Антигитлеровская коалиция — 1939: Формула провала

Тем временем 2—3 августа Германия вновь предложила улучшить отношения с Советским Союзом на базе разграничения интересов сторон в Восточной Европе, но уклонилась от внесения конкретного предложения. По мнению Берлина, следовало заключить экономическое соглашение, расширить культурно–научный обмен и перейти к дружественным политическим отношениям. 4 августа Москва согласилась продолжить обмен мнениями с Германией, но прежде следовало подписать экономический договор.

2 августа на переговорах с Англией и Францией СССР вновь подтвердил свою неизменную позицию по определению «косвенной агрессии», а 7 августа Стрэнг уехал из Москвы, что означало окончание политических переговоров. 8—10 августа Советский Союз получил сведения о том, что интересы Германии распространяются на Литву, Западную Польшу и Румынию без Бессарабии, но в случае соглашения с Берлином Москва должна будет отказаться от договора с Англией и Францией. 11 августа советское руководство согласилось на постепенные переговоры по этим проблемам в Москве. 13 августа Германия уведомила СССР, что согласна вести переговоры в Москве, но просила ускорить их начало^[760].

3 августа Англия вновь предложила Германии заключить договор о ненападении, соглашение о невмешательстве и начать переговоры по экономическим вопросам. При этом Германия должна была не допустить нового витка напряжённости в Европе^[761]. Это было самое щедрое предложение Лондона, открывавшее перед Германией широкие перспективы, которое также усилило в Берлине мнение, что Англия не выступит в поддержку Польши. Однако германское руководство посчитало, что это, скорее всего, английский блеф с целью оттянуть время, и 20 августа отказалось рассматривать столь широкое предложение до решения данцигского вопроса, который, как было заявлено Лондону, является «последним требованием» по пересмотру Версальского договора. Однако «после урегулирования данцигского вопроса Гитлер намерен выдвинуть предложения по общему урегулированию, в которых он намерен пойти настолько далеко, насколько это возможно, чтобы удовлетворить желания Англии. Гитлер будет готов предложить Англии союз»^[762]. В ходе секретной встречи Германа Геринга 7 августа с английскими бизнесменами им было передано предложение Лондону договориться на базе признания германских интересов на Востоке^[763].

Получив из Рима сведения о том, что, несмотря на напряжённость в германо–польских отношениях, до 1942—1943 гг. войны не будет, Бек полагал, что любые действия Германии — «это блеф Гитлера, он старается запугать Польшу и тем самым вынудить её пойти на уступки. Гитлер не начнёт войну». Поэтому было решено занять жёсткую позицию в обострившихся польско–данцигских отношениях. В итоге власти Данцига пошли на нормализацию ситуации. Понятно, что Варшава увидела в этом подтверждение правильности своей твёрдой линии, а пресса заговорила о поражении Гитлера. 9 августа Германия предупредила Польшу, что её дальнейшее вмешательство в дела Данцига приведёт к ухудшению германо–польских отношений. Польша заявила, что отвергает любое вмешательство Германии в польско–данцигские отношения и будет в дальнейшем расценивать его как акт агрессии. События вокруг Данцига вызвали неудовольствие Лондона и Парижа, с которыми Варшава и не подумала проконсультироваться^[764].

9 августа Англия заявила Германии, что прекращение её односторонних действий привело бы к успокоению общественного мнения в Европе и позволило бы «обсудить проблемы умиротворения. Британское правительство имеет живейшее желание, чтобы это время наступило, и тогда оно пойдёт очень далеко для достижения этой цели»^[765].

11 августа зондажи были возобновлены через комиссара Лиги Наций в Данциге Карла Буркхарда, встретившегося с согласия Англии, Франции и Польши с Гитлером. Рейхсканцлер высказал ряд угроз в адрес Польши и заявил, что Германия хочет мира и переговоров с Англией, но без участия Франции. Если Запад будет мешать походу против СССР, то Германии придётся разбить его в первую очередь. Получив эти сведения, Англия стала ожидать дальнейших германских предложений. Но они не поступили, так как ставка Гитлера на войну блокировала многие выгодные Германии предложения Лондона^[766]. 12 августа Гитлер отдал приказ о начале сосредоточения и развёртывания вермахта для операции против Польши и назначил «день Х» на 26 августа^[767].

14 августа в Берлин поступило новое неофициальное английское предложение о разделе сфер интересов (Германии — Восточная Европа, Англии — её империя), решении колониального вопроса, общеевропейском урегулировании и взаимном разоружении. Соответственно Германия должна перестать поддерживать Испанию, дать автономию Протекторату и отказаться от самостоятельной экспансии^[768]. В тот же день в ходе совещания с военными Гитлер заявил о своём решении начать войну с Польшей, поскольку «Англия и Франция не вступят в войну, если ничто не вынудит их к этому»^[769].

16 августа английское министерство авиации неофициально уведомило Берлин, что возможен вариант, когда Англия объявит войну, но военные действия вестись не будут, если Германия быстро разобьёт Польшу, а английские ВВС не станут бомбить незащищённые города^[770]. Все эти английские зондажи усиливали у германского руководства уверенность в том, что Англия пока не готова к войне, и в этих условиях следует не связывать себе руки соглашением с ней, а воевать.

В ходе начавшихся 12 августа в Москве англо–франко–советских военных переговоров советская сторона 14 августа подняла вопрос о проходе Красной армии через территорию Польши и Румынии, который, видимо, рассматривался советским руководством своеобразным индикатором намерений западных партнёров. Хотя Англия и Франция прекрасно знали отрицательное отношение Польши к этой проблеме, было решено ещё раз запросить её и попытаться найти некую компромиссную формулу, которая позволила бы продолжить переговоры с СССР. Однако Варшава категорически отказалась от какого–либо соглашения с Москвой. В это время Англия и Франция все ещё не были уверены в том, что Германия будет воевать с Польшей. 18-20 августа Польша была готова обсудить германские условия территориального урегулирования, но Берлин, взявший курс на войну, уже не интересовало мирное решение вопроса. Англию тоже не устраивала перспектива перехода Польши в лагерь Германии. В итоге германо–польские переговоры так и не состоялись. Со своей стороны Лондон и Париж отказались от давления на Варшаву по вопросу о проходе Красной армии через польскую территорию^[771]. В свою очередь Москва была озабочена тем, что для Англии «Польша — форпост против СССР. Англия воевать не будет и Польше не поможет»^[772].

Тем временем 15 августа Берлин выразил готовность направить в Москву для переговоров министра иностранных дел. В ответ советская сторона согласилась обсудить проблемы гарантий странам Прибалтики, нормализации советско–японских отношений и договора о ненападении. 17 августа Германия приняла все советские предложения и вновь просила ускорить переговоры путём приезда Иоахима фон Риббентропа в Москву. В ответ СССР предложил сначала подписать экономический договор, а затем подтвердить договор о нейтралитете 1926 г. или заключить договор о ненападении с протоколом о взаимных интересах.

19 августа было подписано советско–германское экономическое соглашение, Берлин сообщил о своём согласии «учесть все, чего пожелает СССР», и вновь настаивал на ускорении переговоров. Советская сторона передала Германии проект договора о ненападении и дала согласие на приезд Риббентропа 26-27 августа.

21 августа Берлин предложил Лондону принять 23 августа Геринга для переговоров, а Москве — Риббентропа для подписания договора о ненападении. И СССР, и Англия ответили согласием! Исходя из необходимости прежде всего подписать договор с Советским Союзом, Гитлер 22 августа отменил полет Геринга в Лондон. Пока же английское руководство, опасаясь сорвать визит Геринга, запретило мобилизацию.

22 августа советская пресса сообщила о предстоящем визите Риббентропа в Москву, одновременно СССР информировал Англию и Францию, что «переговоры о ненападении с Германией не могут никоим образом прервать или замедлить англо–франко–советские переговоры»^[773] .

В тот же день Гитлер вновь выступил перед военными и заявил, что вмешательство Англии и Франции в германо–польский конфликт маловероятно, а с СССР будет заключён договор, что снизит угрозу экономической блокады Германии. В этих условиях стоит рискнуть и разгромить Польшу, одновременно сдерживая Запад^[774]. Занятый локализацией похода в Польшу, Гитлер рассматривал «договор (с СССР) как разумную сделку. Разумеется, по отношению к Сталину надо всегда быть начеку, но в данный момент он (Гитлер) видит в пакте с советским лидером шанс устранить Англию из конфликта с Польшей»^[775]. Уверенный в том, что ему это удастся, Гитлер в первой половине дня 23 августа, когда Риббентроп ещё летел в Москву, отдал приказ о нападении на Польшу в 4.30 утра 26 августа^[776].

23 августа гаулейтер Данцига Альберт Форстер был избран главой города, что было нарушением его статута, но с протестом выступила лишь Польша, тогда как члены Лиги Наций промолчали. Хотя Париж заявил, что поддержит Варшаву, но Верховный совет национальной обороны решил, что никаких военных мер против Германии предпринято не будет, если она сама не нападёт на Францию. 23 августа Гитлеру было передано письмо премьер–министра Англии, сообщавшего о том, что в случае войны Англия поддержит Польшу, но при этом демонстрировавшего готовность к соглашению с Германией^[777]. В Англии все ещё ожидали визита Геринга, и лишь 24 августа стало ясно, что он не приедет.

Тем временем 23 августа в Москву прибыл Риббентроп, и в ходе переговоров со Сталиным и Молотовым в ночь на 24 августа был подписан советско–германский договор о ненападении и определены сферы интересов сторон в Восточной Европе. К сфере интересов СССР были отнесены Финляндия, Эстония, Латвия, территория Польши к востоку от рек Нарев, Висла и Сан, а также Бессарабия^[778]. Благодаря этому соглашению Советский Союз впервые за всю свою историю добился признания своих интересов в Восточной Европе со стороны великой европейской державы. Москве удалось ограничить возможности дипломатического маневрирования Германии в отношении Англии и Японии, что во многом снижало для СССР угрозу общеевропейской консолидации на антисоветской основе и крупного конфликта на Дальнем Востоке, где в это время шли бои на Халхин–Голе с японскими войсками. Конечно, за это Москве пришлось взять на себя обязательства отказаться от антигерманских действий в случае возникновения германо–польской войны, расширить экономические контакты с Германией и свернуть антифашистскую пропаганду.