Антология советского детектива-38. Компиляция. Книги 1-20

–  Сколько стоял поезд?

–  Пятнадцать минут. Батумский всегда так стоит.

–  Чего же он бежал, ведь ехал-то в Тифлис?

–  Как в Тифлис?
– удивился буфетчик.
– Ты что-то путаешь. В Батум он ехал. В Батум! Под Батумский и попал.
– Гиви присвистнул, - а тифлисский за час до этого ушел.

Это было неожиданно и странно, но Дробышев не стал спорить.

–  А кто видел, как это случилось? Люди на перроне были?

–  Почему не были! Много народу было. Кто встречал, кто провожал, пассажиры тоже были, - ответил буфетчик.

–  А кто видел, не знаешь?

–  Должно быть, никто не видел. На первом пути стоял товарный, не успели убрать. Скорый пришел на второй. Хотя, подожди. Нико видел.

–  Какой Нико?

–  Носильщик на станции. Когда это случилось, он в буфет приходил, говорил, что видел. Да его вызывали ваши, допрашивали. А вот и Маро. Иди сюда, Маро, человек хочет с тобой поговорить.

Федор обернулся и увидел невысокую полную блондинку с ярко накрашенными губами. Это была русская девушка. Вероятно, ее звали Марией, а не Маро. Она улыбнулась и подала руку.

–  Гиви говорит, вы обслуживали вчера вечером человека, которого переехал поезд, - не отпуская ее большой, крепкой, шершавой руки, сказал Дробышев.

–  Да, он за моим столиком сидел.

–  Расскажите подробно и по порядку, как все это было, - попросил Федор.

Она вопросительно посмотрела на буфетчика.

–  Поговори с товарищем, расскажи ему, - сказал толстяк и вернулся за стойку.

Маро пригласила Дробышева сесть за столик. Чувствовалось, что работа в ресторане приучила ее не теряться и не смущаться перед посторонними. Ей не надо было задавать вопросов, она быстро поняла, что от нее нужно, и с чисто профессиональной наблюдательностью рассказала о человеке, который, встав из-за ее столика, через несколько минут трагически погиб. Она никогда раньше его не видела, но запомнила многие характерные черточки. Из ее рассказа Дробышев узнал, что Самушия вошел в зал с двумя мужчинами. (Маро подробно описала их). Один из них заказал вино, водку и еду. Пили много, почти не закусывая. Она немного знает грузинский разговорный язык и поняла, что встретились товарищи по работе. Несколько раз они называли какие-то фамилии, но она их не запомнила. Сидели за столиком, что-то около часа.

–  А о чем они говорили, не слышали?
– спросил Дробышев.

–  Когда я подходила к столику, они замолкали. Позже, когда выпили, мне удалось услышать несколько раз слово Батум.

–  И только?

Она замялась.

–  Ну, говорите же, что вы слышали еще!
– настаивал Дробышев.

–  Мне показалось, что двое требовали, чтобы третий, ну тот, который попал под поезд, ехал в Батум.

–  А он, что же, не хотел?

Она кивнула головой:

–  Да!

–  И еще что?

–  Говорил, что в Тифлисе должен увидеть «самого».

–  Кого?

–  Один из них заметил, что я стою рядом и громко засмеялся. А мне велел уйти. Я не расслышала.

–  А кто платил?

–  Тот, который заказывал.

–  Был ли в руках погибшего портфель?
– поинтересовался Дробышев.

–  Да, был, - ответила она.

Маро показалось, что в портфеле были деньги или документы, потому что он не выпускал его из рук. Но когда они уходили, портфель нес один из его спутников.

–  Они были пьяны, когда уходили?

–  Больше всех был пьян, который погиб, - объяснила Маро.
– он шел, а те двое его поддерживали под руки. Знаете, - сказала она, задумавшись, - чему я удивилась? Целый час они пили и разговаривали, а как объявили о подходе батумского, заторопились, поскорей расплатились и к выходу почти бежали. А пьяный упирался. Потом слышу крик: «Человек под поезд попал!»

–  А этих двоих, кто с погибшим был, раньше не видели?

–  Нет, не видала.

–  Почему вы их запомнили?

–  Да они какие-то не такие, как все.

–  Как это не такие? Чем же они отличаются?
– спросил Дробышев.

Маро помялась.

–  Не такие. Строгие. Не улыбнулись, не пошутили.

Маро не умела объяснить толком свое впечатление. А дело было просто. Она привыкла к фамильярностям нетрезвых посетителей, к заигрыванию, к ощупывающим взглядам, двусмысленным шуткам. А эти люди не обращали на нее никакого внимания. И это было непривычно.

–  Вы их после катастрофы не видели?

–  Нет, они не появлялись.

–  Кто-нибудь вас вызывал, допрашивал?

–  Никто, - ответила Маро.

–  А куда же портфель погибшего девался?

–  Откуда же мне знать?

Больше ничего она, видимо, не знала. Дробышев поблагодарил за беседу.

–  Пожалуйста, - сказала она, улыбаясь, - если надумаете, приходите сюда вечером, - продолжала Маро, впадая в привычный наигранно-веселый тон разбитной официантки.

Дробышев решил продолжать свои поиски. О его приезде и беседах уже стало известно сотрудникам местного оперпункта, и, когда он попросил их найти носильщика Нико, несколько человек бросились выполнять его просьбу. Не прошло и двадцати минут, в течение которых он успел просмотреть запись о происшествии в книге дежурного, как длинный и сухопарый носильщик уже сидел перед ним. В небольшой комнате оперпункта собрались сотрудники, свободные от дежурства, и с люботытством наблюдали за Дробышевым. Разговаривать в такой обстановке было трудно, но Федору не хотелось обижать их, и он, положив перед собой блокнот, начал опрос.

Нико объяснил, что он видел, как через тамбур товарного перелезли трое. Один из них был очень пьян, и двое других его поддерживали. Вагоны закрывали свет перронных фонарей, на пути было темновато, и он не смог рассмотреть людей, да это его и не интересовало. Чего-чего, а пьяных на станции хватало. На пути он находился, чтобы встречать пассажиров, - это его обязанность. Но как только мимо него прошел электровоз и поравнялся с этими тремя, он услышал крик, скрип и скрежет тормозов. Когда он подбежал к вагону, под колесами которого лежал человек, около уже никого не было.

–  А те двое, которые поддерживали пьяного?
– перебил носильщика Дробышев.

Нико пожал плечами.

–  Их не было. Я на это сразу и не обратил внимания. Потом начали подбегать люди: машинист, пассажиры. Возможно, эти люди были в толпе, но меня окликнул пассажир, и я понес вещи.

–  Нашли ли портфель?
– поинтересовался Дробышев.

–  Да, я видел черный портфель, он лежал на путях. Его подобрали и сдали в оперпункт.

«Пусть думают, что меня беспокоят документы», - подумал Федор и повернулся к дежурному.

–  Где же портфель?

–  Отправлен вместе с телом в Тифлис, - ответил тот.

Ближайший обратный поезд на Ново-Сенаки шел в одиннадцать вечера. В оставшиеся до отхода поезда два часа Дробышев решил побродить по городу. Он уже направился к выходу, но к нему подошел сотрудник оперпункта и сказал, что его вызывает Сухум. Взяв трубку, Федор услышал голос Чиверадзе.

–  Что ты там шумишь?
– спросил Иван Александрович. Он добавил иронически: - Даже Тифлис всполошил!
– Чиверадзе помолчал.
– Первым же поездом возвращайся домой, - строго закончил он.