Аномальная зона

– Я понимаю ваше нетерпение, друзья, – развернул в ту сторону мегафон вице-губернатор. – Но попрошу для начала исключить из лексикона эти отвратительные слова – зеки, вохра, чекисты… Повторяю: теперь вы равны и свободны… Что касается дома… К сожалению, он есть далеко не у каждого, стоящего здесь сейчас. Как нет у вас и документов, удостоверяющих личность, которые действуют на территории современной России. Мы не можем просто раскрыть ворота и отправить на все четыре стороны бывших заключённых. Куда вы пойдёте в зимнюю стужу? В тайгу? Эвакуировать вас на Большую землю одномоментно, всем скопом, тоже пока невозможно. Где вы будете там жить? Без документов, без денег… Бичевать по вокзалам и подъездам? Как представитель государственной власти, я не могу пока допустить этого. Так что не всё так просто, друзья. Со дня на день ударят свирепые морозы, заметут метели. Нам надо срочно обустроить свой быт, создать запасы продовольствия. И без вашей помощи нам, конечно, не обойтись. Поэтому с каждым из вас будет заключён трудовой договор, в соответствии с которым вы получите свой участок работы, вам будет выплачиваться денежное вознаграждение. Всё по закону. На заработанные деньги вы сможете приобретать продукты питания, арендовать жильё, оплачивать коммунальные услуги…

– Эт… эт чё, ещё и за барак придётся платить? – удивился кто-то из бывших зеков.

– А как же! – воскликнул Переяславский. – Вы – свободные граждане, получающие за свой труд зарплату. И в состоянии оплачивать, как это делается во всём цивилизованном мире, своё пропитание и жильё. А государство возьмёт на себя обеспечение посёлка продовольствием, создаст рабочие места для вас. И конечно, на этот переходный период мы вынуждены будем особое внимание уделять охране общественного порядка, чтобы вы могли спокойно жить и трудиться. А потому наши сотрудники продолжат патрулирование территории лагеря, часовых с вышек мы тоже до поры до времени не будем снимать. Ещё раз, друзья мои, поздравляю всех с долгожданной свободой. Можете пока разойтись по баракам…

6

Уром следующего дня Богомолова, спавшего на своём привычном месте в бараке, разбудил шнырь-дневальный:

– Эй, Гоголь, хорош дрыхнуть! Поднимайся, тебя на вахту кличут!

Иван Михайлович, истомившийся в тюремных застенках, собрался быстро. Заправил постель на нарах – теперь у него, как и у других обитателей барака, были выданные новыми властями поролоновый матрац с простынёй, толстое суконное одеяло, синтепоновая подушка с чистой наволочкой. Ополоснув под умывальником лицо, накинул старую зековскую одежонку и помчался на вахту, где его ожидали, он был в этом уверен, хорошие известия.

«Как только освободят, – думал он на бегу лихорадочно, – оклемаюсь чуть-чуть, и за работу. Роман уже написан почти в уме, прямо свербит, прорываясь наружу. Надо только сесть за компьютер и настучать на клавиатуре то, что произошло за последние месяцы. И мировой бестселлер готов!»

Часовой в чёрной униформе, с помповым ружьём на плече, указал Богомолову на кабинет, где раньше принимали кумовья, а нынче красовалась табличка «Отдел кадров». За дверью Иван Михайлович увидел обшарпанный стол, за которым восседал улыбчивый молодой человек.

Писатель, шагнув за порог, потянулся было привычно к шапке, но, вспомнив о том, что теперь этот лагерный кошмар кончился и он опять вольный человек, полноправный член общества, сел без приглашения ближе к столу, произнёс приветливо:

– Богомолова вызывали?

Молодой человек, явно нездешний, наверняка доставленный сюда вертолётом, в строгом тёмно-синем костюме-тройке, при галстуке, растянул губы в ответ:

– Не вызывали… э-э… – покосился в бумаги перед собой, – Иван Михайлович, а приглашали.

– Точно! – радостно согласился писатель. – Приходится, знаете ли, выдавливать из себя по капле раба… Когда я могу отправиться на Большую землю? У меня обширные творческие планы. Хотелось бы поскорее.

Кадровик улыбнулся ещё шире, демонстрируя, казалось, все тридцать два зуба – ровные, белоснежные, ухоженные.

– С этим, Иван Михайлович, не всё так просто. Вы знаете, сколько стоит аренда вертолёта? Тридцать тысяч долларов, и это только в один конец. А посадочных мест в нём двадцать три. Таким образом, стоимость билета до краевого центра из Гиблой пади составляет… – он опять заглянул в бумажку, – тысяча пятьсот долларов или, по нынешнему курсу, сорок пять тысяч рублей. У вас есть эти деньги?

– Здесь нет, – пожал плечами писатель. – но вы меня только до дома доставьте. Там я перезайму и сразу же рассчитаюсь.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – согласился кадровик. – Но и вы нас поймите правильно. В условиях мирового финансового кризиса стоимость кредитов резко возросла. Мы могли бы ссудить вам эту сумму через наш Переяслав-банк… э-э… – опять взгляд в шпаргалку, – под сорок процентов годовых. Таким образом… – пробежал он холёными пальцами по микрокалькулятору, – вы будете должны нашей компании, по грубым подсчётам, сто тысяч рублей. Естественно, без залога такую сумму мы выдать не можем.

Богомолов замороченно потряс головой:

– Что же мне делать?

– Подписать типовой контракт с нашей компанией, – проникновенно предложил молодой человек. – В соответствии с ним мы трудоустраиваем вас здесь, в Гиблой пади, на оговорённый соглашением срок, со сдельно-премиальной оплатой труда, предоставляем вам место в общежитии. И вы зарабатываете себе средства на билет до Большой земли. Всё чётко, цивилизованно, согласно трудовому кодексу.

Иван Михайлович, которому вовсе не хотелось торчать в этой опостылевшей таёжной глуши, поморщился недовольно:

– И на какой срок вы предлагаете заключить мне с вами контракт?

– На три года.

– Что?! – с негодованием вскочил Богомолов.

– Но вы можете его продлить. Скажем, ещё на пять лет, – будто не поняв причин возмущения собеседника, попытался успокоить его кадровик. И протянул писателю лист бумаги. – Вот бланк типового договора. Подпишите там, где галочка, вот и всё.

– Всё? Всё?! – в ярости схватился за край стола с явным намерением опрокинуть его Иван Михайлович. – Да ты… Ты знаешь, чернильная твоя душа, что значит прожить здесь день, месяц… Три года?! На, выкуси! – и он ткнул в улыбчивую физиономию клерка трудовой кукиш с грязным, обгрызанным за неимением ножниц, ногтём на большом пальце.

Кадровик отшатнулся, торопливо нажал на кнопку селекторной связи:

– Охрана! У нас проблемы!

Через минуту дверь в кабинет распахнулась. На пороге возникли два чоповца, разительно, впрочем, отличавшиеся от виденных Богомоловым ранее. Те были молодые да рослые, а эти – на удивление маленькие, старые. Чёрные мундиры сидели на них мешковато, рукава были засучены до локтей. А лица – подозрительно, до головоломной боли знакомые…

– Энтот? – указал пальцем на писателя один из них.

Кадровик утвердительно склонил голову.

– Берём его, Акимыч! – скомандовал престарелый охранник и ловко завернул Ивану Михайловичу руку за спину.

– Давай, Трофимыч! – подскочил второй и, саданув кулаком поддых Богомолову, схватил его за вторую руку.

Вдвоём они выволокли беззвучно ловящего губами воздух литератора в коридор, завели в соседний кабинет. Там за столом восседал крупный красномордый чоповец.

– Вот, товарищ подполковник, ещё один отказчик от работы. Права качать вздумал.