Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22

– Зайди к начальнику, он тебя искал. Через пять минут я узнал, что недооценил энергичного председателя стеклянного дома.

– Обложили, понимаешь, - недовольно гудел Голубко.
– Не успели от них заявление принести - звонок из исполкома, звонок из райуправления...
– Он швырнул мне через стол бумажку, на которой я разглядел гриф ЖСК "Луч". Сделай что-нибудь, чтоб они от нас отстали!

С тяжелым вздохом я взял письмо и покорился судьбе.

9

Лицо у Байдакова было мятое, как подушка. Он сидел передо мной на стуле, аккуратно положив ладони на коленки, и смотрел в угол. В углу было навалено черт-те что: ломик, ржавое ведро, лепная рама без картины, большой моток толстого каната, японский телевизор и охотничье ружье. Все это были вешдоки по разным делам, не поместившиеся в следовательский сейф. Разговор не клеился. Не зря, ох не зря Степанида в ответ на мою официальную просьбу разрешила встретиться с Витькой не в изоляторе, а не поленилась вызвать его в прокуратуру! Теперь она сидела, как штырь, между нами, и наша с Байдаковым беседа выглядела не более связно, чем куча разнородных вещей в углу.

– Ну так где ты все-таки с ней познакомился?
– не то во второй, не то в третий раз спрашивал я.

Витька делал вид, что глубоко задумывается, потом переводил на меня бесстыжие глаза и говорил:

– Вроде в кабаке. А может, нет. Может, на улице. Не помню я. Амнезия, - он постучал костяшками пальцев по голове.
– Вон, хоть у гражданина следователя спросите.

– Прекратите паясничать, Байдаков!
– оторвавшись от своих бумаг, вмешалась вдруг Степанида.
– Экспертизой установлено, что у вас имела место временная амнезия на почве большой дозы алкоголя. А все остальное вы прекрасно помните! А если нет, - она резко поднялась из-за стола - маленькая, сухонькая, вся как будто начиненная изнутри сотнями пружинок, прошлась стремительно по кабинету и остановилась перед Витькой, уперев руки в бока и слегка наклонив голову, словно собиралась его боднуть, - если нет, так я вам напомню! Вы заключили фиктивный брак с гражданкой...
– Она вопросительно повернулась ко мне.

– Скачковой, - подсказал я, ошеломленный этой столь же бурной, сколь и неожиданной поддержкой.

– ...с гражданкой Скачковой, - напористо продолжала Степанида.
– Заключить заключили, но денег всех не получили, только аванс. Так?

Она попыталась заглянуть Байдакову в глаза, но тот отвел взгляд.

– Так!
– удовлетворенно сказала Степанида, расценив Витькино молчание как знак согласия.
– А все деньги вы должны были получить потом, когда разведетесь и разменяете вашу двухкомнатную на две однокомнатные. Много денег! Интересно, на чем вы сошлись? Двадцать тысяч? Двадцать пять? Впрочем, это неважно теперь, - резко сбавив тон, она повернулась к Витьке спиной и прошла на свое место.

– Почему это неважно?
– вдруг подал голос Байдаков.

– Потому неважно, - скорбно поджав губы, ответила Степанида, - что после приговора суда вас выпишут с занимаемой площади и вашей, так сказать, супруге достанется вся квартира целиком. Бесплатно!
– Она аккуратно завязала тесемки на папке "дела", сунула ее в сейф и добавила раздумчиво: - Статья у вас, Байдаков, сами знаете какая. Даже если не расстреляют, срок большой. Эта Скачкова очень просто может оформить с вами развод, тогда вам вообще претендовать будет не на что.

Витька сидел понурившись. А Степанида поизучала с полминуты его лысеющую макушку и влупила напоследок:

– Не забудьте про темпы инфляции. Когда вы освободитесь, эти двадцать тысяч могут стоить меньше, чем сейчас двести рублей.

Она закрыла сейф, повернула ключ в замке и бросила на меня нескрываемый победный взгляд, который читался однозначно: вот, мол, как надо работать! После чего пошла к двери, сказав на прощание:

– Ну, это все не мое дело. Разбирайтесь сами. Я скоро вернусь.

Ай, хороший следователь Степанида Федоровна Степанова! Умеет, ох здорово умеет все расставить по полочкам! А как красиво, почти театрально вышла она в последний момент, оставив нас разбитыми наголову: Байдакова - несокрушимой логикой рассуждения, меня - блестящим примером ведения допроса!

Не знаю даже, как и объяснить ход своих дальнейших мыслей. Собственно, мыслей во множественном числе не было, была одна мысль: никогда больше такой шанс мне не представится. Дурацкая история. Ведь совсем недавно я, кажется, сам себе очень убедительно растолковал и доказал, что незачем мне лезть в это дело. Почему же тогда я наклонился к Витьке и сказал быстрой скороговоркой, что времени у нас мало и чтобы поэтому он слушал меня внимательно, а отвечал быстро? Не знаю...

Байдаков поднял на меня удивленные глаза, его явно поразила происшедшая со мной перемена. Она и меня самого поразила. Я сказал:

– Вот что, милый друг. У меня есть предположение, что тебя элементарно подставили: и деньги тебе подложили, и молоток, и все остальное. Но доказать я пока ничего не могу, понял? Я не знаю, ни кто это сделал, ни зачем. Может быть, все дело в этой твоей квартире, в этих двадцати или скольких там тысячах...

– Тридцать, - севшим голосом вставил Байдаков.

– Тем более, - отреагировал я.
– Поэтому быстро отвечай на мои вопросы. Кто тебя свел с этой Скачковой?

Он колебался не более секунды.

– Генка Шкут, адреса у меня нет, только телефон. Я больше ничего расспрашивать не стал, только записал телефон в блокнот.

На какое время вышла Степанида? Сколько у меня минут? Три? Пять?

– Второе. С кем ты пил в тот день?

Витька наморщил лоб и стал перечислять:

– Сашка Пузырь, Валька-хромой, еще Петр Сергеевич такой, он всегда в шляпе. Вроде все...

– А потом?

– Потом - убей Бог, - развел он руками.

– Ладно, - сказал я.
– Теперь учти, если ты покажешь Степановой, что я с тобой про это говорил, мне хана. И тебе тогда тоже. Окончательно. Понял?

Байдаков не успел ответить, вошла Степанида. Недолго она отсутствовала! Но мне, кажется, хватило.

– Побеседовали?
– спросила она, усаживаясь за свой стол.

– Более или менее, - ответил я уклончиво и, уже поднявшись, сказал, обращаясь к Байдакову: - Значит, подумай, а я тебя еще навещу.

Он то ли головой дернул, то ли кивнул. И до тех пор, пока обитая дерматином дверь не захлопнулась за моей спиной, я ощущал на затылке байдаковский взгляд. Боже правый, что я наделал! Ведь я дал ему надежду!

10

Пельмени стояли насмерть. Спаянные морозом в холодильнике, они ни за что не хотели отлепляться друг от друга. Я искал брешь в их обороне стальным ножом и чуть было не сломал его, так и не добившись результата.

Жрать хотелось ужасно. До слюноотделения. До отчаянной мысли поставить пельмени к стенке и расстрелять их из служебного пистолета. Я принес из хозяйственного шкафчика молоток и стамеску. "Сейчас я их раскромсаю к чертовой матери", - подумал я. Вода в кастрюле уже вовсю кипела. Я ударил раз, другой. Кажется, пошло дело... И тут раздался звонок в дверь.

Чертыхнувшись, я отложил свои орудия и побежал открывать, на ходу отряхивая руки от муки. Передо мной стоял Арсений Федорович Черкизов.

– Не ждали?
– Он переложил палку из одной руки в другую и улыбнулся. Разрешите войти?

Первой мыслью, скакнувшей в голову, было заявить, что мои приемные часы на сегодня закончились. Но в следующий миг я понял, что это было бы слабостью, трусостью и глупостью одновременно, а к тому же и полным отсутствием элементарного любопытства. Я посторонился и сказал: