Anno domini

В свою очередь в православии позволено назначать цену за отпевание усопших, за крещение и прочие обряды. Любая церковь напоминает торговый лоток, хотя в свое время Иисус изгнал из храма торгующих. У нас на территории налоговой милиции стоит часовня. Объясни мне — какая связь между карающим органом государственной власти и церковью? Или они, взяв взятку, сразу идут замолить свой грех? Или они взятки берут через церковную урну пожертвований?

Вот это и есть та религия, которая должна вселить веру в наше сердце. Вспоминаю батюшку с крошками в бороде и засаленными до локтей рукавами, который запечатывал землю с могилы моей мамы. Я тогда только зашел в церковь, а в торговом окошке (у них там целый киоск стоит) женщина мне: «Землю запечатать — двадцать гривен. Батюшку брать будете?». Я стою и не знаю, что мне ей сказать. На языке вертится: «Ты же служишь в храме! Что ж ты как на базаре торгуешься?» — но язык не поворачивается. А ровно за неделю до этого я приводил к маме ксендза — католического священника, чтобы она исповедалась, так он сначала исповедал ее, потом пригласил всех нас — детей, внучку и правнучку, мы взялись за руки и вслед за ним прочитали молитву. А когда я, провожая его, спросил, сколько это стоит, он удивился, если не сказать возмутился: «Вадим, это я должен тебя благодарить, что ты позаботился о душе умирающего человека! А ты говоришь о деньгах!». И через неделю я слышу в церкви: «Батюшку брать будете?». Попробуй с таким отношением открыть свою душу для веры.

— Ой, а ты когда-нибудь в нашей церкви исповедовался? Это ведь одно унижение: становишься перед попом на колени, он покрывает твою голову своей накидкой, и ты говоришь прямо в его гениталии.

— Да, у нас, куда ни глянь — все смех и грех! Что в политике, что в экономике, что в церкви. Конечно, не хочу чернить всех подряд, есть и в религии прекрасные, честнейшие священнослужители, но, по сути своей, я считаю религию — вредящей здоровой вере. Потому что в религии, как и во всех остальных отраслях хозяйствования, на первом месте — человеческий фактор.

Я люблю Иисуса, и мне достаточно этой любви для того, чтобы стремиться к вере. Никакой священник не заставит меня поверить в Бога и не сможет помочь обрести эту веру, потому что в первой заповеди сказано возлюбить Бога, а любви невозможно добиться ни объяснениями, ни силой. Поэтому, хоть я и знаю кое-что о вере, хоть и стараюсь не грешить, хоть и читаю «Отче наш» — не могу считать себя верующим человеком. Зато многие думают, что чем сильнее они стукнуться головой о пол, чем больше людей увидит их нательный крестик, чем больше денег они вложат в строительство храма — тем ближе к истине окажутся. Смех! Об этом обмане писано в Библии еще пять тысяч лет назад, а Иисус обновил старые истины. Можно обмануть кого угодно, но только не Господа. Можно обмануть даже самого себя, но его не получится. Поэтому надежнее человеку считать себя добрым и набожным, но только не верующим. Потому что вера — в любви к Господу, а на это способен далеко не каждый.

— Ну как можно полюбить того, в существовании которого сомневаешься?

— Если сомневаешься, то и не стоит стараться полюбить. Ты вслушайся в произношение: «Вера». Слово — говорит само за себя. Это значит верить, а не искать доказательства существования. А, поверив — полюбить. Это невозможно понять прагматичным умом. И вера, и любовь — от сердца.

— Ну что, Вадюша, будем укладываться спать?

— Конечно, солнышко мое, только не знаю, смогу ли я заснуть после пережитого фильма. Я никак не могу прийти в себя. Такое эмоциональное напряжение! Все в голове перемешалось. Снова меня мучают мысли о бессмысленности жизни. Мне уже тридцать шесть. Я так надеялся на свое участие в послереволюционном строительстве, а оказался преданным и не нужным. Рассадили в кресла восемнадцать тысяч новых лиц, а результата никакого, только размеры взяток увеличились, потому что теперь брать стало опаснее.

— Зайка моя, пойдем, помоемся и ляжем. В постельке расскажешь дальше, — поцеловав мужа, попросила Анна.

Через полчаса они выключили в спальне свет. Встревоженный и возбужденный, Вадим даже думать не мог о сне. Все последние неудачи обострились в его памяти. Анна тоже не хотела спать, и они продолжили недавний разговор.

— Вадик, вот ты переживаешь о смысле, вернее — о бессмысленности жизни. Ну разве твоя жизнь бессмысленна? Ты живешь, постоянно стараясь помогать людям. Сейчас ты судишься с целым поселком, отстаивая папины интересы, хотя с самого начала был против его претензий. Ведь ты же делаешь это совершенно бескорыстно. Потом собираешься делать у Беловых ремонт. Это ты тоже сделаешь бескорыстно. Разве подобная помощь не придает смысла твоей жизни?

— Как-то ты так это сказала, будто упрекнула в моей глупости.

— Не упрекнула, конечно, но и твоя самоотдача не совсем объяснима. Ты же знаешь, что ни отец, ни Белов даже спасибо не скажут. Хотя, только спасибо наверно и скажут.

— А мне этого и достаточно. Я ведь добровольно вызвался им помогать. Никто меня не принуждал и обманом не затягивал. Им нужна моя помощь, и я ее оказываю. И получаю от этого удовольствие. А уж с какими мыслями они к этому относятся — это будет на их совести. Я недавно услышал: «Добрые дела делаются тихо». Хорошее выражение! Иисус учил тому же. Но речь сейчас не об этом.

Конечно, я стараюсь наполнять свою жизнь каким-то смыслом. Но я знаю свой потенциал. Разве он ограничен ремонтом кухни? Вот, например, предлагал я президенту создать общественные приемные доверия власти. Да они ведь сегодня как воздух нужны. Столько кадровых замен сделали, а поток взяток не прекращается. Почему? Во-первых, потому что рассаживали в кресла своих родственников и знакомых, а не проводили конкурс на замещение вакантных должностей. Таким образом, разрушив одну, сразу же создали следующую круговую поруку. Во-вторых, я согласен, что честных людей найти тяжело, поэтому и нужно создать центры доверия, куда человек может прийти и пожаловаться на взяточника. А этого нет! Куда сегодня можно пойти и сказать, что в администрации берут взятки? А никуда! Все жалобы вернуться в администрацию. Точно, как было с моим письмом президенту о губернаторстве. В-третьих, нарушен основной кадровый принцип, о котором так много трубил президент — разделение политики и бизнеса. Этого не сделали, да, по большому счету, и не собирались. Одни слова! Одно вранье! А скажи мне, пожалуйста, набрав восемнадцать тысяч человек из бизнеса, как они собираются построить правовое государство? Рокфеллер в свое время сказал: «Невозможно честно заработать первый миллион». Тем более невозможно это сделать в нашей стране. Все, кто имеет у нас приличные деньги — все они сколачивали капитал, нарушая закон. Перечислять эти возможности не хватит ночи. Это и контрабанда, и подложный возврат НДС, и уклонение от налогов, и лоббирование собственного бизнеса путем подкупа чиновников, это и махинации с электричеством, и откровенное кидалово и бандитизм. Я даю гарантию, что нет ни одного бизнесмена, который официально платит работникам приличную зарплату. Ни за что не покажет он в налоговой, что его люди получают две тысячи гривен, потому что от чистой выплаты он должен шестьдесят пять процентов отдать государству. Нужно быть полным идиотом, чтобы платить в казну эти деньги. Четыре месяца уже работает новое правительство, но до сих пор ни один налог не уменьшен. Хотя убытки от этого налицо. Привожу пример: я показываю официальную зарплату — триста гривен. Тридцать два процента от нее — пенсионный фонд. Значит, я должен заплатить в бюджет девяносто шесть гривен. Если эту ставку снизить вдвое, но показывать настоящую зарплату, то, к примеру, от тысячи я заплачу всего пятнадцать процентов, но в сумме это составит сто пятьдесят гривен. Разве не видна экономическая выгода от уменьшения налога? Осталось только усилить контроль и наказание за сокрытие реальных цифр. Так ведь и пенсии у людей увеличатся, и казна пополнится. Но все пока стоит на месте. Значит, это кому-то там выгодно.

Вот и получается, что государство само вырастило нечистоплотных бизнесменов. И теперь их же рассаживает на правительственные должности, мол, вы умеете зарабатывать деньги для себя, значит, сумеете и для страны. Да только мнение это ошибочно. Ложный это профессионализм. Они не зарабатывать научились, а обманывать, уклоняться, красть. А теперь им еще и власть!

А ведь сколько в стране порядочных, честных людей. Это именно они стояли на Майдане и перед милицейским оцеплением около администрации бывшего президента. Это они жили в палатках. Бизнесменов, которые сегодня заняли дорогие кабинеты, в этих рядах не было. Они из машин своих на улицу не высовывались и на митингах горло не рвали. Они договаривались о будущих должностях и финансировали неизвестно что. И можете распять меня, если это не так!.. Солнышко, ты еще не спишь?

— Нет, конечно! Разве с тобой уснешь!

— Это точно. И сам терзаюсь и тебя мучаю. Просто я думаю обо всем этом и не могу найти своего места в этом обществе. Я так надеялся на перемены, а это просто бульбы со дна болота поднялись. Все по-прежнему стоит на месте и воняет затхлостью. Я хочу изменить этот мир и не знаю как. Может, мне написать об этом книгу? Ведь получается же у меня писать статьи. Может, мое предназначение — литература. И только с ее помощью я смогу достучаться до людей? Только с помощью пера я смогу быть услышанным?

— А о чем ты будешь писать?

— Еще не знаю. Это я так — просто рассуждаю. Ведь мало написать, надо еще и издать написанное. Но и это еще не все. Надо прорекламировать, чтобы люди захотели это прочитать. Это все дорого стоит.

Вадим еще немного поговорил о политике, пока не услышал, что Анна начала сопеть. Он поцеловал жену в затылок и, отвернувшись, попытался заснуть. В этом состоянии засыпания он провел несколько часов до самого рассвета и только, когда в комнате посерело, смог отключиться. Ему снился Иисус, но как именно, наутро он вспомнить не смог. Вчерашняя тревога прошла, но мысль о писательстве не покинула его.

Глава 18

Полтора месяца, проведенные в ожидании выхода статьи, не прошли даром. Задумавшись о литераторстве, Вадим решил попробовать себя на этом поприще, тем более что у него были кое-какие наработки: это несколько давно написанных рассказов и задумка написать повесть о себе, только из далекого будущего, из своей старости. Он настолько отдался этой новой надежде наполнить жизнь смыслом, что не раз выслушивал жалобы жены на то, что совершенно перестал уделять ей внимание. Вдобавок ко всему Вадим еще и взялся помочь Беловым сделать на кухне ремонт. Когда он предложил свою помощь, то предполагал, что они вместе с Андреем повесят подвесной потолок, вместе его покрасят, вместе обошьют стены панелями. Но Андрея хватило только на потолок. Очень скоро ему надоел этот ремонт, и он начал искать себе предлоги, вплоть до раскалывающейся головы, лишь бы избежать участия в нудном процессе, который Вадим честно выдержал в одиночестве. И Наташа, и Анна возмущались таким безответственным поведением тридцатишестилетнего отца семейства, лежащего на диване перед телевизором, в то время, когда его друг трудится на кухне, но Андрея этими возмущениями пробить было невозможно, а сам Вадим решил довести начатое дело до конца, хотя в глубине души ему было неприятно более чем кому-либо — ведь при всем прочем ему еще и приходилось работать. Но он прекрасно знал Белова и поэтому не удивлялся.