Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11

Спивак все еще был в отпуске и большую часть времени проводил с сыном.

Черт возьми, как будто не убивали Игнатова, как будто его вообще не было, никогда.

Где-то находился Аспирин. Где-то прятался от закона Кобылин по кличке Картуз.

Якушев пребывал в состоянии полнейшей апатии, из него нельзя было вытянуть слова.

Рудик, который на первых порах все отрицал, на последнем допросе рассказал даже то, о чем его не спрашивали. Но он не знал, кто такой Игнатов.

Козявка — Ильин исчез. К родителям, в Ригу, он не приехал.

Остальные соучастники Якушева по квартирным кражам меня не интересовали. Они интересовали Бестемьянова.

— Что будем делать? — спросил Хмелев.

— Спать, — ответил я.

Мы собирались разъехаться по домам, когда позвонил Бестемьянов. В отличие от нас он находился в приподнятом настроении, был весел и бодр.

— Козявка пожаловал к нам с повинной, — сказал он. — Не хотите взглянуть?

— Ну их всех! — сказал Хмелев.

Я пошел «взглянуть» на Козявку один.

Увидев меня, он встал. Мальчик в половину моего роста. Круглое детское лицо. Но глаза взрослого человека, безмерно перепуганного.

— Сидите, — сказал я.

Он сел на стул у стены. Рядом на другом стуле лежал полиэтиленовый пакет с сухарями.

— С собой принес, — усмехнулся Бестемьянов. — В последний момент он, оказывается, передумал лететь в Ригу, сдал билет и уехал на поезде, но не к родителям, а в Кисловодск с однокурсником. У того родня там. Возвратился сегодня, узнал про аресты дружков — и к нам. Правильно говорю, Михаил?

Ильин, судорожно сглотнув слюну, кивнул.

— Гражданин майор спросит тебя кое о чем. Ты уж будь любезен, не подведи меня. Говори начистоту, как обещал. А потом мы с тобой пойдем к следователю.

Ильин снова кивнул.

— Фалина знаете? — спросил я.

— Знаю. Сволочь он, гад! — Голос у Ильина оказался тонким. — Это он втянул Саню Якушева в преступления.

— Вас тоже?

— Я-то что?! Саню жалко. Он страдал, хотел отделаться от этой сволочи и никак не мог. Влип в одну историю, в другую, и пошло-поехало. Выхода уже не было. Барахтался как карась на крючке. Что мы с Саней не придумывали! Меняли квартиры, скрывались. Везде, гад, находил. А я влип, потому что любил Саню. Куда он, туда и я. Я и на кражи пошел из-за Сани.

— Ну, Михаил, загнул! — весело сказал Бестемьянов. — К тому времени, когда вы с Саней залезли в первую квартиру, ты был готов, чтобы пасть. Иконы, джинсы, кассетники. Разве не так?

— Так и не так. Кто в молодости не балуется? Купил здесь, продал там. Этим все занимаются.

Бестемьянов взглянул на часы.

— Давай, Михаил, конкретнее. Нас следователь ждет.

Я показал Ильину фотографию Нелли.

— Узнаете?

— Девчонка, которую Фалин хотел за что-то пугнуть. Приперся ко мне однажды в семь утра, поднял с постели и потащил на Беговую, к дому десять. Ждали час, если не больше, пока она не вышла. Велел запомнить ее и найти Кошку. Кличка такая у одного парня по фамилии Царапкин. Он тоже участвовал в квартирных кражах. Нашел у винного магазина. Большой любитель поддавона. Кошка взял с собой собутыльника. Я им показал девчонку и смылся.

— Почему ты раньше не смылся, Михаил? — сказал Бестемьянов.

— Вам легко говорить! Вам же не угрожают расправой. Нож в бок — и все дела. Дрожишь за свою шкуру как последний заяц.

— Ладно, заяц, пошли к следователю, если у гражданина майора нет вопросов.

У меня не было вопросов. Ильин встал.

— Мы с Саней хотели убить эту сволочь Фалина. Я выследил его. Он теперь живет у Курского вокзала на улице Чкалова с новой любовницей.

— Сухари не забудь, — сказал ему Бестемьянов.

Утром я купил на Черемушкинском рынке три гвоздики и поехал в институт имени Склифосовского. Нелли была рада и мне, и цветам. В ее облике мало что изменилось, разве что цвет кровоподтеков, но говорила она уже свободно. Мы поболтали минут пятнадцать.

В управлении я узнал, что накануне был проведен следственный эксперимент. Якушеву дали веревку и попросили сделать морские узлы — восьмерку и удавку. Экспертиза не обнаружила идентичности с узлами на контрольной веревке. И слава богу, подумал я, принимаясь за составление плана действий. Выспавшись, я был полон энергии и идей.

Первым пунктом я записал беседу с Якушевым об Игнатове. Теперь, когда был проведен следственный эксперимент, я мог разговаривать с ним, не испытывая противного чувства подозрительности.

Якушев выглядел плохо, лениво двигался и говорил вполголоса. Оживился он на секунду, когда я сказал ему, что Ильин пришел с повинной.

— Правильно сделал.

Я попытался развеселить его, сказав, что Ильин пришел не с пустыми руками, а с пакетом сухарей, но Якушев лишь слабо улыбнулся.

— У меня создалось впечатление, что он к вам привязан, — сказал я. Никакой реакции. — Поговорим об Игнатове.

Я думал, он встрепенется. Он же равнодушно отмолчался.

— Где вы с ним познакомились?

— Я не знаком с ним.

Выходило, что не так уж ему все было безразлично, раз говорил неправду.

— Игнатов Олег Григорьевич, — сказал я. — В его записной книжке есть ваша фамилия, имя и телефон.

— Я не знаком с ним, — ответил Якушев, покраснев.

— Второго января его убили в собственной квартире, убив, повесили.

— Я не знаком с ним.

Я показал Якушеву фотографии висящего в петле Игнатова. Он отвернулся.

— Поэтому меня заставили вязать узлы?

— Поэтому, Якушев, поэтому. И давайте договоримся не тратить время на ложь. Лгать, я вижу, вы научились, но не очень. Краснеете. Сохраните, Якушев, это редкое человеческое качество. Оно вам еще пригодится в жизни.

— К смерти Олега Григорьевича я не имею отношения.

— Я и не утверждаю, что вы убили его. Где вы познакомились?

— В Емецком районе Архангельской области, когда я был в стройотряде. Мы строили в одном колхозе свинарники. Дело плохо шло. Не хватало материалов. Как-то приехал Олег Григорьевич, поговорил с нами… Переманил нас на лесозаготовки, посулив хорошие заработки.

— Почему вам пришла в голову мысль навести Фалина на него?

— Да это чистая случайность. Я только высказал предположение, что Игнатов напал на золотую жилу. Я даже фамилии его не называл. Фалин вцепился в меня, стал расспрашивать о лесозаготовках, а потом велел показать ему издали Игнатова.

— Дальше.

— Прошло недели две. Фалин сказал, чтобы я не вздумал залезать в квартиру Игнатова. У меня в мыслях этого не было, но я спросил: «Почему?» Он вышел из себя, как водится, стал орать. Неспроста, конечно. Я решил выяснить, в чем дело. Я знал места, где бывает Фалин. Мы с Козявкой, с Ильиным то есть, выследили его и Игнатова в кафе «Националь». Они сидели как два друга. Фалин, конечно, что-то замышлял. Но ничего не происходило. Я стал изредка звонить Игнатову, будто просто так — как поживаете, как здоровье? Поживал он нормально. Тогда я решил, что Фалин хочет примазаться к делу Игнатова. Ну и так я поверил в это, что через несколько дней забыл об Игнатове. Вспомнил о нем летом, потому что Фалин никуда не уехал, а Игнатова в Москве не было. Потом опять забыл. В канун нынешнего Нового года Фалин привел ко мне Аспирина и Картуза с обычным своим «Поживут у тебя». Я запротестовал. Новый год все-таки. Вот тогда Фалин избил меня и велел без его ведома не выходить на улицу. Аспирин и Картуз, дескать, присмотрят. Сам исчез. Появился он второго января примерно в восемь вечера. Бросил Аспирину моток веревки. Аспирин отрезал от нее метра полтора-два, один конец завязал восьмеркой, другой — удавкой. У меня в глазах потемнело от страха. Я решил, что они накинут петлю на меня, удавят. Бросился в кухню, схватил топор. Топор я нашел среди столярных инструментов хозяина квартиры. Я не успел шага сделать. В дверях стоял Фалин с пистолетом, за ним — Аспирин и Картуз. Как телохранители.