Антология советского детектива-44. Компиляция. Книги 1-20

Алексей торопливо скользнул взглядом по строчкам.

Это была радиограмма из Центра.

"Рады сообщить вам, — читал Столяров с волнением, — что добытые вами сведения высоко оценены руководством и способствовали нанесению чувствительных ударов по оккупантам. Вы проявили в борьбе с врагом смелость, изобретательность и отвагу. Вы, несомненно, нуждаетесь в серьезном лечении. Несмотря на то, что враг еще силен и продолжает оставаться опасным для нашей Родины, считаем целесообразным предоставить вам отпуск для отдыха и лечения, чтобы в дальнейшем, используя все свои возможности, вы смогли с новыми силами включиться в боевую деятельность по разгрому и уничтожению гитлеровских захватчиков.

Андрей".

Алексей прочитал радиограмму несколько раз, затем слегка дрожащими пальцами сложил бумажку вчетверо и сунул в карман. После многих месяцев во вражеском тылу эти теплые слова благодарности возволновали его до слез. Нет, Столяров не ждал поощрений. Но было все-таки приятно, что он наконец принес какую-то пользу фронту. Не напрасно прошли его бессонные ночи, когда он обдумывал, как пробраться на секретный аэродром.

Вознагражден был риск, когда Алексей средь бела дня фотографировал секретный приказ о наступлении. И теперь за время пребывания в отряде он участвовал в разработке нескольких секретных операций и наладил партизанскую разведку, которая добыла немало важных сведений.

Он постарается сделать еще больше. Правда, Центр предлагает ему отдохнуть. Это, конечно, соблазнительно. Ранение, несколько месяцев, проведенных в больнице, постоянное напряжение, полуголодная жизнь — все это сказалось на его когда-то могучем здоровье разведчика.

Мучительно хотелось повидать жену. Да, очутиться вдруг в Москве, среди своих — это казалось немыслимым счастьем. Но выбраться отсюда можно было только самолетом, перелет и посадка которого связаны с огромным риском для пилотов. Нет, рисковать чьей-то жизнью ради короткого счастья он не мог. Да и оставить своих товарищей теперь, когда настоящая работа только что началась, было бы безрассудно.

Ответить Москве ему удалось лишь через две недели. В тот момент, когда он читал радиограмму, вернулись партизанские разведчики и сообщили, что к лагерю с трех сторон подступают большие силы гитлеровцев. Скобцев решил, оставив заградительные группы, увести отряд в безопасное место — силы были неравные.

Холодным сентябрьским утром отряд двинулся в Ружские леса. Издалека доносился шум боя — это оставленные партизанами заслоны преграждали дорогу карателям.

Алексей ехал верхом рядом с командиром отряда.

Скобцев, как всегда отлично выбритый, в ладно сидящей шинели, бесстрастный, сдерживал испуганно вздрагивавшую при взрывах гнедую кобылу, зорко оглядывал ряды партизан. Отряд двигался быстро, но без излишней спешки и нервозности. Деловитое спокойствие, которое Алексей видел на лице командира, казалось, передавалось и бойцам.

…Несколько дней отряд шел с боями, вырываясь из окружения. Раненых становилось все больше, да и убитыми отряд оставил немало людей.

Каратели неотступно преследовали партизан, видимо, рассчитывая загнать их в непроходимые Сардомские болота, лежавшие на пути к Ружским лесам.

Отряд подошел к Мыздре. Здесь Скобцев намеревался дать бойцам передышку и найти проводника, который провел бы отряд тайными тропами через болота.

Алексей предложил Скобцеву остановиться в избе Аниной тетки. Девушка радостно встретила Алексея, почтительно поздоровалась с Кузьмичом и заявила, что уйдет с отрядом.

— А как ты себя чувствуешь? — спросил Алексей.

— Я совершенно здорова!

— Да, тебе, пожалуй, будет лучше уйти с нами.

Оставаться будет опасно — вот-вот сюда нагрянут немцы.

Аня вся светилась от радости.

Измученный переходами, Алексей, не дождавшись, пока Марфа Семеновна приготовит ужин, повалился на лавку и тут же заснул как убитый, Скобцев последовал его примеру.

Проснулся Алексей оттого, что его кто-то тряс за плечо. С трудом открыв глаза, он увидел склонившегося над ним командира отряда. Тот был уже в шинели.

— Немцы! — услышал Алексей.

Он вскочил и, пошатываясь, огляделся. На столе дымился чугунок с картошкой, горела коптилка.

По бревенчатым стенам, кривясь, скользили тени. В избе, кроме Ани, Марфы Семеновны и Скобцева, было несколько бойцов из отряда и чернобородый комиссар.

Все были встревожены.

— Некогда, некогда! Нам не до еды, — говорил Скобцев обеспокоенной хозяйке. — Может, и вы с нами пойдете — нагрянут фрицы, никого не пожалеют. Ну а ты, Аня, уж конечно, должна уходить!

— Ясно, товарищ командир. Я дорогу хорошо знаю.

В этих местах много раз бывала, более подходящего проводника вам не найти, в селе ведь остались только старики и старухи.

И Алексей залюбовался этой светловолосой, большеглазой девушкой.

— Ой, товарищ командир, — говорила Марфа Семеновна, покачивая головой, — не пойду я с вами.

Здесь люди верные тоже нужны. Мало ли что. Провожу вот только вас немного…

— Ну зачем? — сказала Аня, бросив на тетю укоризненный взгляд. — Если уж решаешь не идти — оставайся. Я дорогу сама не хуже тебя знаю.

Марфа Семеновна вздохнула и поцеловала племянницу…

— Ты смотри осторожней… — Голос Марфы Семеновны дрожал. — Лучше бы кто другой повел. Нет, все-таки пойду я с вами вместе через болото.

Что-то в голосе Марфы Семеновны было такое, что заставило прекратить все дальнейшие разговоры по этому поводу. Это, наверное, понял и командир отряда.

Женщины стали одеваться, собирать в дорогу еду.

Марфа Семеновна, уходя, долго оглядывалась на незапертые двери своего родного дома.

— Зачем запирать? — сказала она Ане. — Все равно немцы сломают замок и все разграбят… А может, и дом сожгут.

Алексей, как и все, был обеспокоен судьбой отряда, судьбой этих измученных, валившихся с ног людей, над которыми нависла угроза гибели.

Марфа Семеновна и Аня пошли впереди, рядом с комиссаром. Алексей и Скобцев замыкали цепочку.

Переход по узкой, капризно петляющей через болото дорожке, чавкающая под ногами грязь, непрерывная стрельба, скрип повозок, стоны тяжелораненых — все это потом не раз вспоминал Алексей.

Цепочка бойцов уже была где-то посередине болот, как пришла беда. На лес спускались вечерние сумерки, и думалось, что все страшное позади. Гитлеровцы отстали, не найдя дороги через топь, можно было вздохнуть спокойнее.