Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Я тебе все сказал.
— А ты повтори, с подробностями. Что за пиво, чья дубленка?
Оказалось, что Убилава залез не в свою дубленку:
— Точно, как у меня, знаешь? В «Березке» столько долларов отдал! Что за пиво лежало — не помню. Эта женщина перед глазами, понимаешь. Белый свет не вижу, неделю писать не могу. Говоришь — пиво!
Потом они вместе спустились в вестибюль и Фризе помог Убилаве надеть его импортную дубленку. Длинную — чуть ли не до пят,— с голубоватым мехом, покрытую снаружи каким-то сопливым составом. Наверное, чтобы кожа не мокла. Такую же дубленку
Кофепитие так и не состоялось, потому что вслед за Убилавой в дверь постучал Борисов. Он оказался первым, кто спросил о причине вызова в прокуратуру.
— У нас есть основание подозревать, что была попытка отравить Маврина.
— В слове попытка уже заложен признак неудачи,— спокойно прокомментировал Борисов.— Значит, жертвы нет. И преступления не было?
— Преступный замысел тоже считается преступлением. В случае, о котором идет речь, жертва есть. Санитар из малого предприятия «Харон».
— «Харон»?! Какая прелесть! И само словосочетание: малое предприятие «Харон»! Это что же, бывшие «Похоронные услуги»? Ведомство Безенчука?
Ничто в этом человеке не указывало на его принадлежность к изящной словесности. Сухой, подтянутый, хорошо подстриженный. С приятным лицом, при взгляде на которое тебя посетит мысль: где-то мы с этим человеком уже встречались! Хороший темно-серый костюм, умело подобранный галстук… Все удивительно в меру, и в то же время ощущение незавершенности, отсутствие последнего штриха. Идеальный тип государственного чиновника, которому пора на пенсию, несмотря на то, что он хорошо сохранился.
— И как же умер санитар?
— Разве Алина Максимовна вам ничего не говорила?
— Нет. Мы виделись с нею только на похоронах. На поминки я не пошел. Должен сказать, что у нас с Алиной контры. Это может быть слишком сильно сказано. Я отговаривал Маврина от брака. Алина знает и не может простить. А брак получился удачным. Так как же, все-таки, он умер?
— Выпил банку датского писа «Туборг».
— Вот так штука! — удивление его показалось Фризе искренним.— Я подарил покойному целую упаковку! Значит, я и отравитель?
— После — не значит поэтому.
— Известный постулат Римского права. Но у нас в большем почете другой постулат: я так считаю — значит, так и есть на самом деле.
— Давайте вернемся к теме разговора,— предложил Фризе.— Где и когда вы покупали пиво?
— По известным, наверное, вам обстоятельствам, я подозреваемый номер один?
— Я задал вопрос! — Фризе начал терять терпение.
— Хорошо, хорошо! Где и когда? — Борисов секунду подумал.— Накануне юбилея. В субботу, в магазине на Профсоюзной улице. Я живу рядом.
— Вы часто бываете в этом магазине?
— Редко. С нашими-то гонорарами? Иногда себе позволяю купить хорошего чаю, конфеты жене. Вас интересует, запомнили ли продавцы, как я покупал пиво?
Владимир молчал.
— Продавщицу зовут Валентина. Странное совпадение — я всегда прихожу в ее смену. Не сомневайтесь, она меня узнает.
— В упаковке было тридцать банок?
— Да.
— Полиэтиленовая оболочка не нарушена?
— Кажется, нет. В девственном виде привез все Алексею. К банкам не притрагивался.
— Где
вы оставили пиво?— Спрятал на веранде, подальше от глаз хозяйки. Алина считала, что у мужа больная печень. А он взял и умер от сердечного приступа.
Борисов внимательно смотрел на Фризе. Может быть, ожидал, что следователь опровергнет его диагноз?
— Вам известно, кто отнес пиво в кабинет?
— Об этом поэт Лис может подробнее рассказать.
— Расскажите вы.
— Лис отнес пиво наверх. Наверное, по просьбе Маврина.
— Вы это сами видели?
— Конечно. Он был изрядно подшофе и так торжественно прошествовал наверх, что не заметить этого было невозможно.
— Видел это кто-то еще из гостей?
— Все видели. Он еще пробурчал сам себе под нос какой-то марш. Большой любитель подурачиться, когда сильно разогреется.
— А хозяйка?
— Что хозяйка?
— Видела пиво?
— Ни Алина, ни Алексей не видели. Они сидели спиной к лестнице.
— А кто сидел лицом?
— Мы с женой, какой-то генерал, детективщик Огородников, Убилава.
— Но ведь пиво было хорошо упаковано. Вы знали, что в коробке, а другие могли и не знать?
— Верно. Можно было подумать, что он возносится с большим тортом. Кто-то мог и догадаться. Огородников знал, он видел, как я покупал упаковку.
— Он тоже клиент «Березки»?
— Еще бы! Его бесконечные криминальные опусы печатают по всей Европе.
— Когда вы с Огородниковым встретились в магазине, вы сказали, что пиво Маврину в подарок?
— Нет. Огородник мне не симпатичен. А его творения…— Борисов пренебрежительно махнул рукой.— Детективы я не читаю. Это не литература. Поделки на продажу.
«Куда же это мы идем семимильными шагами? — подумал Фризе, распрощавшись с Борисовым.— Неужели моя шутка при первой встрече с Огородниковым оборачивается попаданием в десятку?» Он вспомнил, как побледнел Герман Степанович при упоминании, что заветная мечта убийцы — знать, какими уликами располагает следователь. «Вы не боитесь, что я могу вас заподозрить?» — спросил тогда Фризе. И поступил глупо, просто потому, что разозлился на шефа, подославшего к нему известного писателя в тот момент, когда следствие только начиналось. Огородник, как его называет Борисов, мог бы пожаловаться и был бы прав».
Он вспомнил, что прокурор просил заглянуть к нему, когда будут закончены допросы. Но идти не хотелось. Фризе боялся, что не сумеет сдержать себя и выдаст непроизвольной интонацией, взглядом. «Начнем со звонка»,— решил он.
— Здравствуйте, Олег Михайлович. Вы сказали зайти?…
— Ты освободился?
— Нет еще. Через час не будет поздно?
— Горячо? Люблю, когда все трудятся на полных оборотах. Зайдешь завтра утром.
Фризе с облегчением положил трубку. Завтра будет видно. Сейчас наступил долгожданный момент. Он захлопнул дверь на запор и стал готовить кофе. Подумал о том, что теперь надо ждать Ерохина. У того было седьмое чувство — «чувство кофе». Он всегда безошибочно подгадывал к торжественному моменту созревания напитка. Не оплошал и сегодня. Едва Фризе стал наливать кофе в чашку, как раздалась барабанная дробь в дверь.