Антология советского детектива-44. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Да, кстати, — обернулся он. Изумление в глазах проводницы до сих пор не исчезло. — Линейную милицию оповестили?
— Да, — проводница кивнула. — Конечно…
— Ну и славненько, — Вадим поднял руку со сжатым кулаком. — Счастливого пути вам.
По составу пробежал легкий лязгающий звук; затем другой, уже погромче, пожестче, снова пересчитал вагоны, и поезд лениво тронулся. Проводница махнула Вадиму и захлопнула дверь. «Митино», — прочитал Данин на здании станции. Ну Митино так Митино. Поезд постепенно затихал вдали. Становилось все тише и тише. Порывами вдруг задул ветер, и так же порывисто принялись перешептываться деревья. Шум ветвей, листьев, обеспокоенных стволов был густой, тяжелый
«Дыра, — поеживаясь, подумал Вадим. — Как есть дыра. Попал!» Лишь два из шести окон станции были освещены. Свет был слабенький, сероватый, будто расцветал там, за окнами, пасмурный унылый день. Вадим направился к двери станции. Под ногами его отрывисто захрустел нанесенный на асфальт песок. Чем ближе он подходил к двери, тем сильнее раздавался хруст. И Вадиму вдруг показалось, что за ним кто-то идет, он резко обернулся и хмыкнул. Никого. Но напряжение осталось. Вадим постарался расслабиться, несколько раз вздохнул и выдохнул. Однако дрожь внутри не исчезла. «Ладно, — поморщившись, сказал он себе. — Просто непривычная обстановка. Пройдет». Дверь открылась, потрескивая, будто влажные поленья запылали в костре. Пахнуло затхлостью и сыростью. Маленький, еле освещенный коридорчик, за ним длинная комната с лавками вдоль стен и с приткнутыми друг к другу облезлыми доисторическими стульчиками. Именно отсюда шел серый сумрачный свет. В углах комнатки сгустилась тьма, и поначалу Вадим различил, кроме стульев, еще только окошечко на противоположной стене, а над ним треснутую табличку «Касса». Замечательно! Вадим пересек комнату и постучал в хилую фанерку, которой было забрано оконце. Молчание. Он постучал громче. Показалось, что стук разнесся по всему зданию.
— Стучите громче, — вдруг услышал он за спиной и невольно сжался, боясь обернуться. Через мгновение сообразил, что голос женский, и это его успокоило. Он медленно развернулся. В дальнем, скрытом темнотой углу угадывались очертания сидящей женской фигуры.
— Стучите громче, — повторил голос. — Она спит.
— Спасибо, — сказал Вадим и поперхнулся. Откашлявшись, повторил: — Спасибо.
Дощечка задрожала под его ударами и неожиданно отвалилась. И тут же возникла за ней встрепанная крупная женская голова. Маленькие, заспанные глазки ошалело посмотрели на него и на миг опять закрылись. Лицо было рыхлое, мятое, толстое. Сбитый набок тяжелый пучок, казалось, тянул голову кассирши к столу.
— Чего? — хрипло сказала она.
— Здравствуйте, — улыбнулся Вадим. — Билет до города…
— Поезд только в семь утра. — Кассирша, не стесняясь, зевнула.
— Я подожду, — беззаботно сказал Вадим.
Кассирша почмокала губами, наслаждаясь зевком.
— Пять рублей, — наконец сообщила она.
— Хорошо, — кивнул Данин и полез в карман.
Удивленно хмыкнув, сунул руку в другой. Тоже ничего. Он стал шарить по карманам брюк. Пусто. Что за черт? Неужто, не глядя, он все деньги отдал этой самой Екатерине Алексеевне? Болван!
— Ну что, будете брать? — Кассирше нестерпимо хотелось спать.
— Видимо, нет, — с досадой сказал Данин. — Деньги в поезде оставил.
Не объяснять же кассирше, почему он их оставил.
— О господи, — недовольно выдохнула кассирша. — А еще будят по ночам…
И зашевелила губами беззвучно, вероятно, произнося не совсем любезные слова. Дощечка снова встала на место. Вадим скривился и покачал головой.
— Деньги потерял? — спросили из темноты.
— Можно сказать, что так, — хмуро ответил Данин.
— Ну ничего, завтра отобьете телеграммку. Деньги и пришлют. —
Голос был молодой, звонкий, совсем не сонный.Вадим с любопытством вгляделся в темноту. Но, кроме силуэта, опять ничего не углядел. Он неторопливо подошел ближе. Плотная статная девица там восседала. Она держалась прямо, слегка вскинув голову, и без тени страха или волнения смотрела на Вадима.
— Вы-то куда в такую поздноту? — устало спросил он, усаживаясь на стульчик напротив.
— В три двадцать проходящий идет. А мне до Хаврина надо. Посплю, к семи и приеду.
— А что на этот не сели?
— Так он там не останавливается. — Девушка улыбнулась полными губами.
Лицо у нее было круглое, нос кнопкой, над овальными светлыми глазами выгибались неумело подведенные дужки бровей. «Забавная, — подумал Данин. — Местная королева небось. Но без гонора, простенькая».
— Понятно, — сказал он, устраиваясь поудобнее. — Местная?
— Ага. — Девица привычно пригладила и без того гладко зачесанные и собранные сзади в игривый хвостик светлые волосы. Тонкое платьице натянулось, и обозначились под ним тяжелые объемистые груди. «Во мужики-то с ума сходят», — усмехнувшись про себя, подумал Вадим.
— Туточки, в Митине, и родилась.
Девица наклонилась. Возле ее ног стояли пузатые сумки. Она достала два яблока. Одно протянула Вадиму, второе тщательно и сосредоточенно обтерла и с хрустом откусила огромный кусок. Перемолотый крепкими крупными зубами, он стремительно уменьшился во рту…
— Прямо туточки при станции и родилась.
— Замужем?
— Была. — Она презрительно усмехнулась. — Разбежались, слава тебе господи.
— Сейчас одна?
— Набиваетесь, что ли? — Девица кокетливо повела плечом.
— Да нет, — Данин улыбнулся. Смешная женщина, приятно смотреть на нее. — Интересуюсь просто.
— Все вы просто интересуетесь. — Она опять отломила зубами чудовищный кусок. — А потом… Ой!
Девица вытянула шею, как потревоженная птица, и прислушалась. Вдалеке что-то надрывно и свирепо рокотало. Рокот нарастал с каждой секундой. Вадим догадался, что это мотоциклетный мотор без глушителя. Девица отбросила огрызок и засуетилась, приговаривая: «Господи, господи… узнал-таки, ирод! Убьет…»
— Кто узнал? Что узнал? — не понял Данин.
Девица раздраженно махнула рукой и не ответила. Встала, подхватила сумки и, ссутулясь, посеменила к выходу. Мотоциклы затихли, и тишина, звеня, впилась в перепонки. Девица не успела — загрохотали шаги в коридорчике, послышались отрывистые, громкие голоса, дверь распахнулась, и, переваливаясь, вошли двое парней в блестящих кожаных куртках. «Авиационные куртки, перекрашенные в черный цвет», — автоматически отметил Вадим. Ему стало не по себе. Вслед за первой парой зашли двое, в черных отглаженных «выходных» пиджаках. Девица успела метнуться в темный угол и теперь стояла не шелохнувшись. Один из парней, плечистый, рукастый, с брезгливым лошадиным лицом, мутно взглянул на Данина, сплюнул. Вадим отвел глаза. Такие типы свирепеют, когда им смотришь в глаза. Ладони у Данина мгновенно вспотели, и на спине он почувствовал холодные струйки. Но внешне он был спокоен и равнодушен. Рукастый прошел мимо к кассе, с размаху высадил фанерку. Кассирша вскрикнула.
— Что ты орешь, будто тебя режут? — поморщился Рукастый. — Давай, Степановна, билет до Хаврина. Санечку отправить надобно. — Он погладил плюгавенького по голове. Тот блаженно заулыбался.
— Чего не спится-то? — вздохнула кассирша.
— Гуляем, Степановна, Саньку пропиваем. Женится, сучо-нок, корешков бросает.
И, верно, в комнате густо запахло перегаром, луком и еще чем-то кислым.
Дверь заскрипела. Рукастый шустро обернулся. Глаза его широко распахнулись, налились злобой.