Анни Маннинен

Женщина еще раз поклонилась Анни и проводила ее до ворот. Березняк весь звенел от утреннего многоголосого пения птиц. Анни уселась на золотой ковер, и он сразу же легко и плавно взмыл в воздух, поднявшись над верхушками деревьев. Девочка наклонилась, чтобы взглянуть вниз, на Землю. Женщина стояла на своем дворе, прикрыв ладонью глаза.

Ковер взлетал все выше, в утреннюю небесную синеву. Он летел вперед мягко и уверенно, словно точно знал, куда и зачем держит путь. Лучики солнца застревали в золотом ворсе ковра, и стало так тепло, что Анни, пригревшись, незаметно для себя уснула. Когда она проснулась, солнце уже клонилось к закату, ласковая вечерняя заря окрасила багрянцем простиравшиеся внизу леса и холмы. Вот они все ближе и ближе — ковер опускался вниз. Едва только Анни ступила на землю, как золотой ковер рассыпался на тысячи сверкающих лучиков вечернего темно-алого солнца.

Анни направилась вдоль реки. Она шла и шла, но ничего особенного не происходило. Наконец девочка вспомнила про волшебный напиток. Стоило ей выпить две капли, как в голове у нее опять зашумело, все закружилось и как будто куда-то ухнуло. И в тот же миг Анни очутилась на маленькой площади. Эта площадь чем-то напоминала ярмарочную площадь в их городе. Анни несколько раз бывала там с мамой, когда мама брала ее с собой в город за покупками. И все-таки это была другая площадь, потому что в самом центре ее стоял шатер. Это был бродячий цирк. Перед ним выделывали свои трюки клоуны и шуты, которые смеялись, каламбурили и плясали с медведем, привязанным на железную цепь. Кругом толпилась пестрая публика. У одних были какие-то удивительные, старинные наряды. А у других голое тело было едва прикрыто драным тряпьем. Так что Анни в своей ночной сорочке почти не выделялась в толпе.

Из циркового шатра вышла крупная женщина, одетая в длинную рваную кофту. Все как будто только ее и ждали. Публика сразу зашумела, закричала. На шее у женщины были надеты медные обручи, на запястьях — браслеты, на которых позвякивали колокольчики и разные подвески, даже на ногах, у щиколотки, блестели кольца. С усталым видом женщина вошла в круг, образованный толпой; на ее крупных босых ногах вздувались узловатые вены. Женщина подняла с земли тяжелую железную цепь и разорвала ее на несколько мелких частей. Выполняла она свой трюк неохотно, словно все это ей давно надоело. Публика вопила от восторга. Потом женщина повелительным жестом приказала всем замолчать и произнесла громким грубым голосом:

— А сейчас я спою уважаемым дамам, мамзелям и господам песенку вечной любви. Это очень красивая песня, так что прошу слушать меня внимательно!

Зрители притихли, и женщина запела низким голосом, напоминающим густой мужской бас:

И рыцарь, храбрый сокол. Шепнул девчонке своей: «Испей-ка из кружки глубокой, В ней сердце мое на дне». И девушка к алым губкам Поднесла глубокий бокал, Обжег ее жаркий напиток, Но первый глоток ей был мал. Вторым глотком усладилась, Зарделась, словно заря, К рыцарю нежно прильнула. Шепнула: «Навеки твоя».

Женщина пела, а растроганная публика сочувственно зашумела, умиленно завздыхала.

— Какая прекрасная песня! Как это чудесно! Как благородно! Такая высокая любовь! — слышались выкрики из толпы.

Женщина-силач с минуту молча смотрела на публику. Она не делала реверансов, которые едва ли пошли бы ей. Но она даже и не кланялась, она просто стояла и смотрела. И вдруг снова заговорила:

— Так вот, дорогие дамы, мамзели и господа, песня на этом не кончилась. В ней есть еще один куплет. Он звучит так:

Конец истории этой Я вам сейчас расскажу. История эта грустна. Та кружка давно остыла, Давно испита до дна.

Теперь женщина низко поклонилась публике и стала пробираться сквозь онемевшую, безмолвную толпу. Люди уступали ей дорогу, все — и женщины, и мужчины, и ребятишки.

— Фу! — сказала одна маленькая дама. — Эта история совсем не красивая. Как это грубо! — И горько разрыдалась.

Циркачка скрылась за шатром и вывела оттуда маленькую белую лошадку на стройных точеных ножках. Лошадка гордо держала свою изящную голову на крутой лебединой шее. Женщина, не обращая ни малейшего внимания на шутников, которые своими выкриками пытались остановить ее, направилась прямо к городским воротам и вышла из города. Анни видела, как она уныло шагает со своей лошадкой по пустынной дороге, уходящей далеко-далеко, куда-то за горизонт…

И вдруг девочкой овладела уверенность, что она должна последовать за этой женщиной. И Анни пустилась бежать. Когда она догнала циркачку, то с удивлением поняла, что эта женщина каким-то образом знает ее, потому что циркачка обратилась к ней по имени.

— Я не могу больше, Анни. Я работала в цирке женщиной-силачкой. И у меня был такой номер: уцепившись зубами за большой железный крюк, я висела под крышей, а пятеро здоровых мужчин держались за кольца на моих щиколотках. И я должна была все это удерживать в воздухе. Потом меня заставляли разрывать железную цепь. И вдобавок ко всему я еще должна постоянно выслушивать, какая я большая, грузная и некрасивая. Я устала от всего этого. Я хочу найти себе мужа и вести спокойную семейную жизнь.

— Такого же большого мужа? — осторожно спросила Анни.

— Нет, маленького, — ответила силачка. — Такого, которого никто не захотел взять себе в мужья из-за его роста. Подойдем мы друг другу? Как ты думаешь, Анни?

— Конечно, — без тени сомнения ответила Анни.

— Все думают, что я отправилась прогуливать эту лошадь, — сказала женщина. — Они думают, что я вернусь в цирк. Но в этом они ошибаются. Я никогда не вернусь туда! Я уйду на край света. Пусть они вместо моего выступления придумают какой нибудь другой номер. Пусть выпускают на манеж Эсмеральду, пусть хоть дважды за один вечер, раз все они так восхищаются ею. И Эсмеральда действительно красива и изящна, когда танцует на белой лошадке. Но теперь, правда, у нее больше нет лошадки. Я забрала ее с собой. Вот она.

— Очень красивая лошадь, — сказала Анни и погладила белоснежную спину.

— Я взяла ее для тебя, — сказала силачка. — Я-то могу идти пешком, хоть на край света. Если бы ты только знала, девочка, сколько всяких фокусов я умею делать! Я могу жонглировать тарелками, поднимать тяжести, ходить по канату. Только канат должен быть обязательно стальной. Так что давай забирай лошадку и продолжай свой путь. И помни: это самая красивая в мире лошадь. А какой сегодня закат, ты только посмотри! Никто ведь не понимает, что я тоже разбираюсь в красоте, что у меня тонкая душа. Как ты думаешь, найду ли я себе такого маленького доброго мужчину, который полюбит меня?

— Непременно найдете, — ответила Анни. Женщина из цирка ей очень понравилась, и девочке искренне хотелось, чтобы той повезло в жизни. «Пусть у нее все будет хорошо!» — от всей души пожелала Анни.

— В цирк я больше не вернусь. Не хочу, чтобы зеваки пялили на меня глаза, — сказала силачка. — Конечно, такая женщина, как я, могла бы получить место при дворе. Мне кажется, я стала бы любимицей нашего правителя. Ведь другой такой, как я, нет на свете. Но я терпеть не могу той лживости и низкопоклонства, того коварства и доносов, которых так много при дворе. Фу! Давай-ка, девочка, взбирайся на лошадь. Тебе эта лошадка с белой звездочкой на лбу подходит больше, чем гордячке Эсмеральде. Ишь, вздумала еще требовать, чтобы ее костюм расшили блестками. Блестки ей, видите ли, понадобились… А как же мы? За свои тяжкие труды имеем лишь жалкую краюху хлеба!..

Женщина-силачка помогла Анни сесть на лошадь. Лошадь всхрапнула и встала на дыбы. К великому своему удивлению, Анни обнаружила, что умеет не только отлично ездить верхом, но еще и проделывать при этом всякие фокусы. Она делала стойку на руках, подпрыгивала и кувыркалась, хотя лошадь мчалась по кругу во весь дух, как на цирковой арене.

— У тебя хорошо получается, — сказала циркачка; потряхивая своими подвесками и кольцами. — Гораздо лучше, чем у нашей Эсмеральды.

Белая цирковая лошадка взвилась высоко в воздух, но в этот самый момент Анни выпустила из рук поводья… И упала на землю…