Антология советского детектива-42. Компиляция. Книги 1-20

— У меня есть план. — Стефан встал, одернул свою длинную рясу. — Правда, мне нужно заехать к Людмиле Южиной.

— А при чем тут Людмила? — Полковник остановил свой стремительный бег из угла в угол. — Зачем ты втягиваешь в эту историю нашу связную?

— Я не втягиваю. Просто у Людмилы находится комплект моего эсэсовского обмундирования, а в гараже ее отца вполне приличный «мерседес», который я получил в подарок от самого заместителя начальника гестапо майора Петера Коха…

— Опять очередная авантюра?

— Никакой авантюры. Насчет Петера Коха я расскажу вам позже, а насчет предлагаемой мной операции достаточно двух слов, чтобы вы дали согласие, мой дорогой полковник Молинари.

Стефан подошел к полковнику и минуты три шептал ему что-то на ухо.

— Ну как?

Полковник подумал, помолчал.

— Очень большой риск, друг мой. Причем рискуешь ты один.

— Конечно, один! В этом-то и весь смысл. А риск — святое дело… Итак?

— Ладно, действуй! Товарищи, нам пора расходиться.

Глава V ПОЕДИНОК

— Ты знаешь, а тебе идет эсэсовский мундир. Как странно, не правда ли? Форма врага, черный ненавистный мундир, а ты в нем удивительно хорош. Это, наверное, потому что я люблю тебя?

— Наверное, потому, что мы любим друг друга, Людмила. Начинает светать. Мне пора идти…

— Подожди. Ну, еще пять минут… Как тихо. Кажется, что и войны нет. Если бы ее не было! Не надо было бы прятаться, переодеваться и ждать неделями, когда ты придешь. Я бы тебя никуда не отпустила…

— И я бы тебе надоел через неделю.

— Нет, не надоел. Это опасно сегодня?

— Как всегда…

— Как всегда! Конечно, опасно. Ты просто не хочешь меня волновать. А я волнуюсь. Понимаешь, не хочу, чтобы погиб ты… Это эгоизм, да? Может быть. Но нельзя же брать на себя все самые рискованные операции, разве это справедливо? Мне ребята рассказывали, что…

— Ребята преувеличивают. Никаких рискованных операций. Все идет как надо, и ничего со мной не случится.

— А если случится, то я этого не переживу, потому что не могу без тебя.

— Вот это чистейшей воды эгоизм! Представь себе на минуту, если бы все стали так рассуждать. Любовь? Но разве не имеют права на нее те, кого пытают этой ночью в тюрьме на улице Тассо, или кого завтра на рассвете поведут на расстрел? А миллионы людей, которых убили, замучили, задушили в душегубках, сожгли в крематориях, они ведь тоже любили! Любовь дает жизнь. Жизнь — право на свободу и счастье. Но за них надо бороться! «Лишь тот достоин счастья и свободы…»

— «…Кто каждый день идет за них на бой». Это не ты сказал, а Гёте. Все это ясно и понятно, когда читаешь стихи, а не провожаешь дорогого тебе человека в неизвестность.

— Людмила, не раскисай. Ты сама не рискуешь, когда выполняешь задания подполья? Разве твой отец не волнуется за тебя? Но ведь он не говорит, что не надо, хотя старик осторожный человек.

— Что ты! Наоборот, когда я сказала отцу, что буду помогать подпольщикам, он благословил меня: «Иди, дочь, иди, борись и за себя и за меня против врагов нашей России…»

— Вот видишь — Россия… Она вмещает в себя все: и любовь, и долг, и право называться человеком. Нет, мы не тараканы и не нам жить за теплой печкой.

— Да… Ты знаешь, папа говорит, что, когда кончится война, мы вернемся в Киев. Там я родилась, там живут наши родственники.

— Поедем вместе!

— Правда?

— Конечно, ведь мы, как и они, боремся за свободу своей земли. Людмила, уже совсем светло. Мне нельзя опаздывать, потому что только от меня зависит успех этой операции и жизнь трех наших соотечественников.

— Они русские?

— Да, русские. Трое военнопленных, которых я должен вывести из западни… Прощай.

— Не рискуй… зря. С тобой кто-нибудь поедет?

— Да, шофер. Вернее, один из наших в роли шофера. Чао, Людмила.

— Чао, Стефан…

* * *

Незаметный четырехэтажный дом в одном из переулков, разбегающихся от площади Санта Мария Маджоре, был оцеплен со всех сторон немецкими солдатами. Редкие в этот ранний час прохожие, завидев грязно-зеленые мундиры и стальные каски, быстро сворачивали в сторону — в городе участились облавы и расстрелы заложников. Неожиданно из соседней улочки на бешеной скорости выскочил черный «мерседес». Завизжав тормозами, машина резко остановилась около шеренги солдат. Из машины выскочил офицер в форме обер-лейтенанта СС. Хлопнув дверцей и приказав шоферу уезжать, он резко выкрикнул:

— Хайль Гитлер! Кто здесь старший?

— Хайль Гитлер! Ефрейтор Штумпке, господин обер-лейтенант! — Ефрейтор стоял навытяжку и пожирал глазами эсэсовского офицера.

— Обыск начинали?

— Никак нет, господин обер-лейтенант! Господин Капплер приказали…

— Я в курсе дела и приехал по поручению подполковника. Стоять, никого в дом не пускать, задерживать всех выходящих!

— Яволь!

Эсэсовец поправил на поясе кобуру с парабеллумом, резко повернулся на каблуках и быстрым шагом вошел в подъезд. По лестнице он уже бежал, перепрыгивая через две ступеньки. На четвертом этаже он, тяжело дыша, остановился перед квартирой № 15. Дверь была приоткрыта. Пустые комнаты, обрывки бумаги на полу, скудная мебель. Офицер вышел на площадку, по узкой лестничке поднялся к чердачной дверце, надавил плечом, и она легко поддалась. Выглянув в чердачное окно, эсэсовец увидел тех, кого искал: за дымовой трубой прятались трое. Офицер выскочил на крышу, трое повернули в его сторону обросшие лица и, зажав в руках обломки кирпичей, молча двинулись на него.

— Не делайте глупостей, ребята, — на чистейшем русском языке тихо, но властно сказал офицер, — следуйте за мной и чтобы никакого шума…

Трое молча пошли за ним. Они перебрались с одной крыши на другую, потом на третью…

В это время машина подполковника Капплера только-только выехала из ворот здания военной комендатуры и, набирая скорость, помчалась по пустынным римским улицам. У подполковника, несмотря на пасмурное утро, было отличное настроение. «Молокосос вы, господин майор, хоть и являетесь специальным уполномоченным Центра, — злорадствовал он, откинувшись на заднем сиденье оперативной машины. — Типографию нашел все-таки я. Не подвел барон Помпили! Правда, пришлось представить его к награде железным крестом первой степени. Но игра стоила свеч — как-никак адрес подпольной типографии. Сегодня господа коммунисты будут выкладывать все, что они знают о партизанах. Представляю, как вытянется физиономия у майора Хенке, когда он узнает о том, что я его опередил».

Капплер даже захихикал вслух. Шофер, притормозив, недоуменно обернулся.

— Поезжай, поезжай, я так…

Ефрейтор Штумпке подскочил к машине и распахнул дверцу перед Капплером.

— Хайль Гитлер! Господин штурмбанфюрер, дом оцеплен со всех сторон, из дома никто не выходил, ваш уполномоченный тоже.

— Какой, к дьяволу, уполномоченный?! — срываясь на визг, заорал Капплер.

— Обер-лейтенант, который приехал на черном «мерседесе»… Он вошел в дом и приказал никого туда не пускать.