Антиквар
Шрифт:
– Как Эллочка-людоедка! – Она засмеялась низким, грудным смехом с едва уловимой хрипотцой.
А Игорь Всеволодович возблагодарил Бога за то, что ничего подходящего из этой серии в тот день не было.
Однако ж мог обещать твердо, и он действительно нашел бы хоть супницу, хоть половник с кухни самого императора, переполошив всю антикварную Москву, – и значит, будет еще одна встреча.
А потом, возможно, еще одна.
Ничего большего в этот миг он не хотел – только видеть ее и слышать низкий с хрипотцой голос.
Они обменялись телефонами.
Ее визитка была простой и, пожалуй, слишком лаконичной: «Елизавета А. Лемех».
И все.
Внизу телефон, первые
«Ну, разумеется, как же иначе?» – с необъяснимым раздражением подумал Игорь Всеволодович.
Телефонные номера самых серьезных объектов – сиречь домов и дач наиболее значимых персон – на Рублево-Успенском шоссе начинались цифрами «418» или «419». Эта малосущественная информация была как раз из тех деталей, вроде наушника из «гарнитура» в ухе охранника, по которым Непомнящий давно научился безошибочно определять место и уровень человека в социуме. Что немаловажно вообще и особенно для серьезного антиквара.
– Сюда не звоните никогда. Это телефон охраны, там не скажут ничего вразумительного, по определению. Я откликаюсь вот по этим…
Мелким, летящим почерком она дописала на визитке еще два номера: домашний – он начинался также «418…» – и мобильный.
И исчезла.
Оставив слабый горьковато-пряный запах неизвестных Непомнящему духов.
И только.
Москва, 3 ноября 2002 г., воскресенье, 19.10
Дорога домой не принесла ожидаемых неприятностей.
Город был почти пуст, а грязная подмерзшая кашица под колесами оказалась не такой уж проблемой.
Маленький спортивный Mercedes стремительным серебристым зверьком распластался по мостовой – и оказалось, несмотря на низкую посадку, держал дорогу отлично.
К тому же Лиза давно освоила автомобиль, именно этот, со всеми его капризами, положенными аристократическому отпрыску, непростым нравом и категорической – как утверждали многочисленные специалисты – непригодностью для русских дорог. Особенно зимой.
К тому же терпеливо, как ребенку или не слишком толковому человеку, ей объясняли: эта машина хороша, когда в гараже еще как минимум пара приличных авто – лимузин для поездок с шофером и внедорожник – на случай сюрпризов русской погоды. И вообще. На всякий случай.
Аргументы были сильными, практически не убиенными – тем более что облюбованный кабриолет должен был стать единственной ее машиной. На все случаи жизни.
Все было так, и тем не менее, выслушав всех, Лиза поступила по-своему.
И не пожалела.
Ни разу, хотя прошло уже три года и на спидометре было почти семьдесят тысяч километров.
Он и теперь не подвел, домчав из центра города до дома на Рублевке всего за пятьдесят минут.
А дома было хорошо – тепло, несмотря на промозглый вечер, тихо, уютно.
Она разожгла камин и распахнула шторы на высоком окне в гостиной. Уже давно стемнело, но свет из окна проникал в сад. Видны были мокрые стволы древних сосен, местами схваченные белым налетом инея. И тонкие березы, сгибаемые порывами злого ветра. Вдобавок пошел снег, и крупные снежинки, отчетливо различимые во мраке, метались по выстуженному саду.
И пусть.
Лиза почти сознательно бросала вызов злому буйству непогоды – она была под защитой своего надежного дома, любимых вещей, собранных кропотливо и придирчиво, потому что по крупицам собиралось не что-нибудь – маленький мир, который будет окружать ее большую часть жизни, а возможно, всю оставшуюся жизнь.
И трескучий огонь в камине – тоже был сейчас на страже ее покоя.
Пламя к тому же удачно отражалось в оконном стекле.
Нерукотворный
пейзаж завораживал – мерцающие языки огня во тьме, в вихре мокрого снега.«Вот так и нужно, так и должно быть – всегда, все нипочем. Все», – подумала Лиза, заглядевшись на странное отражение.
И заплакала.
Настроение на самом деле было отвратительным и – самое противное и пугающее – становилось все хуже.
Случайное – черт бы его побрал! – давешнее воспоминание все-таки разбередило душу.
Процесс оказался необратимым.
И был один способ хоть как-то смягчить подступающую боль – взять его в свои руки.
– «Вы хочете песен – их есть у меня!» – сказала Лиза, обращаясь к мокрым соснам. – Желаете воспоминаний? Извольте. Только сначала, если вы, конечно, позволите, я сварю себе кофе и налью коньяка. Да-с, коньяка. И не надо качаться так укоризненно – я не спиваюсь и не сопьюсь, потому что не спилась. И не сяду на иглу. По той же причине. Но коньяка сейчас хряпну. Хоть тресните.
Все было сделано, как сказано, – она вообще привыкла неукоснительно исполнять собственные решения, чего бы это ни стоило.
С чашкой кофе и пузатой рюмкой коньяка Лиза уселась с ногами в тяжелое кресло у камина так, чтобы чувствовать жар огня и наблюдать разгул непогоды.
– Это ведь тоже не от хорошей жизни. Доказываю кому-то, что сильна, как прежде. И ветер, дескать, и буря мне нипочем. Ну, будь здорова, Лизавета Аркадьевна!
Глоток коньяка был большим – темно-янтарной жидкости в пузатом бокале заметно поубавилось.
А кофе лишь пригубила, с наслаждением вдохнув острый пряный аромат.
И подумала: «Чего, спрашивается, корчусь в непонятных душевных судорогах? Разве не вот оно – счастье, под рукой. Свобода, дом, возможность вечером сидеть у камина и пить кофе с коньяком, а завтра – если надоест – махнуть в Париж. Не с тем, конечно, размахом, что прежде, без опустошительных визитов на rue Cambon. [39]
Так ведь сколько пропущено, не замечено в том же Париже из-за вечной беготни между avenue Montagne [40] и rue Cambon, поздних завтраков в собственных апартаментах Hotel de Crillon, обедов в «La Grande Cascade» [41] и ночных плясок в «De Bain et de Souches» [42] и прочей светской суеты.
39
Улица в Париже, где расположен Дом Chanel.
40
Улица в Париже, на которой расположены магазины большинства Домов высокой моды.
41
Гастрономический ресторан в Булонском лесу.
42
Модная парижская дискотека.
Теперь все можно было организовать совсем по-другому: прилететь с одной сумкой, в джинсах, теплом свитере и легкой куртке – в Париже сейчас тепло, хотя могут зарядить дожди.
И разумеется, в кроссовках – это наипервейшее условие!
Сколько прекрасных минут, а то и целых вечеров и даже ночей омрачено неустойчивыми высокими каблуками, пригодными для того, чтобы пройти от машины до очередного парадного подъезда.
А машины! Что, скажите на милость, можно увидеть из окна лимузина?