Антим 2. Танцы на костях

– Меня Чэтима зови. Или как хочешь зови, главное скажи как будешь звать, чтобы я отзываться на что знал.

– Господин, Чэтима, – кивнула она.

Мужчина тем временем подошел к зеву горящей печи и швырнул туда камни. Те тут же зашипели, полыхнуло жаром, а через несколько секунд раздались звуки, напоминающие слабый приглушенный свист.

– Я знаю амулет твой что запоминает здесь, – сказал Чэтима, глядя в огонь. – Снять его, тебе плохо сделают?

– Да, очень плохо, – проговорила Аделина, невольно вспоминая жуткое заклятие, которое маг, применил на четверых рабынь в подвале огромного дома. Их тела буквально вывернуло наизнанку, и переломало кости. Почему-то хуже всего пришлось самой первой девушке, так как ее заклинание убивало почти минуту.

– Только его если я не сниму даже, не поможет это тебе, – туманно проговорил Чэтима и развернулся от печи, в сторону девушки. – Тогда я думать буду пока.

С этими словами он удалился в погреб и вернулся оттуда с вяленым мясом, горстью моченых яблок и хлебом.

– Пойдем есть будем, хочешь если. Я ел на корабле два дня назад. Уже хочу сильно. А ты?

Аделина так же была очень голодна, а потому кивнула и села за стол, не спеша, однако, первой притрагиваться к еде. Прайярец же принялся с аппетитом уплетать мясные ломтики, улыбаясь и разглядывая дом.

– Места много, а делать нечего здесь! Скучно много времени будет. Ты что больше делать любишь? – спросил он девушку, и та начала перечислять.

– Я обучена петь, знаю много разных песен на ниамайском языке, могу танцевать Вам, делать массаж и ублажать Вас в постели. Только скажите, и я…

– Нет, нет! – нахмурился прайярец. – Я же спросил, что ты любишь, а не то, что можешь.

Девушка опустила взгляд и пожала плечами.

– Мне нравится служить своему господину, то есть Вам.

Чэтима отчего-то зычно рассмеялся.

– Какой же господин я тебе есть, если ты мне не слуга?

– Меня направили служить к Вам, поэтому Вы мой господин.

Мужчина поморщился, не прекращая жевать, затем кивнул каким-то собственным мыслям и подвинул ближе к Аделине еду.

– Как ты такой сделалась?

– Какой? – не поняла она вопроса.

– Такой, какой не хочешь сама быть. Раньше какой была, хочу слышать я.

– Раньше? – задумалась Аделина, пытаясь вспомнить свою жизнь еще до того, как ее продали в рабство. Эти воспоминания уже успели подернуться мутной пеленой, словно происходили вовсе и не с ней, ведь сейчас девушка имела только ту жизнь, которую ей позволяли.

– Я жила в Иктании.

– А это давно было, расскажи мне все?

– Давно, но не помню, насколько, – она стала разгибать пальцы, помогая себе в счете. – Года три или четыре назад.

Чэтима кивнул, подбадривая ее продолжить.

– У нас был маленький деревянный дом недалеко от города Кенай и поле. Родители работали в том поле и им помогал мой старший брат, а я больше прибиралась по дому, готовила еду. Но однажды, как раз после того, как собрали урожай, пришли люди с оружием, забрали у нас все, даже спрятанные деньги. Мама с отцом после этого долго ссорились, но потом снова поладили. Они сказали мне и моей младшей сестре, что нам нужно будет теперь пожить без них, так как иначе без еды мы можем умереть. Ну и на следующий день отец отвез нас в Кенай и отдал там какому-то человеку с темной кожей. Он нас разделил с сестрой, так что я больше ее не видела, а потом повез на корабле через море в очень большой красивый город, который называется Ниамай. Я так понимаю, туда много детей отправляют из семей, которым нечего есть, или тех, кого силой забрали. Вот там меня и стали обучать служить господам, объяснили, что я должна делать, как себя вести.

Она замолчала, вспоминая свое обучение: суровых темнокожих временных хозяев с плетками, десятки других учениц и учеников, разного возраста, говоривших на разных языках. Тесную каморку спальни с двенадцатью коек, где постоянно пахло мочой и плохо вымытым телом. Аделина никогда особенно не задумывалась над своей жизнью, потому как жизни иной она просто не видела, разве что мельком и украдкой, подглядывая за ней через решетки окон. А потому она не считала свою судьбу какой-то особенно плохой или хорошей. Мир был прост и люди в нем делились на сильных, являвшихся господами, а также на тех, кто обязан им служить. И раз уж ей выпала доля оказаться среди последних, оставалось только смириться, хорошо делая то, что от нее ожидали.

– А вспомнить можешь среди этого то, что любила ты? – спросил мужчина.

Девушка чуть помедлила и кивнула, позволив себе робкую улыбку.

– Я любила финики. Потому что они сладкие.

Чэтима тяжело вздохнул, затем натянуто улыбнулся и указал пальцем на еду.

– Ешь пока тогда. Яблоки несладкие очень, но я потом тебе фиников попрошу.

С этими словами он поднялся, принявшись ходить возле печи, напряженно о чем-то размышляя. Когда Аделина поела, мужчина остановился и показал ей две свои растопыренные пятерни.

– Пальцев сколько здесь есть?

– Десять, – удивленно ответила девушка.

– А три раза так, сколько будет?

– Я умею только до десяти считать.

Чэтима радостно хлопнул в ладоши и добродушно улыбнувшись сказал:

– Давай тебя учить письму, счету, буду. Очень тут скучно, а то.

Так потянулись странные дни в жизни девушки.

Чудаковатый здоровяк оказался человеком, впервые выбивающимся из привычной Аделине иерархии. Он ничуть не походил на слугу, потому как не боялся вести себя так как ему хотелось, что читалось в каждом его жесте, взгляде и интонации. В то же время Чэтима не был ей и господином, позволяя девушке делать все, что та хотела – спать пока не выспится, есть то и сколько посчитает нужным, а самое главное, и это поражало ее больше всего, не притрагивался к ней как мужчина.

Он обучал ее счету, терпеливо объясняя, что означает ноль и почему делить числа можно на любые другие кроме него. Рассказывал о том, как следует писать слова, хотя то и дело сам поправлял себя, путаясь в языках.

Когда Аделина уставала от уроков, а ей позволено было говорить об этом прямо, Чэтима выдумывал всякие забавные игры. Один раз он набрал в кулек, размером с ладонь, зерна, повязал его узлом, а затем предложил кидать это в стену, где углем уже был нарисован круг со множеством чисел. Требовалось так попасть с расстояния в числа, чтобы их сумма в итоге равнялась двенадцати.

Эта игра, отчего-то очень увлекла Аделину, но понять наверняка, куда именно угодил кулек, оказалось непросто. Чэтима постоянно говорил, что его попадания случаются именно по тем числам, которые приводили прайярца к победе, и в один момент девушка поймала себя на том, что спорит с мужчиной, совершенно непозволительно повышая при этом голос.

Она испугалась и тут же одернула себя, однако Чэтима словно бы именно этого от нее и ждал. Как всегда добродушно рассмеявшись, он сообщил, что она победила и ему сегодня предстоит убирать со стола.

Через полтора месяца их пребывания вместе Аделина начала думать, что Чэтима все-таки такой же слуга, как и она, что и объясняло его удивительно доброе отношение. Ведь прайярца привезли сюда важные люди с Нордики, обязав находиться в доме и создавать зачарованные вещи. С этой нехитрой логикой никак не вязался один единственный, но очень важный момент. За все время пребывания на острове, Чэтима так ни разу и не притронулся ни к чудесному синему минералу, пылящемуся в ящиках, ни к самим предметам, которые следовало зачаровать.