Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22

Генерал сверлил меня глазами. Поняв, что это ко мне, я встал.

– Слушаю, товарищ генерал.

Возницкий мотнул головой, возмущаясь моей невнимательностью.

– Еще раз повторяю вопрос: почему вы на столь серьезное задание послали молодых, неподготовленных летчиков?

– Я уже объяснял вам в первой нашей беседе: на молодых летчиков не так отрицательно сказывается перерыв в полетах. А из-за отсутствие топлива…

– Знаю! – оборвал меня генерал. – Это ваше личное научное обоснование относительно молодых или в наставлении по производству полетов вы вычитали?

Я готов был сорваться, но все же сумел взять себя в руки. Хотя ответил не без сарказма:

– В инструкции и наставления это еще не успели внести. Потому что инструкции и наставления писались десяток лет назад, когда топлива было в достатке и длительные перерывы в летной работе не допускались. Теперь такой фактор придется учитывать.

– Вот, значит, как. Оказывается вы не только практик, вы еще и теоретик, и ваши действия имеют научную основу. А как вы объясните вот эту команду? – генерал повернулся к подполковнику, сидевшему у радиоаппаратуры. – Включите переговор с летчиками в момент атаки.

Подполковник нажал клавишу, лента магнитофона зашуршала, запищала, скороговорка невнятных голосов, похожих на детские, сверлила уши, не давая возможности уловить смысл. А подполковник был дока в своем деле, да, видимо, и не раз прокручивал ленту, остановил в нужном месте, и вот уже зазвучали голоса летчиков Мигунова и Хмурова, начальника станции наведения капитана Вербицкого:

«Ни черта не вижу! Экран прицела забит… – Это голос Мигунова.

– Смените частоту! – советует Вербицкий.

– Менял. Все равно… Стоп, кажется, обозначилось…

– Не вижу ведущего! – тревожно докладывает Хмуров.

– И у меня все пропало…

– Цель уходит вправо. Курс двести пятьдесят, – подсказывает капитан Вербицкий.

– Довернул… Ни черта не видно…

– Как сейчас помехи?

– Такие же. Может, чуть послабее, – докладывает Мигунов.

– Попробуйте отработать хоть друг по другу…»

Генерал дает знак рукой остановить прослушивание и снова поворачивается ко мне.

– Ваша команда?

– Моя.

– Решили проверяющим очки втереть?

– Решил удостовериться, только ли дело в системе помех бомбардировщиков, заодно потренировать летчиков.

– И тут вы правы. На все находите оправдание. Потренировали… А почему в сбербанк посылали одних и тех же офицеров?

– Потому что личная машина только у Захарова и только у него имелся бензин.

– Послали бы свою, служебную.

– Мне десять литров дают на день.

– Но вы знали, что в городе и в вашем регионе действует банда?

– Знал. Но не предполагал, что для прикрытия надо эскадрилью послать.

– Он еще острит! – все больше накалялся генерал, сверкая глазами как молниями; грохнул кулаком по столу. – Мало того, что ты бездарь, выскочка, ты еще и наглец! Ты не только отстраняешься от командования полком, – резкий кивок в сторону моего заместителя, – майор Романов, примите дела, а и будешь представлен к увольнению из армии. Такие «герои» нам не нужны…

5

Мысли о розыске наводчика, об отмщении за смерть подчиненных в какой-то степени отвлекли от собственной судьбы, и я стал готовить ужин. Все же решил поджарить яичницу: нечего слюни распускать, надо новую жизнь отметить по-мужски, серьезно и торжественно.

Только включил газовую горелку и поставил на плиту сковородку, как в дверь позвонили. Мне никого не хотелось видеть, и от служебных обязанностей я считал себя уже свободным, потому решил проигнорировать звонок и никому не открывать. Звонок настойчиво засвиристел. Я не отзывался. И вдруг услышал женский голос:

– Евгений Васильевич, откройте. Это я, Жанна. Нам надо поговорить.

Жанна живет в доме напротив, наверное, видела, как я возвращался. Снова будет спрашивать о муже. А что я могу сказать нового?… Но не пустить женщину на порог – высшее свинство, такого я позволить не мог.

Открываю дверь. Жанна в белоснежной блузке ярко контрастирующей с антрацитовыми глазами под тонким разлетом бровей, таких же черных, как и глаза и волосы. Я с тревогой ожидал увидеть перед собой надломленную, убитую горем женщину, ломая голову, как ее утешить, а передо мной стояла вальяжная, ничем не опечаленная красавица.

Заметив мое смущение, Жанна поспешила извиниться:

– Простите, что я не вовремя. Звонила вам, но вас не было…

– Ничего. Проходите.

Я уступил дорогу и провел Жанну в комнату. Проходя мимо кухни, дверь в которую была открыта, Жанна увидела на столе водку и закуску, еще раз извинилась:

– Вот некстати: вы ужинать собрались, и я тут как тут.

– Наоборот, кстати. Хорошие люди всегда к столу поспевают, – попытался я шуткой скрасить свое первоначальное негостеприимство. – Составите мне компанию. Кстати, я и выпивку прихватил, а вот одному пить еще не приходилось.

– Это по какому же поводу застолье?

– Повод серьезный. Но об этом потом. Разрешите, я вначале приготовлю закуску. Посмотрите пока телевизор или почитайте газеты, а я пока яичницу поджарю.

– Давайте лучше я помогу вам. Яичницу я тоже могу готовить, – приняла мой тон игры Жанна.

Мы пошли на кухню и через пять минут на столе шкварчала яичница, в тарелках аппетитно поблескивали колечки огурцов и помидоров, колбасы и сыра.

Я налил в рюмки водку.

– Так за что же мы пьем? – повторила вопрос Жанна.

– За мою новую жизнь. – Наверное, и ирония не помогла спрятать не покидавшую меня грусть – черные брови Жанны удивленно взметнулись, сломав тонкие дуги. В глазах удивление и сочувствие, ожидание разъяснения. И я не стал томить ее неизвестностью. – Да, за новую жизнь. Отныне я не командир и не летчик.

– Вы шутите? – вырвалось у Жанны.

– Увы. Пошутил генерал. Но об этом потом. А сейчас давайте выпьем. – И я залпом осушил рюмку.

Жанна не заставила себя упрашивать, тоже выпила до дна.