Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15

— Так, что вы там говорили по поводу Сидорова? — в очередной раз вытирая лицо и лысину платком, вернул Смехов разговор в русло заинтересовавшей его темы свадьбы участкового.

— Вообще-то говорили, что женится, и что надо его поздравить, и порядок там проверить, товарищ старший оперативный дежурный, — с серьезной миной на лице отрапортовал Черняев.

Сидоров Владимир Иванович, действительно, парень был, каких поискать. Рост — под два метра. Атлетическое телосложение. Карие, вечно улыбающиеся и в то же время таящие в себе еле уловимую насмешку глаза. Светло-русые, коротко стриженые волосы. Доброе, вызывающее доверие лицо истинного русака.

Бывший десантник, выпускник, как и Василенко, Калининградской школы милиции, совсем недавно перешел из уголовного розыска в участковые, на зону старшего участкового инспектора Минаева. В розыске у него что-то не заладилось. Такое хоть и редко, но бывает. Не исключено, что он больше заглядывался на длинноногих курянок, чем в дела оперативного хозяйства. С обладательницами высоких бюстов и упругих поп разбираться было куда интересней, чем со всяким ворьем. К тому же представительницы пре-красного пола сами так и висли на нем, как красивые игрушки на новогодней елке. Вот и перелюбил он их без счета, не испытывая при этом не сожаления, ни угрызений совести, особо никем не увлекаясь и не давая им увлечься. Четко придерживался правила: поигрались — и разбежались!

Но вот, устав от мимолетных и непродолжительных встреч, наконец-то, остепенился, остановив свой выбор на Галине, работнице ОХВ, девушке, известной не только в городе Курске, но и в области: делегатке Съезда Советов от Курского комсомола.

Черняев не блефовал. Действительно в кафе «Ландыш» проходила свадьба Сидорова. Шумная, веселая, многолюдная. Сидоров, компанейский парень, пригласил пол отдела. Со стороны невесты было еще больше: подруги, представители руководства комбината, райкома партии и комсомола. Столы ломились от яств и горячительных напитков. Еще бы — первейшая невеста города выходила замуж!

Поняв, что никакого подвоха не ожидается, Смехов тут же направил в кафе Валентина и Черняева «проверить общественный порядок».

— Будьте повнимательней, — напутствовал строго. — Да, смотрите, невесту сдуру не соприте! Знаю я вас…

— Нам чужие невесты ни к чему, от своих баб голова кругом идет — заверил Черняев. — Возьмем, что надо взять…

— Тогда попутного ветра.

Минут через двадцать-тридцать Валентин и Черняев возвратились, притащив с собой два короба с едой и выпивкой.

— Все в порядке.

— Ну-с, — привычно поглаживая усы, с улыбкой во все лицо, встретил Смехов гонцов, отбирая короба и унося их в комнату отдыха. — Вижу: вояж был удачным. Это хорошо! Однако спрячем все от греха подальше, а то и утра не дождетесь, наберетесь. Знаю я вас!

Минут тридцать его не было, только сопение доносилось из-за прикрытой двери комнаты отдыха.

«Дегустирует, — догадались в дежурке, — нас от греха спасает, спаситель хренов…»

Черняев, как человек эмоциональный и, к тому же инициатор посещения свадебного застолья товарища, был взбешен от такой выходки дежурного, даже краской гнева покрылся. Остальные, хоть и были недовольны, но все же не так бурно восприняли действия Смехова.

«Ладно, я тебя ущучу! — вспомнив об имевшейся у него таблетке пургена, загорелся новой идеей мстительный опер. — Запомнится тебе свадьба Сидорова надолго».

— Вы тут по очереди покушайте и не забудьте мне кусочек грудинки оставить. Не грудинка — мед, сама во рту тает… — выглянув из комнаты отдыха, сладко пропел Смехов. — А я вздремну малость… И так с вами, оглоедами, припозднился… Да не шумите сильно, а то сон будете перебивать. Ты же, Михаил, не забудь разбудить меня… так часика в четыре — надо подготовиться к приходу начальника.

— Отдыхай, — недовольно буркнул Чудов. — Разбужу.

Вскоре жалобно заскрипел деревянный топчан под тушей Смехова, а через минуту раздался богатырский храп.

— Ладно, тащите, что осталось, сюда, — сказал Чудов водителю и оперу. — Давайте порубаем… что Бог послал или что Жоржик оставил.

Валентин пошел в комнату отдыха за едой, а Черняев молча направился из дежурки к себе.

— Ты куда? — спросил помощник. — Обиделся что ли? Плюнь, еды хватит. И черт с ним, с этим боровом… — имел он в виду Смехова. — Жора — известный обжора…

— Я на минутку, — чуть таинственно и с многозначительной подоплекой усмехнулся Черняев. — Сейчас подарочек еще один принесу для Георгия Николаевича…

Через пару минут он действительно возвратился, сияя улыбкой во всю хитрющую физиономию.

— Где тут грудинка, которую так обожает наш дежурный?

— Да вот она, отложили для Георгия Николаевича, — отозвался без задней мысли водитель.

На обрывке целлофана лежал изрядный кусок грудинки, аппетитно поблескивая жирной корочкой.

— Хороша! — причмокнул губами опер, — а будет еще лучше… после того как сдобрю одной пряностью…

С этими словами Черняев стал посыпать грудинку истолченным в порошкообразную массу пургеном.

Все тихо засмеялись и принялись под негромкий смех уминать еду, оставшуюся им от бесцеремонного дежурного.

В четыре часа Чудов разбудил Смехова. Тот, продрав глаза и потягиваясь со сна, первым делом спросил, оставили ли ему грудинку.

— Не плохо бы подкрепиться…

— Оставили. Подкрепись, подкрепись!.. — многозначительно буркнул Чудов и пошел дремать.

Однако многозначительность в голосе помощника не насторожила Смехова, и он в момент умял весь кусок грудинки.

— Хороша… — погладил усы и пополневшее чрево.

Черняев, как истинный опер, всегда находящийся в ладах с аналитическим мышлением, предположил, что часам к шести действие пургена должно сказаться на могучем организме Смехова.

— Будем занимать с тобой туалет по очереди, — заговорчески подмигнул он водителю.

— Зачем? Лучше подремать… — не понял изощренного замысла тот.

— Затем, чтобы создать Смехову новые затруднения, когда тому приспичит в сортир, — пояснил опер. — Туалет-то у нас один. Вот и пусть потерпит, пока мы будем в нем…

— А что? Пусть помучится, — ухватился за оперскую идею водитель. — Будет знать, как людей обжирать!

— Вот именно, — хмыкнул опер. — Заодно и подозрения отведем от себя: мол, и мы животом страдаем…

В начале седьмого химический процесс в организме Смехова полностью завершился. И вот дежурный, некоторое время поерзав в кресле, сначала шагом, а затем и бегом направился в туалет. Но туалет оказался закрыт — его уже «оккупировал» Валентин, добросовестно выполнявший Черняевский план. Даже брюки приспустил, для пущей реалистичности и конспирации.