Анти-Горбачев-4
Шрифт:
– А третья-четвертая коммуникации имеются? – продолжил любопытствовать генсек.
– И даже пятая, товарищ главнокомандующий, – вступил в разговор непоименованный гражданский охранник, – но вход в них из другого кремлевского корпуса.
Но тут лифт остановился и раздвинул двери – все трое вышли в пустой и пыльный коридор с подслеповатыми лампочками под потолком. Каждая третья лампочка при этом не горела.
– Непорядок, – указал на этот недостаток Романов, капитан встал по стойке смирно и ответил что-то типа «виноваты, исправимся».
И они свернули куда-то направо.
– Вот, товарищ главнокомандующий, – сказал он, – это и есть искомая коммуникация номер два. Ведет от Сенатского корпуса Кремля к зданию КГБ на площади Дзержинского. Примерно посередине есть ответвление к ЦК КПСС на Старой площади. Там и находится отметка 1250, указанная вами.
– Идемте, – бросил генсек и первым вступил в этот длинный и очень экономно освещенный коридор.
Стены его были закрыты пластиковыми панелями, а пол с потолком остались в первозданном виде, грубо вырубленными из камня. Поверху еще шли какие-то дюралевые короба, очевидно вентиляция.
– А кто и когда сделал этот тоннель? – поинтересовался Романов.
– Начало положил, как это можно предположить, – ответил капитан, – царь Иван Грозный. Он очень опасался покушений на свою жизнь, поэтому подстраховался таким образом – чтобы в случае опасности можно было быстро эвакуироваться в безопасное место.
– И что, с шестнадцатого века все так и стоит?
– Нет, конечно, переустройств этого хода было множество, в 1812 году, например, таким образом покинули Кремль бояре Голицыны и Апраксины, когда Наполеон вошел в столицу. Потом Кремль, как известно, сгорел, и ход восстанавливали заново уже при Николае 1-м. А при товарище Сталине было принято решение обустроить все здесь заново… метростроевцы работали, насколько мне известно. А вот и отметка 1250…
От главного тоннеля справа наметилось небольшое ответвление без каких-либо опознавательных знаков, все трое и свернули в него. Буквально через десяток метров узкий коридор расширился, превратившись в приличных размеров зал. Капитан щелкнул выключателем на стене, под потолком вспыхнули штук пять мощных лампочек, залив мертвенно-белым светом все вокруг.
В дальнем конце зала было оборудовано что-то вроде места для собраний или даже конференций – три ряда стульев, трибуна для выступающего и темная классная доска на стенке.
– Как в школе, – вырвалось у Романова, – сейчас учитель выйдет и начнет писать мелом тему домашнего задания.
– Да, похоже, товарищ Романов, – согласился капитан, – в войну это было одно из мест, где высшее руководство укрывалось от немецких бомбежек.
– Я читал, что в метро Маяковская правительство укрывалось, – ответил Романов.
– Там тоже, но чаще здесь, – парировал капитан. – Сейчас должен подойти товарищ Примаков, и мы вас оставим наедине.
– А еще что-то говорилось про ход к зданию ЦК… – напомнил генсек.
– Это чуть дальше, отметка 1330, – ответил капитан Пасулько, и в этот момент из=за поворота появилась новая группа людей.
Впереди шел Примаков, за ним чуть отстав двое
сопровождающих, оба в штатских костюмах.– Добрый вечер, Евгений Максимович, – поздоровался Романов, – все это любопытно, конечно, но к чему такая конспирация.
Примаков кивком головы отпустил охрану, и она вместе Пасулько скрылась в проходе, тогда он продолжил.
– Присаживайтесь, Григорий Васильевич, – предложил он генсеку, – в ногах правды нет.
И они сели на два крайних стула прямо перед трибуной и школьной доской.
– Значит, объясняю про конспирацию, – начал Примаков, – сразу скажу, что ситуация более, чем серьезная…
– Серьезнее, чем в 41 году? – прищурился генсек.
– Ну может и не такая, как в 41-м… – на секунду смешался тот, но сразу взял себя в руки, – но отличается ненамного.
– Заинтриговали, Евгений Максимович, – Романов достал из кармана пачку сигарет и закурил, – слушаю со всем вниманием.
– Сегодня по двум разным каналам пришли практические одинаковые сведения о покушении на вас, Григорий Васильевич.
– И что это за каналы, расскажете?
– Почему нет… – Примаков тоже достал свои сигареты и закурил, – без излишних подробностей, конечно, но расскажу. Первое – на нашего человека в Вашингтоне неожиданно вышел кадровый сотрудник ЦРУ… имен называть не буду, но этот сотрудник выложил нам очень подробные материалы о совещании в Кишиневе…
– Да-да, про это я слышал, – подтвердил Романов, – там все руководители Союзных республик переговаривались насчет поправок в Конституцию.
– Скорее не переговаривались, – поправил его Примаков, – а договаривались. О смене политического руководства Союза, а если совсем конкретно, то про вас шла речь.
– И на кого же меня хотят менять? – прищурился Романов.
– Главных кандидатур две – Кунаев и Алиев. Но и Щербицкий тоже суетится неподалеку.
– У них не будет большинства на пленуме ЦК, – меланхолично продолжил Романов.
– А это, как выясняется, уже неважно, – продолжил Примаков, – потому что вы, Григорий Васильевич, согласно сведениям из второго источника, не должны дожить до этого пленума.
– Вот как, – даже развеселился Романов, – как у нас в деревне говорили «интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд». И что это за второй источник?
– Вы будет смеяться, но он из Пекина… там была встреча, аналогичная вашингтонской, и этот вот товарищ из министерства госбезопасности сообщил следующее…
И Примаков зачитал дословно все, что сказал китайский источник.
– А куда у меня поездка по железной дороге намечена, не подскажете? – сдвинул брови Романов.
– Подскажу… в Ярославль и Рыбинск – награждать область орденом и открывать новое производство на моторном заводе.
– И выезд намечен на завтра… – то ли спросил, то ли утвердительно сказал генсек.
– Абсолютно точно, в восемнадцать тридцать по Москве с Правительственного вокзала.
– Не слышал о таком, – задумался Романов, – расскажите.
– Это секретный десятый вокзал столицы, – поведал Примаков, – расположен недалеко от Ленинградского и Ярославского, рядом с платформой «Каланчевская».