Антим 2. Танцы на костях

– Нольмонте па! Же суи же мазищьен! – звонко выкрикнула девушка на ланкарском, и обернулась. Чтобы не означала эта фраза, рейховцев она не остановила и Иован решил не выдавать себя раньше времени, считая противников. Их оказалось шестеро, а это представляло серьезную опасность даже для него, особенно учитывая то, что защищать предстояло не только себя самого.

Внезапно огненная гусеница вскинула правую руку и Иован понял, что она собирается произнести заклинание. Он даже узнал его по характерно сложенным пальцам, вот только плеть инферно так и не появилась, а на груди девушки что-то отрывисто щелкнуло, и хрупкая фигура стала медленно заваливаться набок.

Иован знал, – злость неважный союзник в бою, потому как она мешала мыслить трезво. Вот только в его душе кипела самая настоящая ярость, являвшаяся порой куда более грозным оружием чем тот же меч или даже взрывной заряд.

Он с силой распахнул полы своего плаща сбрасывая невидимость, и первый противник получил тяжелый стальной болт в лицо. Отброшенный в сторону арбалет не успел еще коснуться темного пепла, когда метательный нож впился в горло самому дальнему бойцу, имевшему при себе щит.

Вторым ножом Иован промазал, но нужно было не растерять преимущества внезапности, потому мужчина рванулся с места, выхватывая из ножен меч.

Патрульные Рейха стояли, разинув рты.

Но оно и понятно, одно дело преследовать беззащитную девушку, а совсем другое, когда на тебя несется материализовавшийся из воздуха воин, размахивающий сталью клинка.

Еще один солдат лишился жизни, пытаясь неуклюже защититься, однако оставшиеся трое бойцов наконец осознали, что их группа сократилась уже на вполовину и рисковала вскоре вовсе превратиться в шесть коротких строчек отчета боевых потерь.

Они двинулись навстречу Иовану, но он, напротив, остановился и, опустив оружие, выкрикнул на рейском:

– Все сюда! Их здесь только двое! – затем он выхватил из нагрудного кармана последний метательный нож и сравнял количество живых бойцов с только что озвученным.

Рейховцы дрогнули и попятились, совершив при этом страшную ошибку. Иован рванулся к ближайшему и после короткого финта вонзил ему меч прямо в сердце. Последний патрульный встретил свою смерть уже стоя к ней спиной, и медленно осел на пепел, бестолково хватаясь руками за пронзенную сталью шею.

Ассиец, однако, чувствовал, что пока не победил, потому как главная его цель все еще лежала в стороне не шелохнувшись. Из груди огненной гусеницы вырывались сдавленные стоны. Иован склонился над девушкой, силясь понять, чем может сейчас помочь.

Она смотрела на него широко раскрытыми от ужаса глазами, а ее пальцы исступленно царапали кожу на груди, чуть ниже ключиц. Иован догадался, что девушке не удается сделать вдох.

Тогда он одной рукой плотно зажал ей нос, а второй взялся за подбородок. Сделал глубокий вдох и плотно прильнув к губам, резко выдохнул. Получилось плохо, потому как девушка сперва не разомкнула толком рот, однако она поняла его намерения и в следующую попытку уже сама старалась помочь.

Иован все повторял и повторял свои действия, видя, как девушке становится лучше, а она, не отрываясь смотрела в его глаза и этот взгляд щемил его сердце. Он уже знал, что не позволит ей умереть. Ни сейчас, никогда.

Наконец огненная гусеница закашлялась, и новый вздох удался ей относительно легко. Она пыталась отдышаться, но не отпускала его, крепко держась рукой за плечо мужчины.

Он же улыбался, глядя на нее и, когда дыхание девушки выровнялось, сказал:

– Ну здравствуй, огненная гусеница. Вот мы и встретились снова, только я понятия не имею, что же нам делать дальше.

– Куа? Же не компром па, – с досадой ответила девушка.

– Да, мне не знаком твой язык, – кивнул мужчина, а затем добавил. – Ами. Идемоа.

Это означало «Друг. Помощь» и составляло едва ли не половину его словарного запаса на ланкарском.

Девушка улыбнулась ему, продемонстрировав те самые ямочки на щеках, которые он так хорошо и отчетливо помнил. Вот только теперь на этой улыбке лежала тень тяжелой беспросветной усталости и страха.

– Иован, – сказал ассиец, коснувшись рукой своей груди.

– Лани, – ответила девушка, повторив его жест, но вдруг часто заморгала и поплыла взглядом. Мужчина понял, что она теряет сознание, а потому подхватил ее на руки. Затем он поднялся, крепко, но бережно прижимая ее к себе.

Им предстояла дорога из черного города, ставшего олицетворением самой смерти, но чудесным образом соединившего две далекие жизни друг с другом.

Глава 3

Плотный серый туман застилал глаза и пробирался, казалось, в самую душу.

Лишь серость, холод и мрачная гнетущая тишина вокруг.

Эш шел по острым камням, скользким от влаги и пахнущим плесенью. Иногда ему начинало казаться, что прошла уже целая вечность, с тех пор как он оказался здесь, но тогда он прикрывал глаза и видел внутри себя медленно угасающий свет. Его оставалось совсем немного, однако четвертый круг продолжал тянуть силы из незваного гостя.

После битвы ангелов с Парларием Эш обнаружил себя лежащим возле мутной воды и ему нестерпимо хотелось пить. Стараясь не думать о последствиях, он глотал безвкусную жидкость несколько минут подряд, но она совершенно не утоляла жажды.

Тогда он поднялся и начал искать путь домой.

Вот только пути нигде не было.

Куда бы он ни шел, какие бы ни выбирал направления, рано или поздно перед ним возникал островок с иссиня-черными дымящимися ветвями, разбросанными вокруг. В них все еще чувствовалась пугающая потусторонняя мощь, но демон уже не являлся.

Эш в сердцах сплюнул на камни, снова увидев перед собой место битвы, и огляделся.

– Эй! – крикнул он в туман. – Я ведь все еще здесь! Ангелы, чтоб вас… – Эш задумался, как будет этичнее выразить свое возмущение действиями существ из святого круга, и закончил уже шепотом: – Чтоб вас совесть заела.

Решив, что бестолковые блуждания по мелководью и пригоркам все равно ни к чему не приведут, он сел на то место, на котором появился в четвертом круге и стал ждать сам не зная чего. Свет в его груди совсем уже еле теплился и антим почувствовал, что вместе с его остатками, начинают убывать его силы.

Может такова была участь дерзнувшего стать проводником между мирами? А может он оказался мерзок ангелам и получив его помощь они не захотели оказывать милость убийце? Ведь раскаяние раскаянием, да только жизни людей не вернуть.