Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 31. Ефим Смолин
Шрифт:
Жонков. Но его потом Бог покарал — он без носа остался…
Бульба. Сифилис, что ли?
Гоголь. Да. После женитьбы…
Бульба (всхлипывая, с неожиданной жалостью). Жалко… Прощай, Остап!
Жонков. Отлично! Так и снимаем! Поджигай!
«Поляки» зажигают костер… Но в это время «мертвые» встают с пола. Только двое остаются лежать.
«Мертвые». У-у, все, у нас обед!..
Жонков. Какой обед! Мы же снимаем!
«Мертвые».
Жонков. Какие сверхурочные? На какие шиши? Так нельзя к искусству! Только деньги… (Кивает на Гоголя.) Почему Николай Васильевич остался? (Показывает на Бульбу.) Почему Бульба не уходит?
«Мертвые». Привязали — вот и не уходит…
Пламя в это время разгорается под Бульбой. Он уже орет благим матом… Пытается оторваться от столба.
Бульба. А-а-а! Ну, Остап! Где ж ты такую веревочку нашел…
«Мертвые». Во! Прямо горит на работе…
Жонков (показывает на двоих, которые по-прежнему лежат ничком). Ну посмотрите! Ну ваши же лежат, никуда не уходят!
«Мертвые». Кто? Это не наши, это — ваши. Это же осветители пьяные…
«Мертвые» уходят… Вслед за ними, виновато пожимая плечами, не обращая внимания на вопли Бульбы, выходит съемочная группа. Зато снова приходит Пожарник.
Пожарник. Сан Саныч, за открытый огонь в павильоне…
Жонков (швыряя ему деньги и выскакивая из павильона). К черту ваше кино! Сумасшедший дом! (Толчком открывая дверь павильона.) Да гори оно все синим пламенем!
Пожарник (глядя на вопящего Бульбу на костре). То есть в каком смысле «гори»? Не тушить, что ли?..
ПЯТНАДЦАТЫЙ ЭПИЗОД
«Режиссерская» палата. Утро. Аккуратно застеленная, пустует койка Куросавы. Остальные четверо спят на своих койках, у каждого на тумбочке кинокамера. Такает будильник, секундная стрелка подходит к 8.30. Подошла — звонок, и трое, Спилберг, Эйзенштейн и Брасс, тотчас бодро вскакивают. Спилберг, чья кровать рядом с эйзенштейновской, наклоняется за второй тапочкой.
Спилберг. Где ж второй тапочек?
Наклонившись, находит тапочку и уже хочет разогнуться, но тут что-то привлекает его внимание под соседней кроватью.
Под кроватью Эйзенштейна лежит кукла.
Спилберг, покосившись на Эйзенштейна, тотчас хватает куклу и прячет к себе под одеяло…
Занимаются утренним туалетом — один умывается, другой бреется, третий делает гимнастику, приседает…
Эйзенштейн. Как спалось? Совесть не мучила?
Наклоняется, не находит куклы, озирается, ищет по палате.
Спилберг. Спалось отлично! Здравствуй, утро!
Брасс толкает его локтем, показывает на спящего Жонкова.
Брасс. На заре ты его не буди…
Спилберг. Ха-ха! Надеешься, что к девяти не проснется, к камере не встанет?
Эйзенштейн. А что? Одним меньше… (При этом продолжает искать.)
Спилберг.
Да он, думаю, и так после вчерашнего к камере не подойдет… Молодец Брасс! Здорово с этим пожарником придумал! Он его достал!Брасс (Спилбергу). Я — что! Пожарник — ерунда! А вот как ты, Спилберг, дотумкал его статистов уговорить в разгар съемок на обед уйти!
Спилберг. Я бы без Сереги их никогда б не уломал. (Эйзенштейну.) Серег, что ты им такое шепнул?
Эйзенштейн. Я им говорю: «Ребята, охота вам тут мертвяков изображать, в пыли валяться! Идите лучше ко мне на картину! У меня там на «Броненосце» такой борщ!»
Все трое. Ха-ха-ха!
Эйзенштейн продолжает искать.
Брасс. Да что ты все ищешь?
Эйзенштейн. Понимаешь, у меня тут кукла была…
Брасс. Надувная, что ли? (Игриво грозит пальчиком.) Серега! Ай-яй-яй…
Эйзенштейн. Да ладно тебе — король эротики! Все об одном думаешь… Она у меня для съемок была…
Спилберг молниеносно и незаметно отправляет куклу в окно.
Спилберг. Жалко-то как! Действительно, что ты смеешься, Брасс? Помочь надо! Давай вместе поищем…
Тут нет, тут нет… (Спилберг с большим усердием принимается ползать по полу.)
В палату заглядывает Маленький Тщедушный Человечек. Он в космическом костюме, обвешан оружием…
Человечек. Мистер Спилберг, на съемку не опоздаете?
Брасс. Мадонна! Кто это?
Спилберг. Как, вы не узнали?
Человечек протягивает Брассу свою ручку.
Человечек. Рад познакомиться, Шварценеггер…
Эйзенштейн. Ой, некогда уже искать! Ладно, пошли! А то действительно опоздаем!
Все трое берут свои камеры и вместе с Человечком выходят.
Кадр-перебивка
Коридор.
С утренним обходом идет по коридору Говард, Врач, чуть поодаль Сестра и Белесый.
Увидев их, за большой титан прячется Санитар — «Адмирал»…
Увидев проходящего Белесого, сжимает кулаки.
Санитар (шепотом). Это он! Ну, погоди…
Навстречу врачам из режиссерской палаты выходит троица — Эйзенштейн, Брасс и Спилберг.
Троица. Гуд монинг, мистер Говард!
Говард. Гуд монинг, гуд монинг…
Троица проходит мимо.
Врач. Хм… Эти еще держатся…
Говард. Не волновайтесь, за эти я спокоен — они лопать друг друг, как паук ин… ин…
Врач. Ин банка?
Говард. Уес. Меня волновать мистер Жонков. (И он открывает дверь палаты.)
ПЯТНАДЦАТЫЙ ЭПИЗОД
(Продолжение)
В «режиссерской» палате. Говард и остальной персонал входят в палату. Жонков по-прежнему с головой накрыт одеялом. Камера на тумбочке. Сестра смотрит на кровать с тревогой.