Антидева
Шрифт:
– Критика в адрес Бога уже своего рода признание Бога. Вы верите в него, но вы против него.
– Слишком много чести! Я не столь безрассудна! Но прошлое действительно завязано на Боге, и прошлое – это время ошибок. Сейчас передо мной явилась истина, и если я не вижу в ней Бога, это не моя вина. Не заставляйте меня оборачиваться назад: возможно, тогда я забуду свои обиды.
– Создателя не так просто забыть.
– Думаете? Попробуйте вспомнить о Боге, когда будете испытывать оргазм! Религию придумали люди, которые не занимались сексом!
– Но почему природа столь таинственна? – тревожно вопрошает Анна Мария. – Почему летучие мыши спят вниз головой? Почему вы, умеющая любить и такая красивая, должны
– Религия тоже. Давайте же попытаемся получить ответы на наши вопросы, вместо того чтобы играть в живопись.
– В Ангкоре, во времена величия кхмерской цивилизации, – рассказывает Жан за ужином (Эммануэль пригласила Анну Марию и Мари-Анн), – монахи Великого храма лишали невинности девочек, которых приводили туда родители. Обычно им было меньше десяти лет: только бедняки позволяли девочкам оставаться девственницами дольше, так как ритуал стоил довольно дорого, и ростовщики не отдавали деньги без гарантий. Монахи орудовали или пальцами, или членом. Кровь они собирали в сосуд и смешивали с вином. Семьи окропляли этим вином лбы и губы. Каждый священник имел право на проведение одной такой процедуры в год. Позже, когда девочки хотели выйти замуж, они отправлялись купаться в озеро нагишом, и мужчины выбирали жен именно там.
– Ничто не изменилось, – сказала Мари-Анн, обращаясь к Эммануэль на следующее утро у бассейна. – Буддийские монахи по-прежнему любят девственниц.
– Откуда ты знаешь? Ты побывала в их Кавдинском ущелье? [36]
– Не обязательно иметь опыт, чтобы что-то знать.
– А я слышала, что буддийские монахи вообще не притрагиваются к женщинам.
– Им интересны исключительно девственницы.
– Ха, интересные у них вкусы!
36
Кавдинское ущелье – узкое лесистое ущелье в горах Самния у г. Кавдия (Италия), где в 321 до н. э., во время 2-й Самнитской войны (327–304 гг.), римская армия потерпела тяжелое поражение. Ее легионы, попавшие в ловушку, устроенную самнитским полководцем Понтием, капитулировали. Разоруженные и полураздетые воины были прогнаны «под ярмом», состоявшим из двух копий, воткнутых в землю и соединенных вверху третьим. Римляне оставили самнитские города и выдали 600 заложников. Выражение «пройти под кавдинским ярмом» или «игом» означает испытать ужасное унижение.
– Они не такие, как мы.
– А где они находят всех этих весталок?
– Это сложно. Теперь сиамские родители не так услужливы.
– А что, теперь они предоставляют своих дочерей не так охотно, как церковные пожертвования? Теперь они не пытаются таким образом укрепить свое положение в обществе?
– Увы! Религию уважают все меньше. Будды больше нет! Теперь монахи сами тратят деньги на свои храмы.
– Каким образом? Ведь они дают обет не прикасаться к деньгам.
– Платят золотом.
– Мари-Анн, ты сама не знаешь, о чем говоришь! Байки про золото придумывают для таких впечатлительных девушек, как ты!
– Не веришь мне, спроси у Мерве.
Эммануэль не искала встречи со львенком. Шутка Мари-Анн вылетела у нее из головы. Но волею случая она столкнулась с удивительной девушкой в воскресенье утром на огромной паперти храма Изумрудного Будды, где обычно в сопровождении Эи покупала орхидеи. Великолепная грива Мерве напоминала тайский лес, джунгли – с колючками, лианами, гигантскими медно-красными цветами, сверкающими на солнце. Эммануэль отмечает, что форма и оттенок прически прекрасно сочетаются с удлиненной формой глаз, с изящной линией
подбородка и даже с линиями алого рта на фоне бледной, почти белой кожи. Лицо Мерве прекрасно смотрится на фоне сиамских крыш: геометрия чудесного тела и геометрия города совпадают.– Буддийская архитектура и вы гомотетичны, – смеясь, произносит Эммануэль, вспомнив математический термин.
– Вы интересуетесь буддизмом?
– Не слишком.
Эммануэль смотрела на проходивших мимо буддийских монахов в тогах цвета шафрана. Как и положено, они были обриты наголо, у каждого из них ноги и одно плечо оставались открытыми. С монахами шел мальчик лет десяти-двенадцати, он нес большой шелковый веер с вышивкой, похожий на лист священного фикуса. Казалось, монахи просто болтаются без дела, высокомерно поглядывая на окружающих.
– На глубокую медитацию это не тянет, – заметила Эммануэль.
– Ничего, у них есть время.
Мимо монахов прошли девочки в белых блузках с вышитой монограммой школы и в коротеньких плиссированных красных и синих юбках. Служители храма не удостоили девочек и взгляда. «Это не то, что им нужно», – отметила про себя Эммануэль, а вслух произнесла:
– Мне сказали, что они предпочитают совсем юных девушек.
– Дело не в возрасте. Им нужны девственницы.
– Значит, это не легенда?
Эммануэль вспомнила про совет Мари-Анн и произнесла:
– Видимо, о подробностях стоит расспрашивать именно вас.
Эммануэль несколько скептически улыбалась, ожидая реакции Мерве.
Та ответила не сразу: она посмотрела на Эммануэль таким пронзительным проникающим взглядом, что любопытной показалось, будто ее просвечивают рентгеновским аппаратом.
– Вы хотите узнать обо всем просто из любопытства, или вы серьезно интересуетесь проблемой? – спросила наконец львенок.
Звук голоса по интенсивности не уступал взгляду. На короткое мгновение Эммануэль перестала понимать, где находится и что происходит, она совершенно растерялась…
– Больше всего буддийские монахи боятся себя замарать, – объяснила Мерве. – Совокупление с девственницей в этом смысле безопасно.
– Наверное, они нечасто занимаются любовью, – Эммануэль попыталась пошутить.
– Не обязательно, чтобы девственность была реальной. Главное, чтобы она казалась таковой. Будда сказал: все иллюзия…
– И люди действительно во все это верят?
– Сиамцы не верят, они ненавидят скучать и знают, что вера – источник скуки.
Разговор с Мерве начинал занимать Эммануэль. До сего момента ей представлялось, что львенок состоит из одной гривы и когтей.
– Например, вы пришлись бы монахам по вкусу, – сказала Мерве.
– Кто? Я? Монахам? Ха! Я, конечно, первая девственница в округе!
Мерве смотрела на нее с уверенностью.
– Я в этом разбираюсь, – надменно произнесла она. – Я знаю, что вы бы отлично подошли.
– Но… Меня это совершенно не привлекает. Меня не возбуждает идея заняться любовью с монахом, буддийским или каким-то еще. Никакого священного трепета я при этой мысли не испытываю. Может, я чего-то не понимаю.
– Дело не в священном трепете. Однажды вы сказали мне, что я могу вас продать. Я это запомнила.
Эммануэль помнила о предложении Мерве, но не помнила, чтобы соглашалась на него. Чистосердечное лукавство львенка рассмешило девушку.
– Это только просьба, – продолжала Мерве, глядя на Эммануэль стеклянными глазами.
«Наверное, я безумна, – подумала Эммануэль. – Но что-то в этом есть: коли этой девушке захотелось продать меня…»
– Вы делаете это ради денег? – удивилась она.
– Да. Как насчет завтра?
– Хорошо, – сказала Эммануэль. – Где мне вас найти?
«Принесу ли я достаточную прибыль? – гадала Эммануэль. – Заплатят ли за меня дорого?» Она совершенно забыла о том, что ценность имеет лишь девственность.