Антология современного анархизма и левого радикализма. Том 2

Дело в том, что насилие может стать (увы, это так) лозунгом политической партии — в той мере, в какой оно является частью колониальной системы. Политические вожди могут призвать народ к вооруженной борьбе. Необходимо тщательно обдумать эту весьма проблематичную ситуацию. Когда милитаристская Германия решает силой урегулировать вопрос о спорных пограничных территориях, нас это решение нисколько не удивляет. Зато когда, скажем, население Анголы берется за оружие, или алжирцы отвергают все до единого мирные средства борьбы за независимость, эти показательные примеры означают, что что-то случилось или что-то происходит вот в это самое мгновение. Угнетенные расы, эти современные рабы, очень нетерпеливы. Они осознают, что лишь очевидное безрассудство может вывести их из состояния колониальной зависимости. В мире устанавливается новый тип отношений. Народы слаборазвитых стран пытаются разбить сковывающие их цепи. Самое удивительное, что это им удается. Можно доказывать, что в наши дни, когда в космос запускаются спутники, смерть от голода выглядит просто нелепой. Но угнетенным массам такая гибель не кажется выдумкой.

По правде говоря, сейчас не найдется ни одного колониального правительства, которое в состоянии использовать продолжительное пребывание на территории колоний крупных военных подразделений как единственно возможную форму переговоров, имеющую шанс на успех.

Что касается внутренней обстановки в метрополиях, то здесь возникают некоторые противоречия. Проблема принимает форму требований, с которыми выступает рабочий класс, что влечет за собой необходимость задействования полиции. Изменяется и международная ситуация — метрополиям нужны их армии для защиты самих себя. Наконец, есть расхожий миф об освободительных движениях, источник которого обнаруживается в Москве. Правящий режим охвачен паникой и начинает думать, что «если так пойдет и дальше, возникнет опасность того, что коммунисты обернут ситуацию в свою пользу и начнут просачиваться».

Местный житель охвачен невиданным пылом. Он словно выставляет напоказ бушующее в нем насилие. И горячее рвение, и хвастливая агрессивность доказывают, что коренной житель сознает необычность складывающейся ситуации и собирается воспользоваться благоприятными условиями. Вместе с тем местный житель, наблюдавший, как современная цивилизация проникает в самые отдаленные утолки мира, наиболее остро и все еще на уровне непосредственного опыта понимает, что есть вещи, которыми он не обладает. При помощи нехитрых (с позволения сказать — по-детски простых) умозаключений угнетенные массы убеждают себя в том, что их ограбили, лишив упомянутых вещей. Здесь кроется причина, объясняющая, почему в некоторых слаборазвитых странах массы продвигаются вперед с удивительной скоростью, а потом, через два-три года после обретения независимости, чувствуют себя до предела разочарованными, говорят, что борьба «не стоила затраченных усилий» и что по существу ничего не поменялось. После начала в 1789 г. французской буржуазной революции мелкие крестьяне не оказались обделенными и много выиграли от революционных событий. В слаборазвитых странах чаще всего мы наблюдаем совершенно иную картину и в большинстве случаев можем сказать, что завоевание независимости мало что изменило для 95 % их населения. Проницательный наблюдатель обратит внимание на своего рода скрытое недовольство, похожее на дымящуюся золу на развалинах сгоревшего дома. Не погашенный до конца пепел угрожает взметнуться пламенем еще раз.

Теперь говорят, что местное население слишком нетерпеливо. Давайте же не будем забывать о раздававшихся буквально вчера жалобах на медлительность, лень и фатализм местных жителей. Мы уже видели, что насилие, принимавшее специфические формы в ходе освободительной борьбы, не растворяется магическим образом после церемонии поднятия национальных флагов. Нет ни малейшего резона для его исчезновения, поскольку воссоздание нации продолжается, причем в рамках беспощадной конкуренции между капитализмом и социализмом.

Соперничество двух социально-экономических систем придает почти универсальный характер всем локальным требованиям. Каждый проведенный митинг, каждая совершенная карательная акция отзываются в международном масштабе. Преступные убийства в Шарпевилле на протяжении многих месяцев не переставали волновать общественное мнение. В газетах, на радиоволнах, в частных беседах Шарпевилль обсуждался как символ. Именно через этот случай люди впервые узнали о проблеме апартеида в Южной Африке. Кроме того, мы не можем исключительно при помощи демагогии объяснить внезапный интерес, который проявляют всесильные державы по отношению к незначительным событиям в слаборазвитых странах. Каждый раз, когда в странах третьего мира случается своя Жакерия или совершается подстрекательство к мятежу, этот эпизод встраивается в общую картину «холодной войны». В Солсбери зверски избиты два человека — и тут же один из блоков вступает в игру. Его представители постоянно говорят об инциденте, используя случай с избиением для выхода на проблему Родезии, а дальше — на африканский вопрос и вообще на проблему угнетенных народов. Другой блок испытывает такую же сильную заинтересованность в случившемся, правда, заинтересованность иного плана. По накалу распространяющегося резонанса его лидеры пытаются определить слабость своей системы на местах. Таким образом, угнетенные колониальные народы приходят к выводу о том, что ни одна из соперничающих сторон не остается равнодушной к локальным происшествиям. Ограничиваться региональными рамками уже нельзя. Обе стороны поняли, что живут в атмосфере международного напряжения.

Когда раз в три месяца или около того мы слышим, что шестая или седьмая флотилия направляется к такому-то побережью, когда Хрущев угрожает прислать советские ракеты в помощь Фиделю -Кастро, когда для урегулирования лаосского вопроса Кеннеди останавливает свой выбор на решении, в котором изначально заложена некая безнадежность, у жителя колонии или страны, недавно завоевавшей независимость, складывается впечатление, что он, хочет он того или нет, оказывается подхваченным какой-то безумной кавалькадой. На самом деле он сам уже встроился в ее ряды. Посмотрим, к примеру, на правительства освобожденных стран. Две трети своего рабочего времени люди, ставшие у руля государственной власти, тратят на рассматривание подходов к управлению и попытки предугадать опасности, которые им угрожают, и лишь одну треть они отдают работе на благо страны. В то же время они ищут союзников. Подчиняясь такой же диалектике, оппозиционные партии сворачивают с пути парламентской борьбы. Они тоже находятся в поиске союзников, чтобы обрести в их лице поддержку для отдающих жестокостью рискованных мероприятий, нацеленных на подстрекательство к мятежу. Пропитав всю атмосферу колониального мира, насилие продолжает определять жизнь каждой нации, ибо, как мы уже сказали, страны третьего мира не отрезаны от всех остальных. Напротив, именно третий мир находится в эпицентре событий. Поэтому в публичных выступлениях политических деятелей слаборазвитых стран сохраняются нотки агрессивности и обостренного раздражения. В нормальных условиях они должны были бы исчезнуть. Здесь же кроется причина недостаточной вежливости, о которой так часто говорят в связи с новоявленными правителями. Почти незаметной остается предельная обходительность тех же самых государственных чиновников в общении с их братьями, или с товарищами. Неучтивое поведение как нельзя лучше подходит для отношений со всеми другими, с бывшими колонизаторами, которые приходят наблюдать и проверять. У бывших угнетенных складывается ощущение, что все отчеты составлены заранее. Подобранные для статьи сопровождающие фотографии служат примитивным доказательством того, что автор статьи якобы знает, о чем говорит, и что он своими глазами видел это. Весь материал нацелен на доказательство «очевидного»: дела идут из рук вон плохо с тех пор, как мы ушли. Частенько репортеры жалуются на скверный прием, на то, что их заставляют работать в ужасных условиях и что относятся к ним с явным равнодушием или враждебностью. Все это в порядке вещей. Национальные лидеры прекрасно знают, что международное мнение формируется исключительно западной прессой. Когда журналист из какой-нибудь западной страны начинает задавать нам вопросы, то за редким исключением он хочет нам помочь. Например, даже самые либерально настроенные французские журналисты при подготовке репортажей о войне в Алжире постоянно использовали двусмысленные определения для описания нашей войны. Стоило нам упрекнуть их за это, они с невинными глазами отвечали, что должны были во что бы то ни стало сохранить объективность. С точки зрения местного жителя, объективность всегда направлена против него. Если учесть все вышесказанное, мы сможем понять новую тональность, царившую в международной дипломатии на Генеральной Ассамблее ООН, состоявшейся в сентябре 1960 г. Представители стран-колоний были откровенно агрессивны и вспыльчивы, заостряли все до предела, но жителям колониальных стран вовсе не показалось, что их делегаты что-то преувеличили. Радикальный настрой представителей стран Африканского континента заставил гнойный нарыв прорваться и высветил недопустимый характер процедуры наложения вето, а также диалога между двумя мировыми державами. Наиболее ярко проявилась незначительность роли, оставленной для стран третьего мира.

Предметом той дипломатии, которую вводят в действие завоевавшие независимость народы, больше не являются многочисленные нюансы, завуалированные подтексты или гипнотизирующие пассы. Причина смены дипломатического языка проста: на представителях бывших колоний лежит огромная ответственность. Они должны в одно и то же время оберегать единство нации, обеспечивать приближение масс к материальному благосостоянию и реализацию прав каждого народа на хлеб и свободу. Эта дипломатия никогда не остановится, будет идти вперед с огромным рвением, резко контрастируя с малоподвижным, застывшим колониальным миром. И когда на Ассамблее ООН г-н Хрущев размахивает и стучит по трибуне своим ботинком, ни один выходец из угнетенного народа или представитель слаборазвитой страны не смеется. Ибо г-н Хрущев показывает колониальным странам, что он настоящий русский мужик, который, тем не менее, располагает космическими ракетами, угрожает проклятым капиталистам так, как они этого заслуживают. Точно так же не возмущает представителей стран третьего мира и Фидель Кастро, пришедший на Ассамблею в военной форме. Своей одеждой Кастро всего лишь демонстрирует осознание того, что правило насилия продолжает действовать. Удивительно, как он не заявился в ООН с пулеметом в руках. А если бы такое произошло, разве кто-нибудь стал бы возражать? Любая Жакерия и все безрассудные поступки, эти отряды доведенных до отчаяния людей, вооруженных лишь ножами или топорами, — их самоидентичность выявляется в непримиримой борьбе, которую ведут между собой социализм и капитализм.

В 1945 г., когда в Сетифе погибло 45.000 человек, это событие осталось незамеченным. Лишь крохотные заметки появившись в газетах о 90000 погибших в 1947 г. на Мадагаскаре. Когда в 1952 г. во время карательных акций в Кении погибло 200000 человек, сообщения об этих жертвах были встречены сравнительно равнодушно. Причиной, мягко говоря, сдержанной реакции был тот факт, что международные противоречия еще полностью не обозначились. Военные конфликты в Корее и Индокитае уже вступили в новую фазу, но решающим толчком к обострению конфронтации послужили события, связанные с Будапештом и Суэцким каналом.

Обретая дополнительную силу благодаря неограниченной помощи социалистического лагеря, угнетенные народы бросаются на борьбу против неприступной цитадели колониализма с любым оружием в руках. И если крепость остается неуязвимой к ножам и кулакам, то это ненадолго, памятуя глобальную ситуацию «холодной войны».

В таких обстоятельствах американцы начинают очень серьезно относиться к своей роли покровителей капитализма во всем мире. Первоначально они по-дружески советуют европейским странам предоставить колониям независимость. Некоторое время спустя они без всяких колебаний заявляют сначала о своем уважении, а затем о поддержке принципа «Африка для африканцев». Сегодня Соединенные Штаты не боятся официально признавать, что они являются защитниками права наций на самоопределение. Последнюю поездку г-на Меннена Уильямса можно считать иллюстрацией к умонастроениям американцев. Они сознают, что страны третьего мира не должны быть принесены в жертву. Теперь вспомним о насилии. Насилие, которое пытается проявить местное население колоний по отношению к колонизаторам, будет казаться безнадежным, если абстрактно сравнивать его с военной машиной угнетателей. С другой стороны, если мы поместим это насилие в контекст динамично развивающейся международной ситуации, то мы сразу увидим, что оно представляет собой страшную угрозу для колониализма. Непрекращающиеся волнения и смуты нарушают обычный ход экономической жизни в колониях, но не подвергают метрополию никакой опасности. С точки зрения империализма, гораздо существенней выглядит возможность проникновения в угнетенные массы заразы в виде социалистической пропаганды. Вот это уже серьезная опасность в условиях «холодной войны». Но что произойдет с колонией в случае реальной войны, когда страну наводнят безжалостные партизаны?

Таким образом, капитализм осознает, что его военная стратегия сводится на нет вспыхивающими национально-освободительными войнами. С другой стороны, в рамках мирного сосуществования всем колониям суждено исчезнуть, т.е. обрести свободу. Если рассматривать ситуацию в долгосрочной перспективе, то капитализму придется научиться уважать нейтрализм — политику неприсоединения к блокам.

В такой ситуации все силы должны быть брошены на обеспечение безопасности, чтобы предотвратить внедрения вражеской доктрины в массы и прорыв глубоко укорененной ненависти миллионов людей. Жители колониальных стран прекрасно сознают побудительные мотивы, которые направляют развитие международной политики. Поэтому даже те, кто резко осуждает проявления насилия, принимают решения и действуют с учетом складывающейся в мире обстановки, в которой насилие играет далеко не последнюю роль. Оценивая настоящий момент, можно сказать, что мирное сосуществование двух блоков провоцирует и подпитывает насилие в колониальных странах. Возможно, завтра, после освобождения всех колониальных территорий, мы увидим, как изменится это насилие. Может быть, мы столкнемся с другой проблемой, которая возникнет, — с проблемой национальных меньшинств. Уже сегодня отдельные меньшинства, не колеблясь, превозносят насильственные методы борьбы как отличный способ покончить со всеми их трудностями. Не случайно (так сложилось исторически) чернокожие экстремисты в Соединенных Штатах создают свои отряды добровольцев и вооружаются. Не случайно также, что в так называемом свободном мире существуют специальные организации для защиты евреев в СССР. Не похож на случайность и тот эпизод, когда в одной из своих торжественных речей генерал де Голль проливал слезы о миллионах мусульман, страдающих под игом коммунистического режима. Капитализм и империализм убеждены в том, что борьба против расизма и национально-освободительные движения существуют не сами по себе, а провоцируются и управляются откуда-то извне. Так что они выбирают очень эффективную тактику, используют радиостанцию «Свободная Европа» — этот голос Комитета помощи притесняемым меньшинствам... Капитализм и империализм практикуют антиколониализм, как те французские полковники в Алжире, когда они продолжали вести разрушительную войну при помощи САС [8] или психологов из спецслужб. Они «используют одних людей против других». Мы уже видели, к каким результатам это приводит.

8

Специальное административное подразделение (SAS) - офицерский корпус, в задачи которого входило укрепление контактов с населением Алжира мирными средствами.

Атмосфера насилия и угроз, ракеты, нацеленные враждующими сторонами друг на друга, не могут ни напугать порабощенные народы, ни заставить их свернуть с выбранного пути. Мы уже должны были понять, что вся их история последнего времени подготовила эти народы к проникновению в суть сложившейся ситуации. Между ненавистью колониальных народов и «спокойной» ненавистью, в которую погружается весь мир, существует своего рода договор о взаимодействии. Их также связывает общее происхождение. Угнетенные народы неплохо адаптировались к этой обстановке. Теперь они на «ты» с современностью. Иногда кто-то приходит в изумление, услышав, что местный житель покупает транзисторный приемник вместо нового платья для жены. Удивляться здесь нечему. Местные жители убеждены в том, что их судьба висит на волоске. Все решается здесь и сейчас. Они живут с постоянным ощущением судного дня и считают, что ничего не должно пройти мимо них незамеченным. Поэтому они очень хорошо представляют себе Фоума и Фоуми, Лумумбу и Чомбе, Ахиджо и Моуми, Кениату и тех людей, которых регулярно проталкивают наверх, чтобы сменить его. Местное население отлично разбирается во всех этих политических фигурах, потому что оценка политиков помогает обнаружить стоящие за ними силы. Необычайно развитое чутье делает жителя колонии или слаборазвитой страны похожим на политическое животное в самом широком смысле этого слова.