Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
— Слыхал, небось?
Георгий замотал головой:
— Нет, что-то не слыхал.
— Тогда ты в другом мешке летел.
Краб громко расхохотался:
— Ну и купила! Ну и купила! Молодец! Постой, постой… Выходит, что я дурак?
— Нет, ты просто в другом мешке летел.
Дальше они шагали молча. Пришли домой.
Борзова спросила:
— У меня будешь ночевать?
— Конечно. Мы с тобой еще по рюмочке сделаем.
Он подошел к холодильнику, открыл дверку и взял бутылку коньяку.
— Садись, выпьем.
— Сейчас. Переоденусь только.
Она потянула лежащий в кресле халат и начала переодеваться. Краб вышел на кухню, быстро достал таблетку снотворного, подумал и взял еще одну, выхватил из столика две столовые ложки, растер таблетки. Вытащил из кухонного буфета рюмки и, высыпав в одну
— У тебя, кажется, настроение испортилось?
— Немного, — односложно ответила Борзова и посмотрела через рюмку на люстру. Крабу стало не по себе: «Нет, видеть она не могла».
Он достал из кармана коробочку с серьгами и протянул Людмиле:
— А это тебе.
Она взяла коробочку и, открыв ее, удивленно спросила:
— Мне?! В честь чего?
— Просто так, — Краб скромно опустил глаза, — хотел сделать приятное. Давай — за здоровье!
— Давай. А за подарок спасибо.
Он первым глотнул напиток. Борзова отпила половину и поставила рюмку на стол.
— Э-э, нет! — запротестовал Краб. — До дна! До дна!
— Ты меня споить хочешь? — спросила Люда. — Может, задушить решил?
Приняв игриво-сценическую позу, Краб зло засмеялся:
— Не выпьешь — задушу!
— Не буду рисковать, — улыбнулась Борзова и выпила. — Пойду постелю…
Последние шаги
Краб выскользнул из дома около часа ночи. Подошел к машине, сел за руль и поехал. Остановился поблизости от завода, выждал несколько минут, развернулся и въехал во двор большого дома. Недалеко от стоящих машин поставил свою, замкнул дверку, вытащил из багажника саквояж, извлек оттуда принадлежности для гримировки. Напялив парик, прицепив бороду, усы, Краб направился к заводу. Он долго ходил с саквояжем в руке вдоль забора. Прислушивался, оглядывался, словно предчувствуя опасность. Наконец решил действовать. Подошел к штабелю стеклотары возле небольшого магазинчика, постоял, подумал, затем поднес два ящика к забору. Осмотревшись внимательно еще раз, Краб перенес еще несколько ящиков, соорудил из них небольшую пирамиду и взобрался на забор, чтобы осмотреть внутреннюю часть заводской территории. Все было спокойно. Тогда Краб достал моток веревки, привязал один конец к торчащему на вершине стены металлическому штырю, а другой — к саквояжу. Несколько ловких движений — и все его имущество оказалось на земле с обратной стороны забора. После этого и сам он спустился по веревке вниз. С минуту стоял. По-прежнему кругом было тихо. Краб отвязал саквояж, взял его в руку и быстро направился к зданию заводоуправления. Подошел к крайнему окну. В руках появились все тот же клей и лист плотной темной бумаги. Чтобы выдавить стекло, времени много не понадобилось. Вскоре Краб уже находился в туалете. Натянул на руки медицинские перчатки, дернул за ручку дверь — открыта. Вышел в длинный темный коридор. Пробрался мимо ряда дверей и, остановившись у одной из них, достал связки ключей, начал ковыряться в замке. Отомкнул. Прежде чем потянуть на себя дверь, достал из кармана нож, раскрыл его. Попробовал, хорошо ли зафиксировано лезвие, и только тогда вошел в бухгалтерию.
Большая комната была заставлена канцелярскими столами, книжными шкафами. Краб осмотрелся и направился к обитой жестью двери. Включил фонарик, тщательно осмотрел ее. Признаков сигнализации, кажется, никаких нет. Достал связки ключей и начал колдовать над замком. Щелчок, второй щелчок — дверь распахнулась. Краб оказался в маленькой комнате. Слева в стене — квадрат окошка, возле него — стол и стул. «Наверное, здесь сидит Людка?» — подумал Краб, направляясь в противоположный угол, где горой возвышался громадный сейф. Поставил саквояж на пол, достал из кармана ключ. С минуту держал его в руке и словно читал про себя какое-то волшебное заклинание, наконец вставил ключ в замочную скважину. Повернул раз, другой, и дверь с легким скрипом раскрылась. Краб включил фонарик. Вспыхнул яркий свет. Нет! Не свет фонарика. Загорелась электрическая лампа под потолком. Сзади послышался какой-то шум. Еще ничего не понимающий Краб обернулся. В комнату входила группа людей, среди них двое в форме милиции.
— Спокойно, гражданин Крокет! — приказал оперативный
работник.Все было, как во сне. Краб не успел опомниться, как на запястьях замкнулись наручники!
— Отбегался, отбегался, Крокет.
Майский поправил:
— Не Крокет, товарищ майор, а Краб.
— Нет, товарищ старший лейтенант, именно Крокет, он же Клешнев, он же Фролов, — Ветров, подойдя к Крабу, сорвал с него парик, бороду и усы. — Теперь видишь — кто это?!
Только сейчас понял Крокет, что капкан сработал. С его уст сорвался хриплый возглас:
— Кто?
— Что — кто? — не понял Ветров.
— Я понимаю… мне — вышка… Кто заложил меня?
Майор улыбнулся:
— Мы.
— Кто «мы»? — переспросил он.
Тот спокойным голосом уточнил:
— Уголовный розыск…
Раннее утро. Дождя нет. Ветров решил пройтись пешком. Когда он входил в квартиру, домашние уже не спали. Дочка бросилась к нему и повисла на шее:
— Папа пришел! Папа пришел!
Игорь Николаевич подхватил ее на руки и спросил:
— Хочешь, научу считалочке?
— Хочу! Хочу!
— Тогда слушай: раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять. Царь велел меня повесить. Но царица не дала и повесила царя. Царь висел, висел и в помойку полетел…
Николай Андреевич Черкашин
Нелегал из Кёнигсберга
Посвящается Александру Михайловичу Агафонову
(он же — Алекс Глянцев,
он же — Александр Попович,
он же — Александр Качурин),
чья жизнь вобрала в себя все тернии ХХ века,
и который вышел победителем из всех испытаний.
От автора
Я не особый поклонник детективного жанра, но был восхищен воистину детективной судьбой героического человека, с которым мне однажды посчастливилось подружиться, — Александра Михайловича Агафонова. Тогда он жил в Севастополе, потом наше знакомство продолжилось под Питером, в Колпино, куда ему пришлось переехать, и, наконец, в Париже, куда он был вынужден перебраться после 1991 года, и где погребен в 2010 году на историческом кладбище Сент-Женевьев де Буа. Он прожил 90 лет, несмотря на то что четырежды его приговаривали к смертной казни. То, что выпало этому человеку, не сочинит ни один разработчик крутых сюжетов. Но о своих невероятных приключениях Александр Михайлович рассказал сам в своих книгах «Записки бойца “Армии теней”», «Схватка над пропастью» и других. Горжусь, что мой друг стал известным писателем русского зарубежья. Его книги были изданы сначала в Германии, потом во Франции и, наконец, в России.
По судьбе Агафонова, со всеми ее непредсказуемыми поворотами, как по лекалу, я прочертил и жизненный путь героя этого романа — военного разведчика-нелегала Николая Северьянова (агентурная кличка Лунь). И если кому-то покажется, что автор с перебором наделил его лихими приключениями, я всегда сошлюсь на Александра Михайловича Агафонова — мол, в реальной жизни бывает еще и не такое! И Агафонов, теперь уже, увы, молча, подтвердит это со страниц своих документальных книг.
А еще этот роман о первых днях войны Западного фронта, его 4-й армии, перекрывшей вермахту в Бресте и других городах Западной Белоруссии прямой и кратчайший путь на Москву, о судьбах ее оболганных военачальников и забытых рядовых. В ткань произведения вкраплены некоторые реальные малоизвестные события и реальные исторические персонажи. Некоторые фамилии невымышленных героев изменены.
Автор выражает сердечную благодарность всем, кто помогал собирать и готовить материал к этой книге. Прежде всего, семьям генералов А.П. Коробкова и Л.М. Сандалова, сыну моего друга — Виктору Александровичу Агафонову, заместителю директора Музея героической обороны Брестской крепости Л.Г. Бибик, заведующему филиалом музея «6-й форт» А. Каркотадзе, историку Е.В. Юриной, брестскому краеведу и фортификатору Д. Шакирову, сотруднику Дома русского зарубежья Н. Кузнецову, автору замечательной книги «1941 год. Разгром Западного фронта» Д. Егорову (Калининград), фортификатору и знатоку Восточной Пруссии С. Лаурушонису (Калининград), военным историкам Р. Алиеву и И. Рыжову (Москва), А. Овсянову (Калининград), Е. Соколову (Валуйки), историку-архивисту М. Черкашиной (Москва), Кшиштофу и Эве Пилявским (Варшава), О. Шелевенько (Клайпеда).