Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Как-то мимоходом, упоминая центральные области России, вынесшие на своих плечах войну и послевоенные кукурузные новшества, доведшие их до грани нищенского существования и разорения, Михаил Сергеевич говорил о бедственном положении с таким спокойствием, что не верилось о занимаемом им положении. Он как бы все это наблюдал со стороны. Рассказывал о какой-то деревушке в Курской области, где в войну формировалось эстонское воинское подразделение. Ко Дню Победы эстонцы вспомнили об этой русской деревне и направили туда свою делегацию. Они были поражены тем, что увидели. Заброшенная деревня доживала свой век. Эстонцы взялись ее отстроить. Можно было только удивляться, что никаких комментариев из уст предсовмина России к
В другой раз, после шумного совещания по сахарной свекле, в драмтеатре, прибывшие из Москвы и из
районов Северного Кавказа представители поехали на ужин на дачу крайисполкома в поселке Афипском. Там Соломенцев долго говорил о том, как он усмирял бунт в Караганде. Все сидевшие за столом слушали его. Даже смелый Медунов и говорливый Горбачев, сидевший между Медуновым и Соломенцевым, притихли на время. Рассказ Соломенцева никого не заинтересовал. Виноват в доведении до отчаяния людей был, конечно, не он, а стрелочники из местных руководителей.
7
За богато накрытым столом не чувствовалась извечная нехватка продовольствия в стране, не видны были с дачи пустые полки мясных магазинов и скучающие за прилавками продавцы. Гостеприимные хозяева сделали все, чтобы это не омрачало сидевших за столом.
Настроение у всех было застольное. Вокруг длинного стола ходила официантка с двумя бутылками, водкой и коньяком, и чуть наклонившись предлагала на выбор. На совещании и между тостами неприятная тема пустых прилавков не затрагивалась. Сергей Федорович, как и все его гости, полагал, что в магазинах что-то есть. Напоминание о том, что квартальные фонды давно съели, а дорогое мясо можно купить только на рынке, раздражало его.
— Где это видно? Кто сказал? — нахмурившись, спрашивал он. — Поезжай в Тулу, а лучше в Киров и там посмотри. Может кто-то оттуда к нам заявился и ведет такие балачки? У них урожай по шесть–восемь центнеров, да и тот не могут убрать. — Но т. ут же помолчав с чуть просветлевшим лицом, словно опомнившись, начинал звонить в крайисполком, выяснять, что можно дополнительно выбросить на прилавки. Если нечего, звонил в Москву, просил оставить в крае мясо, объяснял сложность положения в торговле. Воевать он умел. За край стоял горой, в обиду Кубань не давал. Далеко не всем это нравилось и не всегда шли навстречу его просьбам.
Житница России безбожно обиралась и он возмущался таким отношением к периферии.
Мне невольно вспомнилась эта реакция Сергея Федоровича, как только гости заговорили об урожайности, непринужденно, спокойно обмениваясь своими мнениями, как купцы торговались в караван–сарае за центнеры с гектара.
— Шесть–восемь… Ну хотя бы до десяти–двенадцати натянули на круг, уже было бы что-то, — продолжал спокойно рассуждать Соломенцев.
— Мизер, — сказал Сергей Федорович, имея в виду, конечно, урожайность на Кубани, хотя она тоже была низкой по сравнению с такими же зонами земледелия в других странах. Если бы только кто-то осмелился об этом сказать, незамедлительно последовало бы замечание:
— Нам бы столько удобрений и такую технику…
Ученые–сельхозники, хотя и робко, но высказывали
свою озабоченность перенасыщением почвы химическими удобрениями. А трудолюбивый, знающий землю бригадир колхоза Михаил Клепиков, бессменный член ЦК и депутат Верховного Совета СССР, на своих полях больше вносил органику и получал высокие урожаи. Навоза далеко не хватало, чтобы подкормить истощенную землю. По бумажной статистике вывоз на поля навоза с каждым годом увеличивался, чему мало кто верил, так как поголовье скота все время сокращалось из-за нехватки кормов. Сельскохозяйственное производство, неразрывно связанное с живой природой, попадало в заколдованный круг, который пытался разорвать «великий» сельхозник Хрущев, продвигая
кукурузу в Архангельскую область.Урожайность поднимали за счет химии, гербицидов и нитратов, от которых дохла рыба в водоемах.
Прослышав об этом, Михалков заслал на Кубань киношников из «Фитиля». Они тайком сняли фильм. Лента зафиксировала пустые прилавки рыбного магазина и дохлую рыбу на рисовых чеках. Фильм посмотрел секретарь ЦК Кириленко, позвонил Сергею Федоровичу и спросил:
— Это правда?..
Возмутившись коварством «Фитиля», Медунов организовал просмотр фильма в присутствии его авторов. Собравшиеся в пух и прах разнесли ленту. Особенно усердствовал секретарь по идеологии, доказывавший, что это чистейшей воды провокация. Вот только поливальщик подводил. Он показывал своей рукой киношникам дохлую рыбу, а те его показывали за это крупным планом. Решено было разыскать поливальщика, поговорить с ним, где он видел дохлую рыбешку. На том и закончили обсуждение фильма.
Ну а проблема удобрений и повышения урожайности
полей осталась. Хлеб-то стали все больше закупать за границей.
— А стоит ли повышать урожайность за счет химии? — всполошил всех мой вопрос. Сергей Федорович и гости уставились на меня.
— Стоп! Что-то новое, — сказал кто-то. — Послушаем.
— Сельхозатташе американского посольства в Москве, — начал я издалека, — дважды в год, весною и осенью, приезжает к нам на Кубань на автомашине по маршруту: Ростов — Краснодар — Новороссийск. Едет не спеша, вдоль наших полей, часто останавливается, идет с квадратным метром за лесополосу, накладывает его весною на посевные всходы, а осенью на стерню убранного поля, и усердно собирает каждое зернышко, высыпавшееся из комбайна в целлофановый мешочек. По его подсчетам наши потери на уборке составляют до двадцати пяти процентов, т. е. четверть урожая.
Я обводил всех глазами. На меня косились. Откуда такая дерзость? Кто-то прикинул, получались миллионы тонн дополнительного хлеба. Притихли.
— Я не специалист. Просто размышляю вслух, не лучше ли свести до минимума потери, сохранить урожай, вместо увеличения разбрасывания химии? Разбрасывания, а не внесения ограниченных доз удобрений, требующих ювелирной точности? — подчеркнул я.
— Не может быть, — раздались голоса. — Это уж слишком. Нет, нет, нет. Откуда двадцать пять…
— Пятнадцать процентов, — согласился Сергей Федорович. — Возможно… Допускаю. Лес рубят — щепки летят.
— Преувеличивают американцы. Им это нужно, чтобы выгоднее продать нам зерно, — сказал будущий Генсек, позднее выступивший с докладом о Продовольственной программе.
— Наш ипатовский метод исключает такие потери.
— Посмотрите на пшеничные поля после уборки — они же зелеными становятся, словно ихч засеяли озимыми, — не хотелось мне сдаваться.
— Потери, конечно, есть, они неизбежны, но только не такие, — заметил Соломенцев. Ему тоже не понравилась эта цифра. Ее никто не хотел признавать. Так было спокойнее, меньше хлопот и забот.
Уже став Генсеком, Горбачев, приехав на Кубань, удивился большим потерям зерна. Как будто для него это было открытие. Начались разговоры о борьбе с потерями, но, пошумев, вскоре предали забвению эту проблему,
настойчивое решение которой позволило бы отказаться от закупок зерна за границей. Как только закончили затронутую тему, Горбачев тут же начал рассказывать анекдоты, как в любой подвыпившей компании. Заботы о государственных делах были отложены. В зале с высокими потолками витало тщеславие собравшихся. Горбачев упражнялся в красноречии. Анекдоты у него сыпались как из рога изобилия. Один из них о значении сочетания — перенедобрал. В его толковании это значило: выпил больше чем мог, но меньше, чем хотел. Остроты приняли вольный характер. Все были навеселе. От шампанского отказались. Пили кофе и чай.