Анклав
Шрифт:
Но непрерывными были лишь рост инфляции и дочери-школьницы, и это оправдывало облегчение, с каким он снова и снова ее откладывал.
Елена все время старалась протолкнуть его в нужную тусовку, где можно было обзавестись нужными связями с нужными людьми, ибо "нельзя жить в нашем обществе и быть свободным от его прихотей". Он вяло отнекивался, лень было тащиться куда-то на ночь глядя.
Но в самый разгар перестройки она все-таки вытащила его - он сподобился попасть - на тусовку в первый в Москве пятизвездочный отель, куда собрались сливки общества и под телекамеры разных каналов что-то там отмечали.
Они опоздали и попали на фуршет.
Кого-нибудь из электората, хотя бы тех же собратьев по перу, с кем можно было бы распить на холяву бутылку коньяка, Колотов так и не увидел. Но, может, и к лучшему.
Вскоре из ближайшего окружения приглашенных донесся знакомый бас Роберта Кузовлева, еще недавно анонимного спичрайтера прогрессивных членов ЦК, а ныне - властителя дум либеральной интеллигенции.
Подойдя ближе, Колотов разглядел реденький зачес на лоб а ля Цицерон, плавно переходящий в монашескую тонзуру в районе затылка, как знак удавшейся карьеры.
Боб в этот момент изрекал что-то особенно судьбоносное и не для посторонних ушей, но, заметив Елену, сразу уставился на нее, замолчав на полуслове, отчего слушатели и слушательницы дружно повернули головы в ту же сторону.
Открытое шелковое платье Елены (всю ночь перешивала) производило впечатление, будто оно начало скользить вниз и уже обнажились ее античные плечи, но каким-то чудом и в самый последний момент зацепилось за ее высокую грудь, отчего все остальное пока не открылось. Однако в любой момент могло открыться.
Произведенное впечатление отвечало задуманному. Если мужская половина тусовки замерла в ожидании - ну еще чуть-чуть, то дамы возбужденно зашелестели, словно листва на асфальте под метлой дворника: это вызов, бесстыдство или "писк" в новом сезоне?
Словом, центр внимания сдвинулся в сторону Елены, и, кроме старых знакомых, у нее вскоре появилась масса новых, так что Колотова быстро оттеснили в тень собственной жены, где он и обосновался, попивая "мартель" и наблюдая за происходящим.
Боб заметил его не сразу. И небрежно кивнул, сделав вид, будто не заметил, с кем Елена пришла, что как бы позволяло ему волочиться за ней весь вечер.
Было скучно, как в семейном склепе, где собрались только свои. Зато Лена была в своей стихии. Колотов пил в полном одиночестве и радовался, видя издали ее сияющее лицо - надо же ей иногда блистать в свете. И при этом ничуть не ревновал - да и к кому? Знаменитости, будучи без массовки, по два, а то и по три на рядового избирателя, казались блеклыми, нетелегеничными.
Колотов оживился, когда бывший завотделом МГК по пропаганде стал докладывать по бумажке о вновь открывающихся православных храмах в Москве, после чего призвал создать Фонд помощи детям бастующих шахтеров. И две дебелые матроны в мехах и драгоценностях - ни дать ни взять старые графини из советских фильмов о белой эмиграции - тут же начали собирать пожертвования на то и другое.
Когда одна из них пристала к Колотову, тот сначала не знал, как отцепиться, и потому досадливо отмахнулся, как от надоедливой мухи. Он
уже просек, что в этой компашке лучше прослыть хамом, чем скрягой. Но как только сборщица податей, фыркнув, отошла, громко воскликнул: "Чушь порете, уважаемый! О каком малиновом звоне сорока сороков вы тут талдычите, если попы освящают бандитские малины, а православные церкви заполнены малиновыми пиджаками бандитов?"Окружающие оглянулись, телекамеры уставились, Боб кисло поморщился, Лена погрозила кулаком, а вокруг зашептали: "Безобразие... Кошмар... Как сюда таких пускают?.."
Кое-кто начал припоминать: постойте, уж не тот ли это алкаш, которого, помните, судили за пьяный дебош дома у критика Исидора Чуднова? Его тогда пожалели, взяли на поруки, а он, смотрите, что вытворяет...
– Господа, разве вы забыли статью "Очищение души" - настоящий панегирик репрессивному режиму?
– громко спросила какая-то дама в бриллиантах.
– Так вот этот господин имеет к ней самое прямое отношение!
– Вы стараетесь спровоцировать скандал!
– шипели дамы с разных сторон.
– Но ваше время прошло!
– Но пассаран!
– Колотов поднял кулак.
– Фашизм не пройдет!
И тут выступила Елена. Ткнув пальцем в сторону Боба, от которого весь вечер не знала, как отделаться, она громко спросила:
– Минуту! Я прошу минуту внимания! Роберт, а почему вы молчите?
– А что я должен говорить?
– стушевался тот.
– Как что?! Эта статья - ваших рук дело! Вы в ней вычеркнули, что сказал мой муж, и приписали ему то, чего он не говорил! И он с тех пор не может отмыться от грязи! Вашей грязи!
В своем гневе Елена была столь же прекрасна, сколь и опасна. Колотов в такие минуты старался держаться от нее подальше. Боб это тоже осознал и потому молча двинулся в направлении мужского сортира.
– Ах, это...
– бормотал он, пятясь.
– Но я уже тогда все ему объяснил. И он меня понял..."
Все осуждающе смотрели на Елену: красивой женщине позволено быть украшением благородного собрания, но ей никогда не простят публичного скандала.
– Все, идем отсюда!
– Елена решительно схватила Колотова за руку, оттолкнув подступивших "секьюрити".
– Я никуда с тобой больше не пойду!
– добавила, когда они уже оделись и двинулись на выход...
Дома они сразу легли спать, а Ира специально смотрела все ночные выпуски новостей, чтобы дождаться репортажа о презентации. Утром она подозрительно спросила:
– Вы ничего не путаете? Может, вы были в другом месте? Что-то я вас там не заметила.
Исидор Чуднов, услышав по телефону от Колотова про эту историю, завздыхал:
– Мнэ-э... ну, что вам сказать? Разве что?.. Я попытаюсь перефразировать известное изречение... сейчас, как это... Свобода - слишком серьезное дело, чтобы доверять ее нашим либералам.
– И спросил после паузы: - Не знаете ли, Саша, что думает по этому поводу Сева Голощекин?
Голощекин - и тоже по телефону - хмыкнул:
– Конечно, слышал. И во всех подробностях. Только о том и говорят... А твоя Лена - молодец! Передай ей это. И учти, Саня, она права: через скандал можно стать знаменитым! Теперь жди: издатели и телевидение наперебой будут приглашать. Только ты к ним не ходи!.. Что касается Боба, то он при любом режиме будет своим сукиным сыном. Лучше с ним не связывайся... Так уж они, наши одуванчики шестидесятых, устроены - чем глубже их заблуждения, тем упорнее они их отстаивают...