Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
Монотонно тарахтевший на холостом ходу трактор враз ожил, громко стрельнул из своей выхлопной трубы черным облаком и медленно покатил к ближайшей куче хлама.
— Стоять! Кому говорю? — Забежал Сидоров вновь перед трактором.
— Работать! Иначе будешь уволен! — Кричал со своей стороны заместитель директора.
— Слушай, что тебе заместитель директора говорит, — вразнобой, но с угрозой в голосе кричали, поддерживая своего хозяина, из Шандыбинской свиты.
Трактор то двигался на полметра, постреливая в небо черным дымом, то вновь, сердито рыча мотором, останавливался.
Бедный тракторист оказался, сам, не желая того, между наковальней и молотом. С одной стороны был заместитель директора завода, которому он, как работник завода, был обязан подчиняться, и подчинялся. С другой — сотрудник милиции, пусть не инспектор ГАИ, пусть участковый, но тоже имеющий право требовать, приказывать, отстранять и задерживать в административном порядке за злостное неповиновение.
Потому-то трактор и метался: то вперед, то назад!
Понемногу стал собираться народ: чего сдуру работать, чистить, подметать, если можно бесплатный концерт посмотреть!
— Я — представитель власти, и приказываю работы на свалке прекратить! — горячился Сидоров, глядя сверху вниз на низкорослого Шандыбу.
— А я — заместитель директора завода. И я тут распоряжаюсь! И действую по указанию директора и по утвержденному плану проведения субботника. — Брызгал слюной, играя на публику, Шандыба. — А вы, лейтенант, — умышленно, чтобы сильней поиздеваться над участковым, разжаловал он Сидорова из старших лейтенантов, — еще ответите за срыв политического мероприятия! Еще как ответите.
И вновь трактористу:
— Чего встал? Работай, кому сказано! Или будешь сегодня же уволен!
— «Черт бы вас всех побрал, таких-разэтаких!.. Бог ваших мам любил! — выругался про себя тракторист, и бросил руки на рычаги. — Будем придерживаться приказов заводского начальства. Оно ближе и роднее. Да и полученный в качестве премии за эту работу на свалке «полтинник» надо отрабатывать».
Трактор дико взревел и тронулся в сторону Сидорова, успевшего забежать перед ним.
— Стоять! — закричал участковый, пытаясь перекричать гул мотора и лязг гусениц. — Стоять!
Но трактор не останавливался и, хоть медленно, но неудержимо, накатывался на Сидорова.
— Стоять, мать твою! — вновь заорал участковый. И, видя, что тракторист и не думает останавливать тяжелую машину, добавил: — Стой! Буду стрелять!
Рука участкового уже автоматически, действуя помимо его воли и сознания, подгоняемая инстинктом самосохранения, лихорадочно рванула из кобуры пистолет.
Но Шандыба кричал, подбадривая зашуганного тракториста:
— Не бойся! Он не стрельнет. Не имеет права! И с пути уйдет! Делай дело!
Собравшаяся толпа рабочих, позабыв про субботник, откровенно поддерживала заместителя директора из чувства пролетарской солидарности и общей недоброжелательности к слугам правопорядка.
— Да гоните его в шею! Ишь, раскомандовался тут, мент проклятый! На поселке от них житья нет — и тут командуют! — Неслись провокационные крики.
В толпе рабочих находились всякие, в том числе и те, кто не всегда был в ладах с законом, кому
не раз приходилось сталкиваться с участковым за скандалы в семье или мелкое хулиганство в общественном месте, на улицах поселка резинщиков. И такие люди, как правило, плохо воспитанные, мало образованные, но самые горлопанистые и крикливые. Обычно человек думает прежде, что сказать и как сказать, а потом уж говорит. А эти сначала кричат, а думать… думать, порой, и не собираются.Атмосфера накалялась.
Трактор напирал.
И выстрел бабахнул, перекрыв и крик Шандыбы, и шум толпы, и гул трактора.
Сидоров пальнул в воздух, выполняя неписаную милицейскую заповедь: «Не обнажай без нужды ствол, а если обнажил, то стреляй!»
Заглох, остановившись в полуметре от Сидорова, трактор. Притихла толпа. Попятился назад Шандыба.
— Пристрелю любого, кто попытается тронуть меня! — кричал, надрывая голосовые связки и размахивая пистолетом, участковый. — Не сдвинусь с места! И не дам жуликам торжествовать над законом!
И был в этот момент Сидоров картинно хорош, как Макар Нагульнов из кинофильма «Поднятая целина». Тот, правда, был с огромным «наганом», а Сидоров всего лишь с маленьким «ПМ», скрывавшемся в его здоровенной ручище.
— Дружище, — шепнул Машошин внештатнику, — в толпе много порядочных ребят, членов ДНД. Надо с ними поработать, склонить толпу на нашу сторону. Объяснить, что тут пытаются похищенное у рабочих мясо закопать. Действуем! Теперь уже не до секретности. Вон, какая каша заваривается!
И пока Шандыба грозил Сидорову всеми карами, а тот в ответ кричал, что он представитель закона и не потерпит глумления над законом, в толпе шла работа. И все громче и громче стало звучать слово «мясо», сначала с оттенком недоверия, недоумения, а потом тревожно и озлобленно.
— Если не верите — копните! — заверял Машошин очередного скептика. — Пока закопано неглубоко. Всего лишь на штык, на глубину лопаты. А они, — кивок головы в сторону Шандыбы, — пытаются спрятать подальше, закопать поглубже, чтобы никто их воровство не обнаружил!
— А что, мужики, проверим, — загорелся идеей проверки кто-то из рабочих. — Инструмент при нас. Рукам не привыкать работать.
— Проверим! Проверим! — поддержали многие. — Тут дело явно не чисто…
Вмиг появились лопаты, ломы. Не прошло и десяти минут — и первая свиная тушка откопана. У рабочих руки мозолистые, привычные к грубому труду, не то, что у милиционеров, которые часа два в позапрошлую ночь тут ковырялись. Да и место Машошин им указал точное, чтобы не блуждали в «потемках», наугад.
Возле трактора еще «напрягается» Шандыба, и спорит с ним, по-прежнему, размахивая пистолетом Сидоров, но обстановка-то уже совсем другая. Хоть и угрюмая, но другая. В другую сторону обращен теперь гнев рабочих. И уже не Сидоров требует от тракториста, чтобы тот покинул трактор, а пожилой рабочий.
— Выметайся из кабины, да поживее, пока тебя ломиком вдоль хребтины не перепоясали! — глуховато говорит он, но все слышат, в том числе и заместитель директора.
— Да кто ты такой, чтоб тут командовать? — багровеет Шандыба.