Антиблокада
Шрифт:
Совещание длилось ещё два часа, а Сашка мучился в коридоре, не зная, что их судьба уже решена, и он остаётся в кадрах ГРУ. Мне же удалось вставить в разговор тему Барвенково, увязав её с реакцией финнов на наши предложения.
– А там что не так? Причём тут юг?
– Судя по всему, самое крупное наступление немцев планируется на юге, товарищ генерал. Там скрытно сосредоточилась 6 армия немцев, которой раньше командовал фон Рейхенау. Сейчас командует Фридрих Паулюс. Вот письмо генерал-лейтенанта фон Хартманна из 51-го армейского корпуса генерал-майору Курту Вегеру из 18-й армии, из которого видно, что их корпус располагается
– Ну-ка, ну-ка! Откуда это?
– Капитан активно работает и анализирует захваченную почту противника, включая личную переписку, прежде, чем отправить письма в Политотдел фронта. Он уже установил, что 11 армия будет переброшена к нам, под Ленинград, как только закончит под Севастополем.
– ответил за меня Евстигнеев.
– Поэтому, товарищ генерал, на юге следует готовиться к обороне, а не к наступлению. Резервная армия - это не баран начихал.
– А это не может быть дезой?
– Конечно! Ради этого они Спасскую Полисть и Подберёзье нам и сдали!
– улыбнулся я.
– Максим! Не ершись!
– сделал мне замечание Евстигнеев.
– Так, минуту!
– Панфилов взял телефон, с минуту постоял с трубкой в руке, затем назвал позывной, с кем соединить. Судя по имени-отчеству: Борис Михайлович, разговаривал он с начальником ГенШтаба маршалом Шапошниковым.
– Сведения только что поступили, товарищ маршал, и с другого участка фронта. Из Ленинграда. Источник надёжен. Зато прежний источник попадает под серьёзное подозрение. А вот сообщение Изотова, которое вызвало столько споров, подтверждается. Немцы готовят удар не на Калининском фронте, как нас пытались уверить многие источники, а под Харьковом. Выгрузка 14 танкового корпуса под Ржевом не более, чем мистификация. Его офицеры пишут из-под Харькова. В армии шесть или семь корпусов.
Он надолго замолчал, слушая ответ или ожидая ответа, и неторопливо прохаживался вдоль стола. Прижав ладонь к трубке, сказал:
– Плохие новости ты принёс, капитан! Но, вовремя!
Их разговор длился ещё около часа, но, минут через двадцать нам сделали знак рукой и попросили выйти. Там в коридоре я и успокоил Сашу. После этого совещание продолжилось, но носило рекомендательный, а не конкретный характер. Через десять минут нас всех отпустили. И мы вернулись в гостиницу.
Оказавшись в мягких постелях в номере на двоих, мы продрыхли почти до 12. Разбудил нас посыльный, принесший пропуска в Кремль. Сходили позавтракать в ресторан. Дорого, но, половину стоимости с нас взяли талонами на питание. После этого приводили в порядок парадную форму. Сашка никак не мог успокоиться и всё расспрашивал подробности о совещании, касающиеся их.
– Слушай, прекрати! У стен тоже уши имеются! Поговорим, успеем.
– Нет, ну ты мне всё сказал?
– Конечно, нет. Я тебе сказал, что руководство не возражает против Вашего брака, и ты остаёшься в кадрах. Пока этого достаточно! Всё, закончили разговоры, иначе ты форму сожжешь!
Он и вправду, чуть не сжёг галифе, это отвлекло его на некоторое время. Ну, а потом, мы начали собираться в темпе вальса. К 16.00 были у Никитских ворот. Прошли в Георгиевский зал. Но, нам медали и ордена вручали не со всеми, а на закрытом заседании, без присутствия прессы, без фотографирования. Всё прошло сухо и быстро. Выступили только Шапошников и Меркулов, поблагодарив собравшихся
в зале восемь человек: шестерых гражданских и нас. Выходили мы не через парадный, а через боковой выход. Уже на выходе я услышал:– Капитан! Подойдите сюда!
– маршал Шапошников подавал мне знак рукой. Я подошёл и доложился.
– Вы собрали те письма, которые мне вчера передали?
– Про юг?
– Да.
– Я, товарищ маршал.
– Насколько я понимаю, Вы не докладывали наверх, так как это много выше Вашего уровня?
– Всё, что касалось нашего фронта, я передал, и обратил особое внимание на то обстоятельство, что разбирать немецкие укрепления не надо, наоборот, занять и усилить.
– Всё правильно, капитан, Вас так учили. Стратегические вопросы на уровне роты не решаются. Тем не менее, Вы работали на уровне фронта, так что, Вы вправе были рассматривать и эти вопросы. Я объявил Вам выговор, а Евстигнеева предупредил о неполном служебном соответствии, за задержку сведений стратегического характера. Впредь, подобную информацию не задерживать, а передавать немедленно начальнику ГРУ или непосредственно начальнику ГенШтаба. Соответствующий приказ я издал.
– Без подобного приказа, ни я, ни генерал Евстигнеев, не имели права заниматься такого рода деятельностью, и готовить такого рода справки. Наше дело было собрать письма и, почему-то, передать их в Политическое, а не в разведывательное, управление. Наказание не совсем обосновано, товарищ маршал.
– Вы хороший аналитик, капитан Иволгин. Я отменю наказания, буду ходатайствовать о награждении. Свободны!
– Есть!
– я отдал честь и отошёл от Начальника ГенШтаба. Сидеть ему на этой должности оставалось совсем немного, чуть больше 10 дней. Крымский фронт ему не простят. Хотя, без авиации на юге делать нечего.
– Что говорил?
– спросил Сашка.
– Что инициатива может быть наказуема!
– А ты что, не знал? Подальше от начальства, поближе к кухне! Что делать будем?
– Сейчас зайдём в ГРУ, узнаем: где начальство, если его нет, то будем брать билеты на Стрелу.
– У нас же приглашение на торжественный вечер в Кремлёвском дворце!
– Забудь! Ты - разведка! Скажу тебе больше, Саша: со вчерашнего дня ты - индивидуал. Вопрос уже решён.
– И куда же?
– Сам не догадываешься?
– А почему меня ни о чём не спросили?
– Ты подписку при поступлении в школу давал?
– Конечно.
– После этого за нас думает начальство. Попасть в разведку трудно, а выйти из неё, практически, невозможно, Саша. Ты чуть не вылетел, решив жениться на иностранке, но иностранка ценная оказалась.
– Кто? Хуун???
– Да. Её отец в разработке. Ты им и займёшься. Всё, пришли. Сейчас всё узнаем.
Евстигнеева в ГРУ не оказалось, он был в ГенШтабе. Нам вручили сначала портфели для перевозки секретных документов, затем начали наполнять их бумажками. Набралась приличная куча сов. секретных документов. Замучился расписываться. Выделили двух фельдъегерей для охраны и сопровождения, доставили нас к поезду. Евстигнеев оказался в том же вагоне. Как у генерала, у него отдельное купе, куда он нас и пригласил. Поставил на столик бутылку "Арарата", у него нашёлся лимон и шоколадка, у нас бутерброды с американской тушёнкой, шпиг немецкий, авиационный. И ещё бутылка водки. Положили ордена на дно, звездочки повесили на краю, чтобы не замочить ленточки.