Антиквар
Шрифт:
Немощная старуха, дочь героя-партизана, безжалостно убита. И снова, прост и ясен, распластался на поверхности мотив – вожделенная картина.
Сколько, интересно, свидетелей, ничуть не покривив душой, уверенно подтвердят, каким неистовым фанатом творчества Ивана Крапивина был антиквар Игорь Непомнящий? С каким маниакальным упорством искал он повсюду таинственный пропавший портрет.
И все сойдется в одной точке.
Вся жизнь: прошлое и будущее.
И сам он, Игорь Непомнящий, со всеми своими мыслями и стремлениями, надеждами, разочарованиями, свершенными некогда делами,
Крохотной, бессильной и бесправной ее составляющей.
Личинка в коконе невозможных, фатальных, необъяснимых, но совершенно реальных, доказуемых и отчасти уже доказанных обстоятельств.
Мысли, похожие на отголоски ночного кошмара, путаясь, кружили в голове, медленно, но неуклонно складываясь в суровый, не подлежащий обжалованию приговор – безумие.
Безумен?
Нет, Игорь Всеволодович еще не готов был безропотно отдать себя во власть страшной фантасмагории. Стряхивая наваждение, он даже мотнул головой – и только тогда осознал, что по-прежнему сидит на полу, возле распростертого тела, сжимая в ладони маленькую рацию.
Взглянул на часы – и ужаснулся: стрелки давно перевалили за полночь и, значит, в доме он провел более часа.
Еще один шар в корзину улик против него.
Тяжелый шар.
Вызывать охрану теперь, понятное дело, было безумием.
Бежать.
Снова бежать – и, похоже, это был единственный выход.
Бежать, чтобы самому отыскать объяснение происходящему, непременно существующее.
Однако бежать с охраняемой территории, наверняка изобилующей чуткой охранной техникой, к тому же совершенно ему неизвестной?
Единственную знакомую дорогу преграждает шлагбаум и приставленные к нему крепкие ребята.
Была отчаянная мысль – идти на таран. Обычный в общем-то прием из арсенала героев крутых боевиков.
И все же он понял: одно дело – мысленно воплощаться в отчаянного голливудского парня. Совсем другое – исполнять рискованные трюки в реальности.
Вероятность успеха была равна нулю.
Сто – к одному: либо его пристрелит охрана, либо сам расшибется в лепешку, не справившись с управлением на заснеженной дороге.
В лучшем случае – погонят, как затравленного зверя, по малоизвестным подмосковным трассам. И опять же – сдадут нервы, не совладает с дорогой, вдрызг разобьется вместе с машиной. Или возьмут, загнав в какой-нибудь тупик, и тогда-то уж точно все сойдется в одной точке, той самой, подводящей итог всему.
Нет, прорываться сквозь кордон охраны было по меньшей мере глупо.
Что ж, не умеешь работать головой – работай руками, – неизвестно по какому поводу всплыла в памяти поговорка откуда-то из далекого прошлого. Неожиданно. Но – случайно ли?
Сознание Игоря Всеволодовича в эти минуты было обострено и склонно анализировать мельчайшие детали.
Разумеется! Детскую присказку понимать следовало с точностью до наоборот: не можешь превозмочь физически – переиграй мозгами, перехитри.
И стоило сформулировать принцип – пришло решение.
Рискованное.
Но в отличие от ухарского прорыва, возможно, исполнимое.
Он внимательно
оглядел маленькую рацию. Конструкция была проста – технически он справится. То бишь нажмет на нужную кнопку.Теперь – содержание.
Команду, которую скороговоркой дал охране Морозов, провожая его утром, Игорь Всеволодович, как ни странно, запомнил дословно.
Впрочем, слов было не много: «Гость уезжает».
Отзыв: «Принято».
Очень просто.
Стало быть, единственная проблема заключалась в том, чтобы заговорить морозовским голосом. По крайней мере произнести два слова так, чтобы охранник не заподозрил подмены.
Это была совсем не плохая идея.
Игорь Всеволодович сконцентрировал внимание, вспоминая, как говорил Морозов, – и кажется, вспомнил.
Оставалось воспроизвести.
К тому же в голову пришла еще одна – недурственная на первый взгляд – идея. Возможно, на подходе была и другая, но именно в эту минуту Непомнящий понял, что действовать надо незамедлительно. Иначе вслед за идеями придут сомнения, а решительность уйдет.
«Все, – жестко сказал он себе, – две идеи – не одна идея. Вперед!»
И мягко нажал кнопку на хрупком корпусе рации.
Долю секунды было тихо – потом раздалось негромкое шипение. В этот момент Игорь Всеволодович начал громко, натужно кашлять – рация молчала, продолжая шипеть и потрескивать.
– Гость… – с трудом выдавил Непомнящий и снова зашелся совершенно чахоточным неуемным кашлем.
– Простите. Не понял, – после паузы отозвалась рация.
– Гость… уезжает… Что за дьявол? – Все было сказано по-прежнему сквозь мучительный приступ кашля, который якобы никак не мог преодолеть Андрей Морозов. Потому и чертыхался. Впрочем, охране до этого, как оказалось, не было никакого дела.
– Принято, – дисциплинированно отозвалась рация.
И отключилась.
Сработало!
Через десять минут Leksus не спеша подъехал к шлагбауму, который был уже предупредительно поднят.
Никто из охранников не вышел проводить гостя.
Но Игорь Всеволодович – не слишком-то и понимая зачем – энергично махнул рукой им из окна машины.
Надо полагать – на прощание.
Москва, год 1984-й
Горя, надо признать, не случалось даже поблизости.
Были, разумеется, мелкие неприятности.
Но и те без особых усилий, быстро и ловко ликвидировал неожиданно заматеревший Лемех.
Правда, радость или ж, на худой конец, легкое расслабляющее веселье стороной обходили Елизаветину душу.
Зато незаметно, тихой сапой просочилась в нее, расползлась, заполняя собой все пространство, скука.
Еще не тоска.
Однако из разных заслуживающих доверия источников – хороших романов, историй чужих трагедий и прочего – Лиза знала: она не за горами. Потому что всегда приходит следом. Всюду вдвоем, неразлучные подруги – скука и тоска. Который уж век изводят людей.
Чувствовала Лиза – близко тоска, рядом затаилась, приглядывая из темноты за будущей жертвой омутными своими глазами – темными, бездонными и безжалостными.