Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22

– А куда ж я без вас, Олег Орестович, денусь?

Еремеев усмехнулся, представив, что сказал бы о нем Махалин: «Индивид, выбитый из сетки ролевых отношений!» Право, их неплохо учат там, в Высшей школе МВД…

Он снова выдал Артамонычу пистолет, заметив себе, что сие действие квалифицируется, как незаконное хранение оружия и организация вооруженной банд-группы. Нехилый срок за такое светит.

– На мокрое дело пойдем? – опасливо спросил помощник.

– Пока от тебя требуется одно: позвонить из телефона-автомата вот по этому номеру и назначить место встречи.

В телефонной будке они слушали трубку вместе. Все тот же завораживающий голос Анастасии назвал новому «клиенту» новое место встречи: ворота Немецкого кладбища со стороны Новой дороги.

– Все, что от тебя требуется, – наставлял Еремеев Артамоныча, – взять на прицел санитара в салоне. И все. До моих распоряжений. Шофера беру на себя. И еще вот это возьми.

– Что это?

– Шприц-тюбик с успокоителем. Кольнешь ему потом, чтоб не дергался.

Коробка со шприц-тюбиком, изъятая у Леонкавалло в «Орбисе», оказалась незаменимым дополнением к их двум стволам.

Все шло как нельзя лучше: пока Артамоныч поджидал в кирпичных готических воротах «стюардессу Харона», Еремеев занял позицию в щели между оградой и цветочным киоском. Весь народ в этот поздний вечерний час толпился на остановке трамвая, так что пространство перед воротами Немецкого кладбища было совершенно безлюдно. Единственное, что его смущало: Анастасия могла увести клиента к другим воротам – к Главным. Но санитарная «Волга» остановилась, как по заказу, у цветочного киоска. В тот самый момент, когда Шарпей, а это был снова он, распахивал дверцу перед Артамонычем, Еремеев вышел из-за киоска и, оттолкнув оторопевшую Анастасию от передней дверцы, сунул пистолет в открытое окно кабины:

– Из машины! – скомандовал он шоферу. – Руки на капот!

Артамоныч наставил свой «браунинг» на Шарпея, и тот получил совершенно иное указание:

– В машину! Руки на затылок!

Если водитель послушно вылез и уперся в пыльный капот, даже растопырив пальцы для вящей убедительности, то санитар замешкался, и Еремееву пришлось повторить распоряжение, ткнув стволом в толстую спину.

– Шарпеюшка, прошью насквозь. Не дури!

Санитар нехотя влез, держа руки на шее.

– Ручонки повыше! На носилки ложись. Лицо вниз.

Анастасия благоразумно застыла, как в детской игре «Замри!». Она тихо ойкнула, когда игла шприц-тюбика вонзилась сквозь юбку в ягодицу. Шарпей же взвыл благим матом, должно быть, Артамоныч по неопытности угодил в седалищный нерв. Из-под левых подмышек и у санитара, и у шофера вытащили по «макару». Анастасию, покорно обмякшую и безразличную ко всему на свете, усадили на ее законное место рядом с шофером. Шофера предупредили, что если он не хочет заиметь две лишние дырки в башке, путь везет без фокусов, на что он охотно согласился:

– Мы люди маленькие, куда сказали, туда и повезем.

– Обратно едем. К шефу! Понятно?

– Чего ж не понять. Дорожка накатанная.

Шарпею, учитывая массу тела, всадили для большей надежности еще одну дозу.

Белая «Волга» с красными крестами на бортах стремительно неслась по Ленинградскому шоссе. Дальнейший план действий Еремеев представлял себе довольно смутно: «Проезжаем на территорию. Останавливаемся у белого коттеджа. Шоферу укол. Входим в дом. Карину в машину. Гербария в заложники и вместо Шарпея – в салон на носилки. Выпихиваем водителя и Анастасию. Я за руль, Артамоныч рядом. К воротам. Вот здесь самое сложное. Непонятно, кто их открывает. Похоже, с дистанционного пульта. Выбежит охрана – огонь на поражение. Но тогда шансов немного, у них автоматы. И сколько их? Нет, стрелять нельзя. Гербарий заложник. Сам открыть прикажет. Знать бы его в лицо… Карина подскажет. Ладно, прорвались, что дальше? Гербарию пулю в затылок, машину в озеро… Ох, крутая уголовщина выходит. Не стрелять, но вместе с машиной гниду в озеро… Главное обезглавить эту контору… Три авиабилета до Симферополя – и первым утренним рейсом… Хорошо бы!.. Но пока эти проклятые ворота проскочить нужно… Не думать ни о чем расслабляющем. Только вперед. Внезапность и дерзость – крылья победы».

Еремеев внимательно следил за дорогой. Пока все было хорошо знакомо: проскочили Химки, Зеленоград, Ложки… За Черной Грязью свернули направо. Пошла грунтовка в объезд солнечногорского полигона курсов «Выстрел»… Стемнело, когда фары «санитарки» вперили свой пристальный свет в зеленые железные ворота, на которых Еремеев мысленно начертал: «Каждому – свое». Длинная стальная створка медленно откатилась на роликах в сторону, рождая в напряженных мозгах Еремеева и Артамоныча одну и ту же тоскливую мысль: «Хрен отсюда выскочишь на машине». Только бы Гербарий оказался на месте. Шофер подкатил к тому самому крыльцу – у левой, служебной, половины коттеджа и тут же, через лючок в перегородке получил порцию «успокоителя».

– Сидеть смирно! – напутствовал его на прощание Еремеев. Никто к ним не вышел, хотя в окнах горел свет. Правое – парадное – крыльцо манило полуоткрытыми дверями с подсвеченным витражом. Туда и направились, сжимая в карманах пистолеты. Они вошли в тамбур бесшумно – ноги приятно пружинили по ворсу пластикового – под газонную траву – паласа. Еремеев решительно нажал бронзовую ручку в виде орлиной лапы, сжимающей яйцо. И в ту же секунду под ногами что-то щелкнуло, полик тамбура раскрылся, и оба непрошеных визитера улетели в темень бетонного подпола. Падали недолго, но больно; хорошо, что дно ловушки было выстлано губчатой резиной. Створки над головой сомкнулись.

Еремеев не успел осознать ужас своего положения, как стальная решетка, наехавшая откуда-то сбоку, крепко придавила его и Артамоныча к сырой кирпичной стене. Нечего было и думать, чтобы вытащить из кармана оружие.

Вспыхнул свет.

– Так-а-ак… Кто это к нам пожаловал? – услышал Еремеев знакомый голос. Леонкавалло стоял перед решеткой, внимательно изучая добычу.

– В ярославскую тюрягу залетели гулюшки, – пропел он на частушечный мотив. – Залететь-то, залетели, а оттуда – фуюшки! С прибытием вас, господин следователь! Не ушиблись?! Приношу извинения от имени хозяина дома, но принять он вас сегодня не сможет…

– Отчего же, отчего же… – За спиной Леонкавалло появился невысокий худощавый старик в черном кожаном пиджаке при белой сорочке.

– Опять вы без бронежилета, Герман Бариевич?! – пожурил его телохранитель. – Ведь у них еще не изъято оружие.

Он просунул руку в ячейку решетки и без труда вытащил из карманов пленников пистолеты.

– О! Мой! Вернулся, голубчик, – поцеловал он свой «браунинг». – А я уж думал с концами.

– Ну, теперь проводи гостей в кабинет, – распорядился Гербарий. – Я надеюсь, они расскажут о цели своего необъявленного визита… А впрочем, начнем, пожалуй, с господина Еремеева. Вы не против, Олег Орестович? Кстати, какое чудненькое у вас отчество для следователя ФСК, простите, МУРа, так и хочется произносить Арестович.

Решетка отъехала, и Еремеев смог вздохнуть полной грудью. Леонкавалло отконвоировал его по узкой лестнице вверх следом за хозяином дома. Они поднялись в полуосвещенный кабинет, черный, как фотолаборатория, отчасти и напоминавший лабораторию, но не фотографическую, а биологическую: микроскоп на столе, какие-то склянки… Бросился в глаза череп-пепельница. Чье несчастное вместилище мозга наполняется теперь сигаретным пеплом и окурками? И кто будет стряхивать сгоревший табак в его, еремеевскую, черепушку? Уж конечно же Леонкавалло не откажет себе в удовольствии поставить новую пепельницу где-нибудь в своем сортире…