Антология советского детектива-44. Компиляция. Книги 1-20

— Иди-ка сюда, майор, — вдруг услышал он и увидел, как машет ему руками с соседней клумбы Данько. Присел на корточки среди увядающих циний, уставился на что-то и машет руками. — Кажется, нашел!..

Хаблак двумя пружинистыми шагами пересек асфальтированную дорожку, подошел к Данько. Раздвинул пожелтевшие цветы и увидел среди них штепсель. Обыкновенный штепсель с обгоревшей вилкой.

Данько потянулся, чтобы взять, но майор перехватил его руку. Молодой человек удивленно посмотрел на него, но Хаблак не стал ничего объяснять, достал платок и осторожно взял штепсель.

— Отпечатки пальцев? — сообразил наконец Данько и заговорщицки подмигнул капитану.

— Так... — пробормотал Хаблак. Понюхал штепсель — резко пахло горелым, как вчера из розетки, оголенная проволока, которой были соединены контакты, успела обгореть и почернеть.

Подошел Петренко. С любопытством посмотрел на находку.

— Первый успех? — спросил он. — Данько всегда везет.

— Так уж и везет, — возразил тот, но откровенно и радостно улыбнулся, опровергнув этой улыбкой свои же слова.

— Баловень судьбы! — не сдавался Петренко. Посмотрев на Хаблака, спросил: — А теперь следует установить, откуда штепсель?

Майор подумал, что одно удовольствие иметь дело с такими понятливыми ребятами.

— Правильно, — подтвердил он. — Вы читаете мои мысли. Вероятно, этот штепсель взят где-нибудь в издательстве.

— Сомневаюсь, — покачал головой Данько. — Надо совсем уж не иметь головы...

— Э-э, даже опытные преступники допускают такие ошибки.

— Вам виднее, — охотно согласился Данько. — Сейчас осмотрим все настольные лампы. А в корректорской и в производственном отделе еще и плитки.

— Электрический чайник у младших редакторов, — добавил Петренко.

Хаблак завернул находку в платок, и они поднялись на второй этаж. Петренко с Данько пошли осматривать электроприборы и лампы, а майор заглянул к директору. Они условились, что тот нарисует схему расстановки мебели в кабинете во время вчерашней встречи с археологом и обозначит, кто где сидел.

Особенно интересовало Хаблака, кто занимал стул у открытого окна. Оказалось: заведующий одним из отделов издательства Панас Сергеевич Балясный. Майор попросил вызвать его, и буквально через несколько минут в кабинет заглянул пожилой лысоватый мужчина, полнолицый и толстый, с двойным подбородком и довольно внушительным брюшком. Он, правда, пытался затянуть его ремнем, но живот вываливался, натягивая сорочку, Балясный стеснялся этого, все время поправлял пиджак.

Хаблак указал на стул у окна и спросил:

— Вчера вечером вы сидели здесь?

— Да... — ответил он, и сплетенные на животе пальцы зашевелились. — Но я не понимаю вас: неужели вы думаете...

— Нет, — положил конец его тревоге майор. — Конечно, нет, уважаемый Панас Сергеевич, однако нам надо выяснить, кто открыл окно и когда. Кстати, вы все время сидели на этом месте?

— Да, с самого начала и до момента... Ну с чашей...

— Когда погас свет?

— Когда зажгли спичку, — уточнил Балясный.

— Сколько же прошло времени с того момента, когда погас свет, и до того, как Данько зажег спичку?

Хаблак знал, что именно Данько зажег первую спичку, потом зажигали еще, кто и когда, трудно было установить, но первую зажег Данько.

Балясный немного подумал. Ответил не совсем уверенно:

— Думаю, полминуты... Может, несколько больше...

Никто не мог ответить точно, сколько времени имел в своем распоряжении вор. Одни говорили: секунд двадцать, другие — около минуты. Данько считал, что тридцать — тридцать пять секунд. И вот Балясный подтверждает это.

Полминуты — совсем не много, и расчет у вора должен быть точный.

— Когда свет потух, никто не подходил к окну? — спросил майор. — Ведь только около вас было открытое?

— Да, единственное открытое окно. И по-моему, никто в темноте ко мне не приближался.

Хаблак подошел к столу, на котором вчера стояла скифская чаша.

— Пересядьте, пожалуйста, на тот стул, где сидели вечером, — попросил он.

Балясный почему-то жалобно вздохнул и пересел — осторожно, на край стула.

Майор прикинул на глаз расстояние от стола до окна.

— Приблизительно четыре метра, — констатировал он. — За тридцать секунд вполне можно было тихонько подбежать к столу, схватить чашу и выбросить ее в открытое окно?

— Можно, — подтвердил директор.

— И я так думаю. — Хаблак сел на какой-то стул у стены, посмотрел на часы, выждал три-четыре секунды, порывисто вскочил, подбежал к столу, сделал вид, что схватил что-то на нем, повернулся к окну, еще шаг, размахнулся, будто что-то выкинул в него, и поглядел на часы. — Еще шесть секунд... Вместе десять. Накинем еще три-четыре секунды, чтобы незаметно вернуться на свое место. Даже толкнуть соседа, чтобы потом подтвердил: сидел все время и не поднимался со стула.

— Рискованно, — возразил директор, — мог промахнуться, разбить окно, наделать шума.

Балясный как-то виновато улыбнулся и прибавил:

— Никто не мог выбросить чашу в окно.

— Это почему же? — резко повернулся к нему Хаблак.

— Потому что окно на это время закрыли шторой. Точнее, все окна. Хоролевский демонстрировал фильм, а на улице — фонари...

— Но может быть, закрыли не совсем? — У майора еще тлела какая-то надежда.

— Ну осталась щель приблизительно в ладонь. — Балясный поднял мягкую вспотевшую руку. — В такую щель чашу еле просунешь. А я там все же сидел рядом и непременно бы заметил...

У Хаблака на секунду шевельнулась неприязнь к этому брюхану: первая версия сразу лопнула как мыльный пузырь — и следа не осталось.

Но почему он сердится на Балясного? Благодарить надо человека за то, что расследование не пошло ложным путем! Сколько времени могли бы потерять понапрасну!

«А если он сам? — на мгновение шевельнулась мысль, но майор сразу же отбросил ее как недостойную. — Если бы Балясный был причастен к краже чаши, непременно ухватился бы за Зозулину версию, она, так сказать, работала на него. Да и какой умный вор даст заподозрить себя сразу?» А то, что он имеет дело с человеком умным и дальновидным, Хаблак чувствовал интуитивно — конечно, он продумал свои действия, и не один.

Хаблак отпустил Балясного. Директор смотрел на него вопросительно, однако что мог сказать ему майор? Что расследование пока фактически не сдвинулось с места?

В кабинет заглянул Петренко. Хаблак посмотрел на него с надеждой, однако парторг в ответ лишь пожал плечами. И все же он принес добрую весть.

— Кажется, мы нашли, откуда украден этот злосчастный штепсель, — сообщил он, правда, не очень уверенно. — Из лампы Юхима Сидоровича.

— Крота? — быстро уточнил Хаблак. — Завхоза?