Античная наркомафия-8

У сирийских Селевкидов тоже не ладно. Власть-то царская стабильнее, Селевк Филопатор правит более-менее уверенно. Потери земель в Малой Азии унизительны для престижа эллинистической империи, но не столь страшны, как потери на Востоке. Отпал сопредельный с Индией восток Ирана, отложились и затеяли собственное великодержавие парфяне, а воспользовавшись этим буфером, обособилось и Греко-Бактрийское царство. А тут ещё и контрибуции Риму с его союзниками по условиям Аламейского мира платить с этой резко съёжившейся налогооблагаемой базы. И финансы поют романсы, и в великую державу не поиграешь так, как хотелось бы. Так же, как и Филипп Македонский, мечтает о реванше и Селевк, так же тихой сапой пытается подготовить означенный реванш, но это всё втихаря, а внешне – тоже тише воды и ниже травы. У римлян разве забалуешь? Те же греко-бактрийцы, кстати, тоже в великодержавие поиграть решили. В аккурат в прошлом году в Индию вторглись, где как раз развалилась империя Маурьев, и заваруха там будет всерьёз и надолго. Но то всё проблемы далёкого от нас Востока, нас волнующие мало, нам же ближе, да и роднее Запад.

Римляне в самой Италии всё никак лигурийские войны не закончат. Очередной раз их там замирили силами двух консульских армий, а очередную партию сдавшихся ещё и в Самний переселили, не первую уже, но оба новых консула один хрен снова назначены в Лигурию – видимо, о прочности замирения тамошних горцев сенат не самообольщается. В самом Риме и в его окрестностях ещё с позапрошлого года идёт следствие о массовых отравлениях, и в прошлом году счёт осуждённых по этим делам пошёл уже на тысячи. В своём письме Гней Марций Септим, мой римский патрон, сообщил мне, что в городе уже не в шутку, а всерьёз говорят о масштабах этой судебной кампании, грозящей превзойти и прежние дела по приснопамятным Вакханалиям. Сенат по его словам и новым преторам поручил продолжать эти расследования, поскольку поток доносов не ослабевает. Разбор дрязг между Масиниссой и Карфагеном привёл к ожидаемым результатам – Карфаген за выдержку похвалили и даже заложников прежних ему вернули, не потребовав им замены, но все захваты Масиниссы узаконены, и его посольство поклялось от имени своего царя в том, что больше у него к Карфагену территориальных претензий нет – ага, до следующего раза, когда снова нагуляется аппетит.

Тесть пишет, что в самом Карфагене из-за этого фарса снова, как и следовало ожидать, взбесились баламутящие народ уличные демагоги. Тоже ведь народ взвинчен и из-за тесноты, и из-за трудностей с работой, и эпидемия брюшняка настроения никому не прибавила, а тут ещё и это. Один митинг толпы на рыночной площади едва не перерос в бунт, и самое обидное, что и сами-то отцы города практически во всём с бузящей толпой согласны, а приходится делать морду кирпичом, разгонять и подавлять.

Снова бузят и Сардиния с Корсикой. Горные селения эпидемия затронула не с тем размахом, с которым прошлась по долинам с городами и римскому военному лагерю, горцы приободрились и возобновили набеги, бунтуют и в долинах, а на рынки поступают рабы и награбленная утварь. Юлька купила по случаю сардские бронзовые статуэтки.

Там ведь, хоть и не строятся давно уже новые нураги, те старые, которые были и ещё не разрушены, по-прежнему сардами используются. Разобьют их римляне в чистом поле, так они в нураге оборону займут, а римляне штурмуют его с лестницами и осадными машинами, так и продолжая разрушать всё ещё целые. А нураг ведь для сардов не только крепость, там же у них ещё и святилище, тоже старинное ещё, многовековое, приношения в нём за многие века скоплены, и при взятии очередного нурага всё это грабится римской солдатнёй и распродаётся. Те сардские статуэтки из привезённых, которые купила наша историчка, возможно, и не из самых старых, что со времён ещё "народов моря", но стиль, насколько она копенгаген о нём судить – абсолютно тот же самый. Новоделов варварского искусства в античном мире не изготавливают, в нём греческая классика только ценится, а посему если это и не той гомеровской эпохи подлинники, то следующей за ней всё той же культуры. Ага, разрушающейся римлянами прямо сейчас, буквально на глазах. И с одной стороны, заказывая сардские раритеты торговцам, мы и сами стимулируем этот процесс разрушения их древней культуры, но с другой – этим ведь и спасаем то, что ещё не поздно спасти. А ведь привозят оттуда и рабов, часть которых станет и нашими согражданами, а это – культура их предков. Пожалуй, попрошу Юльку и на мою долю отобрать статуэтки из тех, что привезут будущим летом. Судя по одной сардочке, которая сейчас в Нетонисе, и на которую Волний положил глаз ещё здесь, эта сардская культура не будет чужой и для какой-то части моих собственных внуков.

Римляне этим, конечно, не заморачиваются, а просто распродают свою добычу всем желающим. Если и оставит какой легионер понравившуюся вещицу себе на память о службе, так это для него памятный сувенир, и если он не связан с каким-то выдающимся подвигом, то для его внуков и правнуков это будет уже просто кусок бронзы, которой они найдут применение поактуальнее для своих насущных нужд. А волнует нынешних римлян совсем другое. В римском календарном декабре, а фактически – с лета на осень, вступили в должность новые плебейские трибуны. Закон одного из них, Луция Виллия, о принятии возрастного ценза для занятия выборных должностей по cursus honorum, мало что менял в давно сложившемся фактически порядке, но устранял несправедливость по отношению к магистратам, направляемым в провинции, в сравнении со столичными. Квестор и ранее не мог избраться до двадцатисемилетнего возраста, поскольку требовалось не менее десяти раз предъявить себя воинскому набору, а призывной возраст – с семнадцати лет. Но вот дальше всё зависело от того, куда свежеиспечённый квестор попадал служить. Если в Рим, то мог баллотироваться в эдилы уже на следующий год – далеко не факт, что изберут, но шансы есть, а вот у провинциального квестора нет и этих шансов, поскольку до прибытия сменщика он оставить должность и вернуться в Рим не может, а заочно избраться нельзя. Значит, год для него уже потерян без вариантов, а если консулу или претору полномочия в провинции ещё на год продлены, то ведь и квестору тоже смены не будет, и это для него уже два потерянных года по сравнению со столичными коллегами. Аналогично страдали и преторы, если им выпадал жребий управлять провинцией, в то время как два городских претора – гражданский и перегринов – могли уже на следующий год баллотироваться на консульские выборы. Два года обязательного промежутка между должностями устраняли эту фактическую несправедливость для тех римских граждан, которые делают карьеру.

Гораздо значимее стала другая трибунская инициатива, касающаяся не единиц, а тысяч простых небогатых римлян, ни на какой cursus honorum не претендующих, хоть и не затрагивала их, казалось бы, формально. Формально новый закон требует исполнения старого ещё Бебиева закона, преторов касающегося – избирать попеременно то по шесть, то по четыре претора, и вот как раз на следующий год четыре избираются вместо шести. В смысле, уже избраны, учитывая сдвиг римского календаря, просто патрон писал мне ещё до их выборов и жеребьёвки провинций. Мы-то от Тита Ливия знаем, что обделена опять Испания. Соответственно, полномочия обоих испанских преторов продлеваются ещё на год, а их солдат опять кидают на дембель. У Гракха в Ближней Испании были такие, кто шесть лет до него ещё отслужил и по его милости на дембель не уехал, под его началом – уже седьмой оттарабанили, а теперь и на восьмой с ним остаются. На два года он их таким манером наказал, даже живых и здоровых, что уж тут об их же погибших и искалеченных одногодках говорить? А потом, млять, два его же сынка будут лить крокодиловы слёзы о тяжкой доле разоряющихся и теряющих землю римских крестьян! Только тогда и заметят это народные радетели, когда латифундисты уже арендаторов безземельных со своей уже земли сгонять начнут, купив по дешёвке карфагенских и коринфских рабов и организовав интенсивное продвинутое хозяйство их руками. А процесс разорения и обезземеливания римских крестьян – он давно уже идёт и усугубляется как раз родным папашей этих двух будущих радетелей означенного римского крестьянства. Просто не бросается это в глаза, пока латифундисту некем заменить продавших ему землю крестьян, и он оставляет их на ней же арендаторами, дабы она не простаивала без обработки. Моё римское гражданство – фикция, как и то рабство у римлянина, через которое я его получил. Не родственники мне римляне, не друзья и не соплеменники, и плевать мне на проблемы римского крестьянина, мне наш турдетанский крестьянин ближе и роднее, но как солдат солдата я могу запросто и понять римского легионера, и посочувствовать его невзгодам.

Непосредственно же нас касаются дела в сопредельной Дальней Испании. Лето, в которое мы смотались на Барбос и Кубу, было относительно спокойным. Наших границ не тревожили ни лузитаны, ни веттоны, и выдвижения Третьего Турдетанского к лимесу оказалось вполне достаточно. Их небольшой набег на Бетику пропретор Публий Манлий Вульсон отразил и сам, а телодвижения наших войск просто демонстрировали готовность оказать союзнику помощь, буде он о таковой попросит. Собственно, поэтому именно это лето мы и выбрали для плавания – в следующее будет не до того. Жарким оно намечается не только в прямом смысле, а уж хлопотным – давненько уже не было у нас таких хлопот. Оба римских теперь уже пропретора, Тиберий Семпроний Гракх и наш дальнеиспанский Луций Постумий Альбин, устроят на следующее лето совместную военную операцию. И хрен бы с ними, да только ведь в известном нам реале Альбин через Лузитанию двинулся, фланг Гракху от возможного удара лузитан подстраховывая, но нам-то он в Лузитании на кой ляд нужен? Понятно, что к нам самим он не сунется, а параллельно нашей восточной границе пойдёт, но нам он и в ближайшей сопредельной полосе не нужен, потому как мы на неё в перспективе сами претендуем. Так что и поучаствовать в операции нам придётся активно, оккупировав хотя бы временно и эту сопредельную полосу, дабы он восточнее её двигался и всех замирял, а "наши" оретаны, карпетаны и веттоны радовались, что нашим достались, а не оказались на его пути. Млять, и с Альбином договариваться, чтобы и наше участие учитывал, и с их вождями, чтобы не нервничали и глупостей не делали, и Ликута предупредить, что и его временно оккупируем во избежание худшего, дабы своим в дурь попереть не дал, только партизан евонных нам ещё не хватало, а вот севернее его – там и всерьёз повоевать предстоит. Потому как, опять же, и на севере Лузитании Альбин нам не нужен, и раз его конечная цель – кельтиберские вакцеи, так и пущай тогда прямо на них через восточных веттонов и топает, а по Лузитании наши и сами потопчутся. Тут же в чём фокус? В предстоящем по результатам этой кампании Гракховом мире, который и станет прецедентом для дальнейшего раздела полуострова. Кто с римлянами его заключит, тот на будущее ихний, кто с нашими, тот уже наш. Есть ради чего оторвать "недвижимость" от насиженного места и повоевать...

Я не то, чтобы не ожидал, дело ведь к этому и шло, но ожидал не в эти зимние каникулы, а в летние. В эти она его раздраконит, за втором семестр Секвана добавит жару в Нетонисе, и вот тогда уж, по весне, мой наследник и дозреет. Турии ведь два года ещё до совершеннолетия, как раз кадетский корпус после школы окончить, так что времени ещё – вагон. То, что вошли они, вернувшись с прогулки, в обнимочку – ну, забылись немножко, бывает. Но они и за обедом уселись рядышком – даже Софониба прибалдела, а Трай уж и не знал, куда ему взглянуть, дабы "не заметить" неприличия. Обернулся ко мне, начал о погоде в Кордубе рассказывать, явно в надежде, что опомнятся, въедут и рассядутся тихо и незаметно. Но не тут-то было!

– Папа! – отвлёк меня Волний от уже вторичного прослушивания кордубской метеосводки, – Мы вот тут с Турией подумали, ты же всё равно задержишь меня ещё на год в Нетонисе, и все наши будут или там, или здесь, а значит, ни в какую Тарквинею я летом не поплыву.

– Ты передумал служить там? – вопрос был чисто риторический, потому как и я въехал, и он въехал, что я въехал, а судя по подобравшемуся кордубцу, тот тоже если и не въехал ещё, то уж всяко заподозрил.

– Нет, папа, как я хотел, так и хочу попасть туда. Но ведь это же будет не на год, а может, и не на два, и разве не лучше мне будет отправиться туда уже с женой? А Турии два года до совершеннолетия, да и доучиться же ей надо, и этот один год получается – ни два, ни полтора. А через два года нас и выпустится уже больше, и уже целыми командами на места службы разъедемся. Ты же сам говорил, что дел там – много, и в одиночку их всё равно не вытянуть. Ну и понятно же уже всё, и чего мы будем дядю Трая в подвешенном состоянии держать? В общем, когда будет прилично объявить о нашей помолвке?

– Что скажешь, Трай? – я обернулся к кордубцу, – Собираем народ назавтра?

– Ну, так вот прямо и сразу? Тут надо подготовиться как следует...

– Папа! Летом же война будет, и вам может стать вообще не до того! – нажала Турия, – И что нам тогда, ещё год ждать? Мы можем и сами, но ведь это же будет совсем не по тем традициям, которые ты любишь.

– Да не в традиции тут дело, – её отец замялся и обернулся ко мне, – Максим, у меня тут с гражданством трудности. Италика ведь римский город только по факту, но она не признана в сенате колонией римских граждан и сама римского гражданства давать не может. Римская часть Кордубы – то же самое. Ты – римский гражданин, Волний тоже, а я и вся моя семья – просто союзники, перегрины без гражданства. И пока я не решил этого вопроса, законный римский брак невозможен. Здесь мы по нашим турдетанским законам и обычаям сделаем всё, как полагается, и наши турдетаны Бетики это признают, а о чём я могу объявить нашим римлянам и италийцам? Для них даже сам брак будет всё равно как если бы я Турию в простые наложницы любому из них отдал. Не этого мне хотелось...

– Ну, это-то нас не остановит, – хмыкнул я, – Хоть и хотелось, конечно, немного другого, – млять, Юлька могла бы и предупредить об этой тонкости заранее, – Но раз так не выходит, то и наплюём на пустяки. Есть же проверенная лазейка.

– Максим, время же есть. Я хочу всё-таки не этим способом. В этом году как раз римский ценз, списки граждан будут составляться в Кордубе, я попробую договориться...

– Трай, это ненадёжно. Сегодня ты договорился с нужным человеком в римской комиссии, и вы с ним поняли друг друга, а завтра ты с ним повздоришь, он сверит список со списком прошлого ценза и "исправит ошибку". И Волний у меня в свободнорожденные из вольноотпущенников переписан таким же путём, и если это вскроется, то его обратно в вольноотпущенники перепишут, но рискует он только этим, а не римским гражданством.