Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22

Неисповедимы пути, которыми бегают нейроны по нашим извилинам, или как там это происходит! Почему-то именно сейчас обрела нормальное состояние та мысль шиворот-навыворот, не до конца пришедшая мне в ванной убитого Черкизова. Я, как наволочку, вывернул ее лицом с изнанки и получил нечто готовое к употреблению. Я вдруг снова отчетливо увидел, как Панькин двумя руками проворно крутит краны, крутит и крутит, озабоченно приговаривая: "Хлестало-то небось, хлестало..." И осознал, что если убийство произошло накануне между семью и девятью вечера, то к десяти утра, когда наконец перекрыли стояк, там должно было не просто залить квартиру, там должны были рухнуть потолки в нижней и двух последующих. "Что из этого следует?" - напряженно думал я. А следует из этого, что кто-то входил в квартиру под утро. Заткнул сливное отверстие ванны и до отказа открыл краны.

Для чего? Вероятно, для того, чтобы привлечь внимание к убийству. Зачем еще? Значит, кто-то знал, что Витька совершил убийство, и хотел, чтобы об этом как можно скорее узнали другие. Чтобы Витьку задержали тепленьким, с поличным. И если так, то этот план удался на все сто.

И тут я вспомнил про стакан. Стаканы были одинаковые, чешские, с рисунками старинных автомобилей на стекле. Но, если верить Трофимычу, в одном был португальский портвейн, в другом "Алабашлы". Это если верить... Впрочем, гадать нечего: экспертиза определит, так ли это, без труда. Предположим, определит. Тогда получается, некто, входивший в квартиру под утро, имел от нее ключи - раз, Два - имел стакан с отпечатками Байдакова, который мог подменить на тот, что стоял на столике. Цель? Все та же: как можно скорее свести все нити к Витьке.

Бред. Откуда у него мог взяться именно такой - чешский, с автомобилем стакан, а на нем Витькины отпечатки? Бред! Или не бред?

Если уж додумывать до конца, тот, входивший под утро, мог ведь и деньги, и ключи, и молоток подкинуть в квартиру Байдакова. Тогда Витька вообще не убивал? Я фантазирую. Я фантазирую. Я очень сильно фантазирую.

Но краны? Но стакан? Кому может быть нужен такой наворот? Зачем так сложно? Почему не просто убить? Почему обязательно спихнуть вину на Витьку? Я фантазирую или нет, черт возьми?

Обыск заканчивался. Вещдоки изъяли, подписали протокол. Ушли понятые, уехали валиулинские сыщики.

– Поплыли, чего застыл?
– ткнул меня в бок Дыскин.
– Больше тут делать нечего, надо только дверь опечатать.

Я вышел на лестничную площадку, чуть не споткнувшись о порог. Кому это могло быть нужно? И зачем? И было ли на самом деле? Ответов я не знал.

6

Заложив руки за спину, Валиулин расхаживал по своему кабинету, нагнув вперед голову, как молодой бычок. Молодой бычок в толстых выпуклых очках.

– Значит, стакан и краны, - повторил он.

Я, сидя в уголочке, согласно кивнул.

– Молодец. Вот только стакан-то у нас, вернее, в НТО, а краны мы уже к делу не подошьем. С кранами ты фраернулся, сыщик, а?

– Я не сыщик, я участковый инспектор.

– Не-ет, - протянул Валиулин.
– Ты - сыщик. И я тебя за тем туда и посылал.

– Ты меня не за этим посылал.

– Верно. Я тебя посылал искать мне наводчика. Нашел? Я развел руками:

– Валера, побойся Бога. Я второй день работаю. А тут такие дела...

– Не нашел, - констатировал Валиулин.
– И между прочим, если б нашел было бы весьма странно. Тут не два, а двести двадцать два дня искать можно. Ищите и обрящете. Ладно, иди, спасибо за информацию.

Я уже стоял в дверях, когда он вдруг сказал:

– Кстати, паренек твой, Байдаков, уже все вспомнил.

– Как вспомнил?
– замер я.

– Очень просто. Написал чистосердечное. Как вывалили перед ним весь букет: купюры, пальчики на стакане, молоток, так сразу и вспомнил.

– И что рассказывает?

– Ну, что. Пили, говорит, вместе. Поссорились - из-за чего, не помнит. Дал ему молотком по голове. Простая такая история.
– В голосе Валиулина мне послышалась усмешка.

– А деньги как к нему попали?

– Ключик от сейфа висел у покойного на шее. Оттуда он его и сорвал, даже красный след остался. Кстати, ключик этот нашли у Байдакова в куртке, за подкладку он завалился. Каково, а?

Мне показалось, что Валиулин то ли сам не верит, то ли, наоборот, гордится таким обилием доказательств.

– А ключи от переходов?

– Вот тут отрицает, - Валиулин развел руками.
– Тут сам понимаешь: заранее обдуманное. А все остальное - вспомнил. Впрочем, материалы уже у следователя, к нам они больше не относятся.

Я повернулся, чтобы идти.

– Занимайся делом, - сказал мне в спину Валиулин.

Когда я вошел в нашу комнату, маленький, аккуратный Дыскин сидел на своем месте, а напротив него громоздилась огромная молодая девка в каком-то сером балахоне и с папиросой в углу рта.

– Вот, - не сказал, а провозгласил при виде меня Дыскин, указуя на меня перстом.
– Вот пришел твой новый начальник. Все как положено: я был к тебе добрый...

– Ты добрый...
– успела ядовито вставить девка.

– ...а он будет злой. Он тебя в два счета в ЛТП заправит.

– Меня в ЛТП заправить - легче в космос запустить, - хрипло захохотала она сквозь дым и стала загибать пальцы.

– Почки, печень, легкие...

– И вообще весь организм отравлен алкоголем, - закончил за нее Дыскин.

– Чего?
– не поняла девка.

– Ничего, - отрезал Дыскин.
– Надо будет - и в космос отправим. А покуда для начала лишим материнства - нечего тебе подрастающее поколение отравлять.

– Чего ты меня лишишь?
– угрожающе склонилась над маленьким Дыскиным девка, но он не дрогнул.
– Я в муках рожала...

– Ты в муках рожала, а он у тебя живет теперь... в муках. Ты подумай, повернулся он ко мне, - мальчишке четыре года, ходит в обносках, весь в соплях, грязный, голодный и почти не разговаривает. Разве что матом.

– Все ты врешь, - пробормотала девка, но Дыскин пропустил ее реплику мимо ушей.

– И вот что, милая, - продолжал он вкрадчиво.
– Ежели ты еще будешь по ночам водкой торговать, ты у меня не в ЛТП, а на зону пойдешь, поняла?

– Ты откуда знаешь?
– вскинулась девка.

– Эва?
– усмехнулся, качнувшись на стуле, Дыскин.
– Да об этом полрайона знает!

– Врут!
– вдруг истерически заорала она.
– Все врут! Наговаривают! Ты поймай меня сперва, потом говори, - и горько заплакала, утирая слезы рукавом балахона.