Антикиллер-4. Счастливых бандитов не бывает
Шрифт:
– Я Антон, – представился гость. – Слыхал?
Шкет напрягся. Это прозвище было на слуху в определенных кругах города. И попадать в поле зрения такого типа ему не хотелось. Даже если за поясом притаился боевой ствол.
– Вчера ты немного расстроил одного моего знакомого. А он обиделся на меня. Как ты считаешь, это правильно? – голос звучал проникновенно и с сочувствием, но Шкета пробил пот. В горле пересохло.
– Не…
– Ну, пойдем на воздух, там посвежее…
Антон повернулся, вышел на улицу и пошел к стоящей на проезжей части машине. Шкет, как привязанный, шел следом.
– Ну что, щенок, кончить тебя? – послышался другой голос – низкий и страшный. Возможно, от предельной конкретики произносимых слов.
Тяжелый ботинок врезался ему под ребра. Потом с другой стороны.
Шкет почувствовал, как его поднимают за шиворот и куда-то волокут. Он замычал и попробовал было вырваться из цепких рук, но тут же понял: бесполезно!
Они оказались в темноте, в каких-то кустах, причем теперь Шкет стоял на карачках и пытался вдохнуть, но у него ничего не получалось. Под ложечкой расширялась сосущая пустота, вакуум, который нечем было заполнить.
– Это тебе привет от Гарика Речпортовского. А также от Степашки с Мокеем… – сказал страшный голос. Впрочем, здесь все голоса были страшными.
– Смотри, Антон, у него пушка! – сказал Хитрый.
– Ух ты! Братан, оказывается, серьезный…
Антон подошел поближе, присел на корточки.
Главарь «волков» выглядел неважно. Не волк, а щенок, беспородный и жалкий. Антон мог бы убить его прямо сейчас – сломать шею или пинать до тех пор, пока он не захлебнется в собственной блевотине. Это не имело бы для него никаких особых последствий…
Только это уже перебор. Пацан и так вбит в говно по самую макушку. Осталось бросить волчонка в багажник, чтобы Хитрый отвез его Гарику. А тот пусть делает что хочет: ломает ему руку, или ключицу, или ребра. Хотя этот зверюга и вообще урыть может… Но все равно, чтобы он ни сделал, а будет перед Антоном в обязаловке: вся братва знает, что он по беспределу попер на Антона, а Антон оказался ни при чем… Облажался, Гарик, облажался…
Антон пинком опрокинул навзничь хрипящего Шкета, поставил ногу ему на грудь. Оставалось только посильнее надавить и объявить приговор.
Но тут его посетила другая идея. Более конструктивная, пожалуй. Он быстро все взвесил и принял решение. Убрал ногу, рывком приподнял Шкета и прислонил к дереву.
– Я не делал ничего!.. – невнятно промычал Шкет онемевшим языком. – Никакого Гарика не знаю! За что?!
Антон несильно ударил его по щеке, голова Шкета качнулась в сторону.
– Я видел тачку, – сказал Антон. – Здесь, неподалеку. Серая «бэха», как и нарисовано. Так что не бреши.
– Меня там не было!
– Вообще-то, это рояли не играет. Раз ты старший, ты за все и отвечаешь!
– Я сам только сегодня узнал… Только что…
Антон нисколько не удивился бы, если бы Шкет заплакал.
– Видишь, не так просто быть вожаком! – нравоучительно
сказал он. – Кто?Шкет какое-то время молча гремел соплями. Затем быстро, захлебываясь, произнес, будто прощался с жизнью:
– Не твое дело! «Волки» своих не сдают!
Антон рассмеялся.
– И у волков шкура есть! – сказал он. – И своя шкура ближе, разве не так? Ты себя в зеркале видел?
На Шкета больно было смотреть. Морда в крови, левый глаз опух, там уже наливался темный, как слива, фингал.
– Это только у вас, у «углов», такие законы…
Антон потянулся в карман за платком, Шкет испуганно дернулся. И тут же понял, что облажался, стиснул зубы.
– «Углы» – это кто? – поинтересовался Антон, вытирая липкую Шкетову кровь с ладони.
– Да все вы… И Гарик этот твой, и остальные…
– Это вы типа дружинников, что ли? – Антон удивленно присвистнул. – С преступностью боретесь? Ну, вы совсем ох…ели, ребята!
– Нет! – проговорил Шкет гордо. – Мы против всех! Я в шестнадцать лет мента отверткой проткнул!
– Да ты просто зверь! – Антон опять рассмеялся. – А что же ты и меня с Хитрым не проткнул в таком разе? Или не пострелял?
– Не успел, – сказал Шкет хмуро.
Антон внимательно посмотрел на испачканный платок и отбросил его в сторону.
– Понятно, – сказал он. – А ты знаешь, что Гарик Речпортовский велел своим орлам принести твою голову на фарфоровом блюде?
Про фарфоровое блюдо он загнул, конечно, но в общем и целом это была истинная правда. Шкет, не отвечая, смотрел себе под ноги.
– И ведь когда-нибудь принесут, – сказал Антон. – Найти тебя просто. Убить еще проще. Обрати внимание, мы тут уже десять минут беседуем, а твоя свора даже не дернулась.
– Если дернутся, то мало не покажется…
На этот раз оплеуха была более увесистой, и Шкет, врезавшись затылком в дерево, рухнул на землю.
– И что? Где они? Почему не дергаются?
Антон за волосы поднял своего собеседника.
– Не знаю…
– Да потому, что там, на ступеньках, Мельник стоит! И он никого живым наверх не выпустит!
Шкет прерывисто вздохнул.
Антон хлопнул его ладонью по щеке – небольно, но звонко и обидно.
– В общем, так, пацан. У нас два варианта развития событий. Первый: я, как и положено, откручиваю тебе башку и несу ее Гарику. Вот так.
Он схватил Шкета за шею, зажал ее в локте и слегка рванул в сторону. Шкет заскулил и беспомощно затрепыхался. Он вдруг глубоко прочувствовал, насколько проста и болезненна эта процедура в умелых натренированных руках – «открутить башку».
– Есть и второй вариант.
Антон отпустил его и достал еще один платок.
– Ты поможешь мне в одном деле. Войдешь в долю. Я тебя за это отмажу перед Гариком.
– Какое дело? – спросил Шкет.
Вытершись, Антон протянул платок ему. Сам Шкет «носовиками» сроду не пользовался, предпочитая утираться пальцами или рукавом, как и все в его окружении. Но препираться с Антоном побоялся. Он осторожно взял платок, приложил к носу. Пахло какими-то пряностями и деревом, как от нагретой солнцем палубы.
– Среди «углов», как ты их называешь, есть разные люди, – сказал Антон. – Попадаются очень нехорошие.