Анна Австрийская. Первая любовь королевы

— Дениза, — вскричал Поанти, — вы самая очаровательная женщина, и я люблю вас до безумия!

— Молчите! — вскричала Дениза. — Если вы опять скажете мне это, я больше не пущу вас сюда.

Но, сказав эти жестокие слова с сердитым видом, она оставила свою руку в руке молодого человека, который, не обращая внимания на защиту и угрозу, продолжал говорить. Он продолжал так долго, что настала ночь, а он все говорил.

В это время Пасро, спрятавшись за камнями, ждал понапрасну появления молодого человека. Поанти, у которого было совсем другое дело, не появлялся. Бедный, несчастный Пасро!

Когда настала ночь, он отправился, как мы уже видели, к аббату де Боароберу, где должен был найти кардинала.

Конечно, он очень удивился, что барон в первый раз пропустил свою ежедневную прогулку, но как далек он был от подозрения, что между тем, как он так терпеливо караулил дверь овчарни, волк, которого он так опасался, спокойно ел его овцу!

Когда влюбленным настала минута расставанья — теперь их можно так называть, — Дениза, видя в Пасро ужасного разбойника, способного на все, Дениза, грезившая только о выстрелах и сабельных ударах, Дениза сама отвела Поанти через сад ко второму выходу из Валь де Граса, взяв с него обещание тоном грациозно повелительным, который женщины любят принимать, когда только вступают в свою власть, не ходить по другой дороге. Она была уверена, что, по крайней мере, с этой стороны, где никто его не ждал, молодой человек не подвергался никакой опасности.

XI

Королева, которая не держит в руках ничего, воображает, будто держит в руках кардинала, герцогиня де Шеврез намеревается сделаться главнокомандующим, а Поанти намеревается разом отделать четырех гвардейцев кардинала, полицейского сержанта и прокурорского клерка

Письмо Ришелье к королеве, написанное рукою Пасро, было отдано Анне Австрийской герцогиней де Шеврез, которой сам кардинал отнес его. Анна и ее фаворитка перечитывали это письмо раз двадцать, перетолковывая каждую фразу, взвешивая каждое слово.

В первую минуту гордая Анна Австрийская была возмущена, приведена в негодование дерзостью и наглостью выражений этого письма и чувств, которые в нем выражались, но скоро уверения герцогини успокоили ее. Чем более самонадеянно и дерзко было письмо кардинала, тем более оружие, которое оно влагало в руки королевы, было могущественнее и опаснее для того, кто написал его. Подобное письмо, показанное королю, такому подозрительному и ревнивому, как Людовик XIII, могло подвергнуть опасности, может быть, даже жизнь министра или, по крайней мере, его влияние.

— Мы держим его в руках! — вскричала герцогиня, прыгая как сумасшедшая в кабинете Анны Австрийской. — Теперь он ничего не может сделать против вас, а вы можете потребовать от него все, что хотите. Это письмо в ваших руках талисман, делающий его вашим рабом.

— Я тоже так думаю, — сказала Анна, к которой начала переходить уверенность ее фаворитки.

— Не сомневайтесь в этом. С сегодняшнего дня он не осмелится более ни на один поступок, ни одно слово, которые могут вам повредить, даже когда убедится, что он попал в засаду, расставленную нами. Тогда, может быть, захочет он действовать против нас секретно, употребив в своем мрачном мщении кого-нибудь из тех презренных сендов, которые служат ему и которым он платит довольно щедро для того, чтобы быть уверенным в их верности; но я давно уже предвидела эти обстоятельства, и меры мои приняты для того, чтобы и с этой стороны, и с другой вы смело могли бороться против него.

— Что вы хотите сказать, герцогиня? — спросила королева.

— Позвольте, ваше величество, еще несколько дней скрывать мою тайну, — сказала герцогиня, — и будьте уверены, что все, что я делаю, служит к вашей пользе.

— Я знаю, что ты любишь меня, Мария, и полагаюсь на тебя, — отвечала Анна, поцеловав герцогиню в лоб. — Тебе, твоему искусству обязана я этим письмом, дающим мне возможность отомстить когда-нибудь этому гадкому кардиналу. Я обязана тебе также первой минутой счастья, какого я не чувствовала уже давно.

— Счастье украшает, ваше величество, и если вы счастливы, то, стало быть, будете еще прекраснее на свадебном празднике принцессы Генриэтты. Кажется, кардинал наготовил чудес, чтобы сделать достойным своих августейших гостей праздник, который он хочет дать молодой супруге короля Карла I. На этом празднике вы должны неоспоримо быть не только французской королевой, но и царицей красоты.

— Сумасшедшая!

— Но кардинал, хотя он знает все, не ожидает, что в его новом дворце явится такой гость. Муж мой, герцог де Шеврез, сообщил мне, что первый министр и любимец Карла I герцог Букингем приедет сегодня вечером инкогнито в отель Шеврез.

— Вы не сказали мне этого, герцогиня.

— Я сохранила эту новость, как самую лучшую, напоследок.

— Самую лучшую! Почему же?

— Потому что герцог, первый красавец в Англии, не пропустит случая положить свою дань к ногам моей государыни, прекраснейшей и благороднейшей женщины во Франции, а любовь такого человека, как милорд, всегда приятно принимать.

— Сумасшедшая! Молчи, Мария. Я обязана для себя и для короля, моего супруга, не думать о другой любви кроме его.

— Когда так, очень жаль, что король так на нее скуп.

— Герцогиня!

— Молчу, всемилостивейшая государыня, и если ваше величество позволит, возвращусь в отель Шеврез.

— Поезжай, Мария, поезжай, но скорее возвращайся; ты знаешь, что я не могу долго оставаться без тебя.

Герцогиня де Шеврез, отпущенная королевой, вернулась в свой отель. Там в эту минуту делались приготовления, чтобы прилично принять первого министра короля английского и его многочисленную свиту. Герцогиня вошла в свою комнату, в которой несколько дней тому назад она принимала кардинала.

— Скажите д’Арвилю, что его просят прийти сюда сейчас, — сказала она ожидавшей ее камеристке.

Д’Арвиль, который впоследствии получил прозвание красавца д’Арвиля, был молодой дворянин, которого взял к себе на службу герцог де Шеврез и который, как говорят, гораздо усерднее служил герцогине, чем герцогу. Мы несколько раз будем иметь случай встречаться с ним в этом рассказе, потому что он играл довольно важную роль в жизни герцогини де Шеврез, а герцогиня наполняла самыми энергическими интригами вторую молодость Анны Австрийской, то есть ту часть жизни этой королевы, которая более всего принадлежала любви. Д’Арвиль тотчас явился к герцогине.

— Д’Арвиль, — спросила она, — все ли собрались?

— Все, — отвечал кавалер, — я сегодня утром получил последнее известие. Больше всех опоздал герцог де Меркер.

— Ему долее всего пришлось ехать. Все сведения остаются по-прежнему хороши?

— Все превосходны. Люди выбраны прекрасно. Но лучше всех тот, кто нам прислан маркизом де Шаваном.

— Поэтому я хочу сделать его начальником. Дом, назначенный для них, готов, не правда ли, д’Арвиль?

— Все готово. Просто чудеса, как, не возбудив ни малейшего подозрения, мы успели так удачно достичь цели. Нельзя было найти ничего лучше старого дома на улице Этюв.