Анти-Ахматова
Шрифт:
Перефразируя Бродского, скажу, что я эти ее «таинственности», «тайны» и «тайнописи» одно от другого не отличаю.
О Есенине. Все-таки «Клен ты мой опавший» — есть такая песня, а «Сероглазого короля» — а это ее главный шлягер, гарант «славы», на которую была обменена жизнь, — не поют. Дар Ахматовой песенный — именно так и она характеризовала свой талант: «только пела и ждала», «таинственный песенный дар». С Есениным у нее какая-то недоговоренность. Никто никогда не осмелился сказать, что они равны даром: ведь как-то неловко было поставить рядом какую-то там «Отговорила роща золотая» и — «Я всю жизнь читаю Данта». Только вот что она вычитала в Данте? «Приведите,
Беда Цветаевой — если это беда — что она не создала себе позы, как Анна Ахматова. Та сознательно и неуклонно изображала великую поэтессу. Цветаева ею была.
Юрий НАГИБИН. Дневник. Стр. 408
«Вышла «История литературы», издание Академии наук. Там про меня говорится, что я мещанская поэтесса».
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 106
Надежда Яковлевна Мандельштам. Единственное, чего она хотела, — это умереть в своей постели, в некотором роде ей даже хотелось умереть, потому что «там я опять буду с Осипом». — «Нет, — как-то сказала ей на это Ахматова, — на этот раз с ним буду я».
Иосиф БРОДСКИЙ. Некролог Н. Я. Мандельштам. Стр. 152
Это почему же? Как стихотворец она ему не пара, Бродский сам это неоднократно и везде признает, здесь только промолчал, защищая красное словцо — а также желание Анны Андреевны, которое для него — закон.
Они пришли с Зинаидой Николаевной вместе довольно поздно, когда уже садились за стол. Его начали усаживать с Анной Андреевной, но он очень решительно отказался и просил, чтобы его место за столом было рядом с Зинаидой Николаевной. Ахматова была, в свою очередь, удивлена и обижена этим недоразумением.
Вяч. Вс. ИВАНОВ. Беседы с Анной Ахматовой. Стр. 480
Пастернаку жить осталось меньше года, и Ахматова гневно отодвигает Зинаиду Николаевну, так же, как и Надежду Яковлевну. Что за нарушение симметрии!
В один из осенних дней 64 года мы с ней сидели на скамейке в перелеске у дороги на Щучье озеро, проезжал на велосипеде юноша-почтальон и, страшно смущаясь, спросил у меня: «Вы Бродский»? И когда он отъехал, она заметила: «Ему очень хотелось, чтобы с Ахматовой был Бродский, так симметричней».
Анатолий НАЙМАН. Рассказы о Анне Ахматовой. Стр. 176
Все несчастье Л. Н. Гумилева в том, что он — сын двух поэтов-неудачников.
Письмо М. Ф. Хвана — В. В. Струве.
Эмма ГЕРШТЕЙН. Мемуары. Стр. 328
Литератор — почтенное ремесло; поэт, если он не стал великим, — неудачник. Разве нужно иметь какое-то необыкновенно развитое чутье, большее, чем у культурного человека М. Ф. Хвана, чтобы увидеть, что Анна Ахматова (равно как и муж ее Николай Гумилев) — не великий поэт? Но Анна Ахматова положила жизнь на то, чтобы создать себе определенную репутацию, и стучащемуся — вору! — отворили.
Традиционная версия — прямо противоположная: Лев Гумилев, сам по себе никто, страдает за знаменитых отца и мать.
Чем больше несчастья Льва Николаевича — тем большее признание славы Анны Андреевны. В этом торге она участвовала, не вдаваясь в сопереживание страдательной стороне.
Знаки признанного величия она внимательно учитывала, удовлетворенно оценивала на глаз, эффектно щелкала костяшками на счетах.
Я зашла к ней прямо из поликлиники после довольно болезненной процедуры. «Как вы терпите?» — участливо расспрашивала Анна Андреевна и, как всегда, без всякого перехода прочла еще два новых стихотворения. Одно на падение Парижа и другое о бомбежке Лондона. Я была ошеломлена, опустила голову, уткнувшись лицом в стол. «Не притворяйтесь, что вы плачете», — сказала она, скрывая под иронией удовлетворенность произведенным впечатлением.
Эмма ГЕРШТЕЙН. Мемуары. Стр. 282
Но самая большая бестактность была совершена им с самого начала. Анна Андреевна, чуть только Оксман поздоровался с нами, протянула ему экземпляр «Реквиема» и сказала: «Пойдите туда, к окну, сядьте за стол и прочтите. А мы тут с Лидией Корнеевной будем сидеть тихо, как мыши». Мы не сидели тихо, как мыши, мы потихоньку разговаривали, по Юлиан Григорьевич, к моему глубочайшему удивлению, ЧИТАЯ СТИХИ, — впервые читая «Реквием»! — подавал от окна реплики и участвовал в нашей беседе… Анна Андреевна относилась к этому кротко.
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 564
Она просто чувствовала, как собака: кто ей даст отпор, а кто — замрет, пораженный ее величием.
«Вы заметили, что случилось со стихами Слуцкого о Сталине? Пока они ходили по рукам, казалось, что это стихи. Но вот они напечатаны, и все увидели, что это неумелые, беспомощные самоделки. Я боялась, с моим «Реквиемом» будет то же. Перепечатала и стала показывать. Показала Андреевым. Нет, плачут».
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 565
А Оксман нет. А какой цинизм в этом голливудском приеме по выжиманию слез! Интересно, Иосиф Бродский плакал или нет? Но уж во всяком случае, он — не мог не чувствовать, что написано для того и так, чтобы выжать слезу.
Потом пришла не то портниха, не то просто какая-то дама продавать ей летнее пальто. Одергивая на Ахматовой полы, она говорила: «Только зад вам короток, а перед в самый раз. Я как услышала «Ахматова», я прямо села. Ведь вот, например, Пушкин: «Зима!.. Крестьянин, торжествуя» — больше я ничего не помню. А ваши все стишки знаю наизусть. Про сероглазого короля очень красиво. Да, зад придется выпустить, а перед в самый раз. Я у одной видела: вы на карточке нарисованы с челочкой, молодая, очень пикантно»…
«Я рада была тогда, что вы ушли. Мне казалось, вы ее сейчас ударите».
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 115
А за что? Разве «Сероглазого короля» написала эта дамочка?
В Пролеткульте читал каким-то замухрышкам и горничным об Анне Ахматовой — слушали, кажется, хорошо!
К. И. Чуковский.
ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 2. Стр. 18
Анне Андреевне не понравился мой ответ. Она произнесла поучительным голосом: «Я пишу для людей. Для людей, Лидия Корнеевна, а не для себя».