursed himself blasphemously and pridelessly. Then he went down the hill and took up the cross-cutting.

“Slow an’ certain, Bill; slow an’ certain (медленно и верно, Билл, медленно и верно),” he crooned (напевал он тихо; to croon – напевать вполголоса). “Short-cuts to fortune ain’t in your line (короткие пути к удаче не по твоей части; short-cut – кратчайшее расстояние; путь напрямик: «коротко срезанный»), an’ it’s about time you know it (и уже пора бы тебе это знать; it’s about time – /уже/ пора /сделать что-либо/). Get wise, Bill; get wise (будь умней, Билл, будь умней; wise – мудрый). Slow an’ certain’s the only hand you can play (медленно и верно – вот единственные карты, которыми ты можешь играть; hand – карты на руках у игрока); so go to it (так что приступай), an’ keep to it, too (и придерживайся этого также).”

As the cross-cuts decreased (по мере того, как пересекающие ряды уменьшались), showing that the sides of the “V” were converging (указывая, что стороны «V» сходились), the depth of the “V” increased (глубина «V» возрастала). The gold-trace was dipping into the hill (золотой след углублялся в холм). It was only at thirty inches beneath the surface that he could get colors in his pan (только в тридцати дюймах под поверхностью мог он набрать золота в свой лоток). The dirt he found at twenty-five inches from the surface (земля, которую он нашел в двадцати пяти дюймах от поверхности), and at thirty-five inches (и в тридцати пяти дюймах), yielded barren pans (дала пустые лотки; barren – бесплодный, пустой). At the base of the “V,” by the water’s edge (у основания «V», у кромки воды), he had found the gold colors at the grass roots (он находил золотые блестки у корней травы). The higher he went up the hill (чем выше он шел по холму), the deeper the gold dipped (тем глубже уходило золото). To dig a hole three feet deep (рыть яму глубиной в три фута) in order to get one test-pan (для того, чтобы достать один пробный лоток) was a task of no mean magnitude (было заданием немалой сложности: «не ничтожной величины»; magnitude – величина, важность; mean – убогий, жалкий; ничтожный); while between the man and the apex intervened an untold number of such holes to be dug (тогда как между человеком и вершиной находилось огромное: «несчитанное» количество таких ям, которые нужно было вырыть; to intervene – находиться, лежать /between – между чем-либо/; to tell – считать; подсчитывать; untold – несосчитанный; бессчетный, бесчисленный, неисчислимый). “An’ there’s no tellin’ how much deeper it’ll pitch (никто не знает: «не посчитаешь», как глубоко она уйдет; to pitch – падать, наклоняться),” he sighed (вздохнул он), in a moment’s pause (приостановившись на минуту), while his fingers soothed his aching back (пока его пальцы успокаивали его ноющую спину).

 “Slow an’ certain, Bill; slow an’ certain,” he crooned. “Short-cuts to fortune ain’t in your line, an’ it’s about time you know it. Get wise, Bill; get wise. Slow an’ certain’s the only hand you can play; so go to it, an’ keep to it, too.”

As the cross-cuts decreased, showing that the sides of the “V” were converging, the depth of the “V” increased. The gold-trace was dipping into the hill. It was only at thirty inches beneath the surface that he could get colors in his pan. The dirt he found at twenty-five inches from the surface, and at thirty-five inches, yielded barren pans. At the base of the “V,” by the water’s edge, he had found the gold colors at the grass roots. The higher he went up the hill, the deeper the gold dipped. To dig a hole three feet deep in order to get one test-pan was a task of no mean magnitude; while between the man and the apex intervened an untold number of such holes to be dug. “An’ there’s no tellin’ how much deeper it’ll pitch,” he sighed, in a moment’s pause, while his fingers soothed his aching back.

Feverish with desire (горящий желанием; fever – жар, лихорадка), with aching back and stiffening muscles (с ноющей спиной и онемевшими мышцами), with pick and shovel gouging and mauling the soft brown earth (киркой и лопатой долбя и разрывая мягкую коричневую землю), the man toiled up the hill (человек обрабатывал склон). Before him was the smooth slope (перед ним был гладкий склон), spangled with flowers and made sweet with their breath (усеянный цветами и сладкий: «сделанный сладким» от их дыхания). Behind him was devastation (позади него было опустошение). It looked like some terrible eruption breaking out on the smooth skin of the hill (это выглядело как ужасная сыпь, высыпавшая на гладкой коже холма; to break out – покрываться /сыпью и т. д./). His slow progress was like that of a slug (его медленное продвижение было как /продвижение/ слизняка), befouling beauty with a monstrous trail (оскверняющее красоту отвратительным следом; to befoul – пачкать; загрязнять, марать, осквернять; foul – загрязненный, нечистый; monstrous – чудовищный, безобразный, отвратительный /употребляется для эмоциональной оценки действий, поведения, состояния и т. п./).

Though the dipping gold-trace increased the man’s work (хотя углубляющийся золотой след увеличивал работу человека), he found consolation in the increasing richness of the pans (он находил утешение в возрастающем богатстве/насыщенности лотков). Twenty cents (двадцать центов), thirty cents (тридцать центов), fifty cents (пятьдесят центов), sixty cents (шестьдесят центов), were the values of the gold found in the pans (была ценность золота, найденного в лотках), and at nightfall he washed his banner pan (а с наступлением ночи он промыл свой рекордный лоток; banner – знамя; наилучший, показательный), which gave him a dollar’s worth of gold-dust from a shovelful of dirt (который дал ему на доллар золотого песка из полной лопаты грязи; worth – ценность; стоящий).

 Feverish with desire, with aching back and stiffening muscles, with pick and shovel gouging and mauling the soft brown earth, the man toiled up the hill. Before him was the smooth slope, spangled with flowers and made sweet with their breath. Behind him was devastation. It looked like some terrible eruption breaking out on the smooth skin of the hill. His slow progress was like that of a slug, befouling beauty with a monstrous trail.

Though the dipping gold-trace increased the man’s work, he found consolation in the increasing richness of the pans. Twenty cents, thirty cents, fifty cents, sixty cents, were the values of the gold found in the pans, and at nightfall he washed his banner pan, which gave him a dollar’s worth of gold-dust from a shovelful of dirt.

“I’ll just bet it’s my luck to have some inquisitive cuss come buttin’ in here on my pasture (клянусь, повезет мне на какого-нибудь любопытного типа, /который/ придет разнюхивать здесь на моей территории: пастбище; to butt in – вмешиваться),” he mumbled sleepily that night as he pulled the blankets up to his chin (пробормотал он сонно той ночью, натягивая одеяла до подбородка).

Suddenly he sat upright (внезапно он сел прямо). “Bill!” he called sharply (крикнул он резко). “Now, listen to me, Bill (ну-ка, послушай меня); d’ye hear (ты слышишь; d’ye = do you)! It’s up to you, to-morrow mornin’, to mosey round an’ see what you can see (тебе нужно завтра утром порыскать вокруг и посмотреть, что видно; to mosey – бродить, слоняться, шататься). Understand (понял)? To-morrow morning, an’ don’t you forget it (завтра утром, и не забудь)!”