Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 31. Ефим Смолин

Ну, приказ есть приказ. Вот идет как-то Понтер. Тут я из своего мусорного бака высовываюсь, говорю: «Заходите, герр Понтер…»

Не знаю, что в Центре про эту операцию думают. У них теперь и на телеграммы денег нет. Сейчас же за каждое слово сумасшедшие деньги. А на то, что им выделяют ежемесячно, им только хватило сообщить: «Центр — Юстасу»… И все…

Причем и эти два слова открытым текстом — шифровальщикам нечем платить.

И после этого сразу к нашему баку цэрэушники пошли. Вот все-таки есть профессиональная солидарность! Они говорят: «Ребята, ну что ж вы не сказали, что у вас с деньгами так трудно? Вот, возьмите пока на первое время несколько секретов. Отдадите потом когда-нибудь своими…»

Но я решил ничего у них не брать. Лучше у своих попросить…

Граждане, подайте сотруднику Внешней Разведки на оперативную работу!..

Исповедь

К юбилею Налоговой инспекции

Батюшка, я понимаю: совершенному мною нет прощения в нашем обществе…

Передо мной днем и ночью стоит лицо той девчушки-кассира! Как она на меня смотрела полными ужаса и непонимания глазами! Тянула ко мне руки… И я хочу облегчить душу… Хочу сказать… Я вчера среди бела дня… этой девчушке… заплатил налоги… Боже, как я ее напугал… Она приняла меня за сумасшедшего…

Я был не один… Самое отвратительное, что я заставил участвовать в этом деле жену. Она стояла на шухере и должна была дать знать, если мимо пройдет кто-то из знакомых или подъедет перевозка из Кащенко…

А я вошел… в черной маске… чтоб не узнали… и заплатил…

И я вам хочу сказать: соскользнуть на кривую дорожку честной жизни легко, а сойти с нее трудно. Эта честная жизнь засасывает, как болото…

Я теперь понимаю: конечно, все не случайно. Я не ищу себе оправдания, но корни того, что я совершил, конечно, лежат в моем детстве, в тех, кто меня окружал. Что я видел тогда? Детство жуткое было. Наш подъезд — не приведи бог: кругом одни отличники… из музыкальной школы.

Вечером погулять выйдешь — уже стоят. Кто со скрипкой, кто с виолончелью… Стоя-ат, смычками поигрывают… А что я? Пацан, попал под влияние… В подъезд завалимся и давай Моцарта наяривать, от Шуберта балдеть… А Моцарт, он же душу осветляет, после него вообще, как пьяный: легко так становится, добро делать хочется… Ну как воровать после Моцарта? После него можно только с повинной идти, такое чувство, что больше года не дадут… Или Бетховен. После него только захочешь налоги укрыть, а в мозгу сразу:

«Па-па-па-па…» — тема судьбы…

Ну, и где сейчас эти музыканты? Естественно, их общество отторгло. Один профессор в Гусинском, побирается, конечно… Другой дирижер в Большом театре. У него тоже, кроме палочки, вообще ничего нет.

Меломаны — это ж те же наркоманы: затянет — не выберешься. От этого же не зашьешься. Сейчас, правда, говорят, пробуют таким, помешанным на классике, как торпеду алкашам, кассету со специальной музыкой в ягодицу зашивать. Эта специальная музыка так и называется — поп-музыка. Я, правда, так и не понял, в честь чего ее так назвали: то ли по месту, которым ее слушают, то ли по месту, куда ее зашивают, то ли по месту, которое ее воспроизводит…

Говорят, после такой зашивки какого-нибудь Брамса слушать невозможно: сразу тошнит, наизнанку выворачивает. Но лучше, я вам скажу, с детства к этой классике несчастной не привыкать, чем потом мучиться и лечиться…

Вот ребятам в соседнем подъезде как повезло, как повезло! Они кроме «Мурки» ничего не слышали. Ну, у них и старший наставник был — позавидовать можно! Красавец, весь в татуировке, во рту фикса горит, только что из лагеря…

Конечно, у него ребята выросли — как раз то, что надо сегодня! Уважаемые люди! Они тут к нему недавно в гости приезжали. Ну, у него теперь особняк, швейцар в ливрее. И они подъехали — это ж любо-дорого посмотреть! На таких машинах! Весь двор высыпал. И швейцар так торжественно:

— Домушник из Солнцева с супругой!

— Бригадир Афоня из подольской группировки!

— Братва из Долгопрудной!..

Ну, что тут сделаешь? Повезло с наставником. Я нашего вспоминаю — тоже один лоб крутился, все картинки с девочками показывал: «Девочка с персиками» Серова, «Девочка на шаре» Пикассо… В Третьяковку нас водил… Господи, кому это все теперь надо?

Что обо мне говорить? Я-то с этой своей честностью человек конченый. Меня сынок беспокоит, как бы он по моей дорожке не пошел..

Нет, что мог для его современного воспитания, я все сделал. Там Пушкина с Толстым, Гоголя с Тургеневым — это все я спрятал…

Иногда, если самого потянет стихи почитать, вкладываю их в обложку от «Плейбоя»: сынку в голову не придет, что там Лермонтов спрятался. А уж журналов-то этих сынок насмотрелся побольше папаши… Не подойдет.

С музыкой, батюшка, я тоже все продумал. Кассету с Бахом в плейер вставляю, чтоб не слышно было, на голову наушники… Надо только под Баха дергаться по-современному: пусть мальчик думает, что я слушаю какую-нибудь группу типа «Ногу свело», «Руку оторвало»… Нет, дергаться, батюшка, это как раз не трудно— в руки два голых провода от сети берешь… Действительно, так ногу сводит, так начинаешь дергаться, трястись и извиваться — Майкл Джексон может отдыхать!

Вот с телевизором сложней. Я тут чуть не попался… Признаться стыдно… У самого уже пацан взрослый, а я все как в юности… Дурак такой… Только все улягутся — я щелк! И «Очевидное-невероятное» смотрю. Его сейчас глубоко за полночь показывают. Ну, кого оно еще интересует, кроме такого козла, как я?

И вот однажды, как назло, только мне Капица сказать успел: «Добрый день! Сегодня мы поговорим о том, что разноименные тела притягиваются! Это очень интересно!.. И тут парень мой со словами: «Ой, я тащусь— папашка Капицу смотрит!..» — дверь открывает!..

Фу! Я еле успел на НТВ, на порнуху, переключить… Что вы говорите, батюшка? «Слава богу»?… Вот именно… Хорошо, там как раз чьи-то разноименные тела притягивались… Сынок посмотрел. Говорит: «Во дает Капица! А ведь не молодой уже… Папа, ты знаешь, а мне эта физика нравится! Я, пожалуй, в ученые пойду..»

Я говорю: «Не дай бог, сынок! Что у нас — нищих не хватает? Ученым… И будешь, как Красная Шапочка, ходить с одной потребительской корзинкой…»

А с этим сексом вообще… Ну, у таких, как я, ведь все не как у людей… Я отношусь к «сексуальному меньшинству»… Ну, это те мужики, батюшка, кто могут только с женщиной и только один на один. Да, нас таких сегодня меньшинство. Вот такой я извращенец…

Конечно, скрываю — вру, изворачиваюсь… Мы тут с женой в дом отдыха поехали. Ну, у нас два варианта было: или такой номер, куда горничная никогда не заходит, или подороже, такой, куда заходит каждое утро… но без стука. Мы второй выбрали.

И вот она врывается, мы с женой еще в постели. Увидела, что нас там только двое… Вы бы видели, батюшка, с каким презрением она на нас посмотрела! И правильно! Извращенцев никто не любит… Пришлось мне срочно пересматривать свою сексуальную ориентацию…