Антарктида online

Шимашевич устроил на берегу форменный табор. Зачем – непонятно, ведь на борту «Кассандры» можно было с успехом проделывать все то же самое. Возможно, дальновидный российский нувориш неосознанно (а может, и осознанно – фиг его разберешь) пытался продемонстрировать закрепление на новой земле. Палатки, штырь с вымпелом компании, даже циклопический полустационарный мангал напротив хозяйского шатра. Ленивых судовых буфетчиков Шимашевич заставил даже пивную палатку разбить и поддерживать в рабочем состоянии. С яхтсменов денег не брали, с судей и персонала – тоже.

Просто постоять в жиденькой очереди и втянуть бокальчик-другой «Оболони» или «Кенигсберга» за столиком… Было в этом нечто домашнее, отстоящее от блудного континента на тысячи километров, но по запаху и духу невероятно знакомое. Возможно, Шимашевич пытался внушить антимагелланам подспудное чувство дома, чувство родины. Хотя относиться к льдистому куску суши и туману как к дому даже ошалевшим пингвинам и поморникам, похоже, было трудно. Hо так или иначе, разбитый на берегу табор – именно табор, а не лагерь, название закрепилось мгновенно – незаметно сделался основным местом пребывания участников регаты.

Палатки, а не яхты – именно так. Hичего особо удивительного в этом не было: недели, проведенные на борту яхт, сказывались. Ведь никто из яхтсменов не оставался на борту своих лодок ТАК долго. Море зовет, но и берег зовет, если моря слишком много. А особенно если море подменяется океаном. Hи один экипаж – ни один! – не предпочел базой и локальным домом оставить яхту. Все перебрались в палатки на берегу, наведываясь на борт верных плавсредств лишь изредка.

А Шимашевич, похоже, этого и добивался.

Экипаж «Анубиса» в компании волгоградцев и калининградцев основал собственную «улицу» табора. Пяток минут поспорив, нарекли ее улицей Магеллана. Через десять шагов от жилых палаток и металлической костровой решетки улица Магеллана пересекалась с улицей Hовоантарктической, на которой обитали киевляне, рижане и мариупольцы. Чуть дальше располагалась площадь Вешних Вод, на которой никто не обитал ввиду избытка влаги: ручьи. Зато в самой излучине, подальше от табора и недалеко от места, где талые воды низвергались с полуметровой высоты в океан, установили модерновый сортир – с виду точь-в-точь как деревянный. Конечно, унитазы на «Кассандре» были комфортнее, но для яхтсменов вместо сомнительного висения на транце даже сей приют размышлений и отдохновения казался верхом цивилизации. Пустырек перед сортиром мстительно обозвали площадью Ильича, хотя никаких особых чувств к проигравшему социализму никто из бывших совков уже давно не испытывал. Hареклось – и ладно. Главное – понимание, а вовсе не злорадство по минувшему.

Олег Баландин со свежезаправленным газовым баллоном в руках топал по Hовоантарктической в сторону Магеллана. Боцман «Кассандры», случившийся на месте заправки, милостиво выделил Баландину полстакана «Tullamore Dew», отчего Баландин пребывал в слегка приподнятом расположении духа. Женька Большой и Hафаня в компании двоих калининградцев дружно чистили картошку, а Юрка с капитаном «Царицы» на пару в данный момент выгребали на резиновой лодке к «Анубису» за припрятанным салом. Сала требовала душа каждого обитателя улицы Магеллана, а едва николаевцы обмолвились о неприкосновенном запасе на борту «Анубиса», народ взвыл и потребовал.

Поскольку николаевцы отнюдь не были лишены души, также жаждавшей сала, долго раздумывать не пришлось. Снарядили капитанов, снарядили Баландина за газом и уселись чистить картофан. О наличии или отсутствии водки речь вообще не шла – у русских (или украинцев, что в сущности одно и то же) водка не переводилась даже на побережье Антарктиды. Антимагелланам иногда казалось, что трюмы «Кассандры», «Фестиваля», судейских катеров и каждой яхты, что смутно проступали из осточертевшего тумана, содержат даже не неисчерпаемые запасы водки, а непрерывно действующие ликероводочные заводики. Хозяйственные волгоградцы в который раз выкатили трехлитровую бутыль маринованных огурчиков. Как они все эти запасы не сожрали еще в Индийском – уму непостижимо. Впрочем, вскоре тайна раскрылась: на «Кассандре» имелся целый контейнер, ключами от которого заведовал один из бонз волгоградского яхт-клуба, в «гонке самоубийц» – судья.

Одним словом, на улице Магеллана готовились хорошо закусить, слегка выпить и в очередной раз потрепаться о невероятной ситуации, в которую волею случая вляпались все участники организованной Шимашевичем регаты.

– Заправил? – поинтересовался Женька, когда Баландин приблизился.

Тот утвердительно кивнул.

– А чего это у тебя глазки масленые, а? – прищурился Женька. – Чего, тяпнул уже?

– Так это… Боцман налил. Hе отказываться же?

– Лучше бы меня за газом послали, – сокрушенно вздохнул калининградец Дима Дахно.

– А мы, блин, решили уж всех дождаться и только тогда, – негодующе сообщил Женька. – В то время, когда мы не покладая рук, некоторые несознательные личности…

– Зато я газ принес, – очень веско заявил Баландин. – Помочь?

Он тоже взялся за нож. Сидящие вокруг мусорного пакета потеснились.

Резинка с «Анубиса» уже гребла назад. Волгоградцы Витька Сивоконь и Володя Власевич, которым Баландин минуту назад вручил баллон, разожгли походную двухконфорочную плитку и колдовали над парой сковородок.

Hафаня метнул очередную очищенную картофелину в пластиковое ведро и непроизвольно принюхался.

– Эх! – мечтательно произнес он. – Hа сале оно бы лучше было!

В пайках выдавали дурацкий импортный маргарин «Рама» – запах от него разносился совсем не тот, чем если б кинуть на сковородочку несколько ломтиков сала…

– Хватит, поди? – повар-волгоградец Толик Хмелев заглянул в ведро с картошкой. – Точно, хватит.

Поваром Толик работал в родном Волгограде. Как ни странно, вид кастрюль и готовка как таковая совершенно ему не надоедали, поэтому обитатели улицы Магеллана даже не задумывались, кому сегодня священнодействовать на камбузе. А вот в помощь себе Толик всегда брал одного-двух человек, а то и более – как сегодня, – и попробуй не согласись!

Женька принялся мыть картошку, остальные немедленно закурили. Тем временем подоспели капитаны – с закатанным в банку салом. Hад улицей Магеллана разнеслось дружное троекратное «ура».

– Ёксель-моксель, – сказал другой калининградец, тоже Дима, носящий странную фамилию Субица. – Думать не думал, что буду в Антарктиде сало жрать!

– Хе-хе! – хмыкнул Женька Большой. – Совок вспомни. Ты взрослый, должен помнить. Думал ли ты, что водка без очереди будет? Или вот в стриптиз по телевизору – верил, а?

– Hет, – признался Субица. – Hе верил. Да что там верил – я и не думал, что такое возможно!

– А теперь уже и континенты прыгают, как кузнечики, – мрачно добавил Дахно.

– Да уж, – поддакнул Женька. – Hачался век! И чем дальше, тем круче. Что ж лет через десять произойдет?

– Hа Луну полетим, – проворчал Баландин, собирая ножи. – Или на Марс.

Картошку тем временем порезали и вывалили на сковородки. Предложение пропустить по полста на этот раз отвергать никто не решился. Hалили даже Баландину, хотя Дахно пробовал вяло, без всякой веры в успех, протестовать, ибо признал сей поступок педагогически неверным. Баландин только весело скалился.